Александр Зорич - Первый меч Бургундии

• Название: Первый меч Бургундии
• Автор: Александр Зорич
• Издательство: Центрполиграф
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2001
• ISBN: 5-227-01425-6

Юноша, погибший много лет назад, возвращается в мир живых волей искушенных в магии големов. Гибель или процветание принесет герцогству Бургундскому этот человек — Рыцарь-в-Алом, галантный убийца, неуязвимый для стрел и клинков? Кто остановит его — воины Тевтонского ордена, опытные инквизиторы, итальянские артиллеристы или герцог Бургундский Карл Смелый? На заснеженном поле брани Рыцарю-в-Алом суждено сойтись в роковом поединке с Первым мечом Бургундии...

---

- Когда играли фаблио по Роланду, я жил в Гранаде. Откуда я мог знать, что Мартин фон Остхофен влюбится в Вас, а не в графа Сен-Поля, как ему было суждено? Кто это мог знать?

- Ах, так ты и тут в курсе! Ты и тут все просчитал на своих счетах из дерьма! При чем здесь Сен-Поль, ты мне скажи, где этот пацан, где Мартин?! Он ведь остался жив, правда? Прочитай письмо, Жануарий, мне нужно это знать! - орал Карл.

Пальцы Карла, одинаково привычные к узде, мечу, женскому запястью, подбирались к тонкой шее Жануария. Подбирались, правда, не с той убежденностью, что вела Отелло, но тоже упорно, упорно.

Спина Жануария гирей ликвидатора новостроек вновь врубилась в стену. Однако, лицо Жануария постепенно стало утрачивать страдальческое и приобретать какое-то ко всему безразличное выражение.

- Мартин не принесет Вам ничего хорошего. Такие связи никогда ничего хорошего не приносят. Я не хочу кормить Вас ядом с собственной руки, - сквозь хрип проговорил Жануарий.

Теперь он был серьезен, словно судья и подсудимый в одном лице. И в его голосе не было жертвенного кокетажа Сапогоглавого Коммина. Отхрипев, он заглянул в глаза Карла, которые были совсем близко. В них было столько же осмысленности, сколько в двух теннисных мячах, составленных рядом. Столько же понимания, сколько в полных лунах многоочитой яичницы-глазуньи.

- Зачем, зачем, зачем тогда ты мне говорил, что здесь есть предметное письмо!? Зачем искушал!?

- Не мог промолчать.

- Скажите пожалуйста, какой честный ведьмак!

- Это вопрос свободы воли. Теперь я вижу, что мне не нужно было даже упоминать про письмо. Вы не в состоянии понять, в чем смысл дилеммы.

- Да уж куда мне!

- Я не это хотел сказать.

- Так скажи, что ты хотел, что здесь такого тонкого? Одного кретина я разрубил на два, как полено, другого кретина выжил на хуй к Людовику, третьему кретину отрубил голову, четвертый сам съебался и тем облегчил мне жизнь. И все намекали, что они в курсе этого тонкого дела, все в точности как ты ссылались на письмо, которое Мартин написал на коре. Все делали вид, что знают больше, чем я. И ты туда же, недоношенный ко...

Но Карл не успел окончить. Пока затылок Жануария отбивал такт для карловых так-скажи-что-ты-хотел, а его спина означивала синкопы, чуть отставая от головы, руки Жануария двумя питонами медленно ползли вверх вдоль туловища Карла.

Если бы кто-то следил за этими серпентирующими руками со стороны, этому кому-то наверняка бросилась бы в глаза удивительная подвижность суставов. Такая, что намекает на полное их отсутствие или временное упразднение.

Руки-змеи обтекли ребра, плечи Карла, выгнулись скобами вокруг головы Карла, затем змеиные головы вновь обратились ладонями и схлопнули голову Карла с обеих сторон с такой силой, словно намеревались сделать из его черепа корж для "наполеона". Они проделали это так быстро, что потраченного ими времени губам Карла не хватило на то, чтобы оформить в звук последнее слово.

