Александр Зорич - Первый меч Бургундии

• Название: Первый меч Бургундии
• Автор: Александр Зорич
• Издательство: Центрполиграф
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2001
• ISBN: 5-227-01425-6

Юноша, погибший много лет назад, возвращается в мир живых волей искушенных в магии големов. Гибель или процветание принесет герцогству Бургундскому этот человек — Рыцарь-в-Алом, галантный убийца, неуязвимый для стрел и клинков? Кто остановит его — воины Тевтонского ордена, опытные инквизиторы, итальянские артиллеристы или герцог Бургундский Карл Смелый? На заснеженном поле брани Рыцарю-в-Алом суждено сойтись в роковом поединке с Первым мечом Бургундии...

---

Ничего не вышло. Карл, Жануарий и горстка рыцарей умчались прочь, остальные пошли швейцарскому богу войны на заклание.

12

НОВЫЙ ФАРМАКОН, гл.9(Граф Жан-Себастьян де Сен-Поль)

О внутреннем облике Карла следовало бы сказать особо. Это тема, вокруг которой описаны многие окружности, и потому само собой напрашивается сравнение с кругами, разбегающимися по поверхности воды от упавшей капли. Карл был хорош, - утверждает хор голосов. Светел и силен. Стихии, которые составляли его существо, не враждовали, но лишь теснили друг друга попеременно и движение это радовало глаз всякого, кто знал в этом толк. Внутри Карла день сменялся ночью так же естественно, как то было в природе. И в этом виделась та закономерность, чью строгость и красоту легко ощутить, но нелегко донести. 

ГЛАВА 8 НАНСИ

1

В церковной книге Александр писался "сыном мельника", деревенские величали его байстрюком, а сам он в минуты обиды утешал себя тем, что он сын герцога.

Истина происхождения, в которой Александр не сомневался в семь лет, как в том, что днем светло, а ночью темно, в четырнадцать обогатилась великим сомнением. Как если бы он узнал о том, что за дни и что за ночи, например, за полярным кругом. В самом деле, если он - сын герцога, то почему его отец не приедет сюда снова и не заберет его к себе, чтобы вместе воевать врагов и распутывать нити заговоров?

В пятнадцать лет Александр принял решение отправиться в неблизкий Дижон и самому во всём разобраться, но мать, обычно молчаливая и ко всякой его придури толерантная, легла на крыльце мельничьего дома и пролежала там весь день и всю ночь, пока Александр метался, хрустел кулаками и, наконец, сидел черней тучи перед распахнутой дверью, мучимый самой неразрешимой, самой гнусной дилеммой - мать или отец?

Когда, проглотив душой ежа, Александр поклялся, что никуда не пойдет без её благословения, мать воззвала к нему голосом разума, который рек о том, что у герцога Карла есть жена, другая женщина, а у этой женщины нет детей - ни мальчиков, ни девочек. И что если Александр явится в столицу, то, верно, долго там не пробудет, потому что упомянутая жена сживет его со свету ядом, колдовством или наветом. "А почему отец ей не помешает?" - мужественно-петушиным басом вознегодовал тогда Александр. "Потому что он её любит", - объяснила Бригитта. Тогда близкий к отчаянию Александр впал с бессовестный шантаж, чтобы разжиться новой информацией о своём происхождении, и Бригитта, выдав сыну взрослую версию истории о герцоге Карле-аисте и капусте, то есть чистую правду, поклялась на Писании, что дело было так, как она о том рассказала. Но Александр всё равно не поверил.

2

К счастью для Александра, судьба избавила его от отчима, а Бригитту, соответственно, от супруга. Мужское начало объективировал отец Бригитты, Густав, которого Александр, однако, никогда не называл дедом, а обращался к нему "батя". Это ни к чему не обязывало, ибо "батей", как и "братком", можно звать кого угодно, в особенности если серьезно относиться к метемпсихозу - мало ли кто кому был батей в прошлых махаюгах!

Семья была по нищенским меркам зажиточной, селилась особняком, на опушке возле реки. Отрыв от коллектива никогда не поощряется, и неудивительно, что в деревне про семью Александра распускали жутковатые россказни. Впрочем, дальше злословия дело не заходило, потому что если Святая Инквизиция по наводке крестьянского коллектива разорит мельницу, набитую ведьмаками и колдунами, некому будет молоть зерно. Вот если бы в ворожбе подозревали плотников, которых было аж пять дворов, то разговор был бы другим. И всё равно, излюбленным героем деревенских триллеров был именно Густав, который владел луком как Вильгельму Теллю и не мечталось, а ничего доброго в этом общественность не усматривала, поскольку ясно, что такого мастерства нельзя достичь иначе, как заложив душу дьяволу.

К чести Густава, он систематически клал на общинность и уверенно гнул свою свирепую коммерческую линию, во всякую жатву обдирая клиентов, словно липку. Летне-осенний сезон, когда мельница работала от утренней зари до следующей утренней зари, оканчивался хорошим барышом, и тогда Густав учил Александра стрелять, стрелять и ещё раз стрелять.

В семнадцать лет Александр обнаружил, что обращается с луком не хуже самого Густава. Правда, об одном обстоятельстве Александр не был осведомлен - в свои пятьдесят семь Густав был практически слеп на оба глаза, но каким-то чудом умудрялся скрывать этот прискорбный изъян уже целых два года.

3

То был холерный год. Бригитта и Густав упокоились в месте злачном "иде же несть ни печали, ни воздыхания, но жизнь бесконечная". Здоровый, как желудь, Александр обрел свободу передвижения, поскольку никаких указаний насчет смерти матери в данной им некогда клятве не содержалось. На покупку приличного меча сбережений не хватило, а против закупок всякого дерьма восстала душа полуаристократа. Да и что с меча толку, когда он не умеет фехтовать?

Денег достало лишь на четыре недели в Семюре, где Александр, с горечью опознав в себе дубину и деревенщину, рассчитывал пообтесаться перед Дижоном. В рамках этой культурной программы он приобрел бритвенные принадлежности, научился бриться и стричь ногти, носить берет и короткий, до колен, плащик, а также познал продажную любовь дважды.

Когда Александр приобрел вид, достойный, по его мнению, Дижона, в сверчковой сумеречной тиши подворотни его обобрали двое незлобивых арманьяков, приняв за благородного иноземца. Александр был в высшей степени возмущен этой низостью, но ещё больше польщен. Он бросил в лицо легковерным свой унылый кошель, где назло низким псам плескались четыре последних су, и тут же получил в челюсть и под дых. Наутро же Александр был вынужден наняться в бургундскую армию лучником, утешаясь тем, что если все дороги ведут в Рим, то все военные кампании рано или поздно приводят к Карлу, герцогу.

4

Карл вспоминал о Никколо, как вспоминают об однокашниках, давних соседях и друзьях детства - теплые чувства плюс осознание полной несостоятельности всякого общения теперь, когда детство перешло в более зрелую свою фазу. Любопытно, что считаться другом карлового детства Никколо никак не мог. Он был старше Карла на семь лет - расстояние от Земли до туманности Андромеды.

Вдобавок, Никколо тогда, в детстве Карла, не говорил по-французски, поскольку был натуральным итальянцем - ветренным, сентиментальным и гордым до судорог. Теперь он, похоже, скинул тысячу с копейками годков и перекрестился из итальянца в классического латинянина - так бегло и обаятельно он изъяснялся, так был недвусмысленно прагматичен и уперт (к счастью, как раз в той степени, чтобы Карл ощущал единение через сродство душ). И ещё, Никколо был из тех людей, у которых пламенный мотор не вместо сердца, а впридачу к сердцу, что делало его предприимчивым, подвижным и снабжало душевными силами, дабы сортировать коммерческие мероприятия на нравственные и безнравственные, эстетические и малоэстетичные, перспективные и маразматические. Одним словом, энергичный Никколо всегда находил компромиссы между бизнесом и духовными запросами. Нашел и в этот раз.

- У меня, Карл, к тебе замечательное предложение, - минуя осточертевшие всем рассусоливания на мотив "Во настали времена!", начал Никколо. - По поводу войны с Людовиком.

- Выкладывай.

Карл знал: являться в Дижон из Италии для того, чтобы предложить ему пропустить по стаканчику или чтобы заклинать на кофейной гуще победу, которая Никколо до заднего места, флорентиец не станет.

- Выкладываю. Вкратце так. У меня есть артиллерия, у тебя есть в ней потребность.

- Ну, знаешь, у меня тоже есть артиллерия! Навалом, - вставил Карл.

- У тебя не такая. Твоя неповоротливая, медленная, тяжелая, - авторитетно заявил Никколо.

- А твоя, конечно, имеет ноги, в обслуге не нуждается, сама наводится на цель и никогда не мажет, - не удержался Карл.

- Тепло, Карл. Тепло. Она втрое легче твоей, она куда надежней и прицельней бьет. Хочешь посмотреть?

- Ну, допустим, хочу, - неопределенно заметил Карл, с трепетом скопидома оценивая, какую цену заломит за свою диковину Никколо.

5

Смотр самого актуального из достижений итальянской инженерной мысли проходил довольно сумбурно. С Карлом увязалась маленькая Мэри, которую мэтр Никколо подкупил припасенным специально для неё и врученным тут же киндерсюрпризом, а с Никколо не то чтобы увязались, но были ещё трое его безымянных соотечественников, незаменимые в деле демонстрации орудия.

Никколо не преувеличивал - образец был легок, внушителен и не лишен той специфической элегантности оружия, которая возбуждает военных историков, вдохновляет батальных живописцев и будоражит мальчиков. Образец легко передвигался по полю бранной сечи на конной тяге и мог сеять смерть с любой произвольно выбранной позиции. Карлу отчего-то вспомнились ассирийские колесницы, хотя в полурабочем состоянии никколова машина смерти больше напоминала тачанку.