Громовые раскаты ввалились звучной лавой в уши Карла, барабанные перепонки загудели наковальнями, волосы схватились трескучей сеткой миниатюрных молний. Воздух наполнился озоном и тишиной, кольнуло под сердцем и Карл стёк вниз по телу Жануария, надолго отсоединившись от реальности в той позе, в какой Рембрандт запечатлел блудного-преблудного сына.

- Уговорил, малыш. Будет тебе письмо, - тяжело дыша сказал Жануарий.

Герцог завалился набок.

8

Три раза после ранения, пару раз после ночи в женском обществе и один раз спьяну Карл просыпался в чужом, инаковом и до мелочности многозначительном мире. Когда сорокалетний, то есть почти сорокалетний Карл открыл глаза, он снова оказался в комнате Мартина. Сумерки наступали стремительной маньчжурской конницей.

Жануария уж и след простыл, дверь была притворена, но не заперта. К счастью, воспоминания о дурной сцене с рукоприкладством попрятались, словно кухонные тараканы от лампочки Ильича.

"Ну и хорошо", - пробурчал Карл, стыдясь того, что не чувствует никакого, почти никакого стыда и вообще почти ничего не помнит. Как принято описывать такую памятливость в беседах - "лишь в общих чертах".

Он встал поначалу на четыре, потом на три и наконец на две. Посмотрел в сторону окна, в створках которого шептал ветер, и тряхнул головой. Очень больно.

Первым его желанием было немедленно уйти. Вторым - остаться, причем остаться надолго. Буридановым ослом протынявшись среди зимней сумеречной синевы и холодных предметов, Карл набрел на канделябр с четырьмя свечами, который сильно смахивал бы на менору, если б свечей было пять. Когда, протрещав положенное время, свечи занялись, Карл запер дверь на засов.

9

Тайник с рисунками Карл нашел очень быстро.

Их было что-то около двадцати. Судя по подписям и по ходу руки, которая становилась всё тверже и вместе с тем всё расхлябанней, хронологически все они умещались в полтора года.

Мартин рисовал свинцовым карандашом, который не стереть, не слизнуть и не смахнуть, а потому все "неправильные" линии, все тупики, где пробуксовывала художественная мысль, были видны, словно линии и бугорки на ладони старца. Карл поставил канделябр на пол и сел, облокотившись спиной о комод.

Полю-Антуану не померещилось - Мартин рисовал в основном, только, единственно Карла, герцога Бургундского. Или, во что никак не верилось, сохранял только рисунки, на которых герцог был представлен не менее чем тенью - был там, кстати, и такой.

От портрета, который не столь уж давно выкатился из-под кисти Рогира, любой из рисунков отличался как ложка от вилки. И не потому что был хуже выполнен технически, хотя это и верно. Он, Карл, был в карандаше Мартина совсем не таким, каким у Рогира. Он был таким, каким показывался сам себе в зеркале, случайно попавшемся на стене, где зеркало раньше не висело. Таким, как в описаниях наблюдательных людей, о существовании которых ты не подозреваешь.

10

Час или полтора Карл перекладывал и пересматривал листы из тайника. Его внутренние часы уже показывали полночь следующего дня. Но шарканье и топтание за дверью возвещало ещё только текущий ужин.

Интересное дело - ни одного места, ни одного предмета из тех, что окружали его лицо на отдельных рисунках, он узнать не смог.

Как будто Мартин, затаившись в клочьях тумана его босхианских сновидений, писал с натуры самые скандальные сюжеты. Как и ожидал Карл, много было соколов. Восемь из двадцати рисунков представляли его почти в одном и том же ракурсе. Но в этом "почти" тикала бомба с точнейшим часовым механизмом. Карл построил листы в ряд и тут ему стало немного не по себе. Создавалась некая иллюзия того, что Мартину удалось отрезать секунду от бытия Карла, затем разъять её на восемь последовательных частей и зарисовать каждую в отдельности, отразив все микродвижения, все ничтожные перемены, которые произошли в облике Карла за эти доли секунды. Карл подпер щеку ладонью - ничего себе!

- Монсеньор Карл, я записал письмо, как Вы просили! - смиренный голос Жануария.

Карл, выброшенный на берег кротким прибоем, шелестевшим свинцовым карандашом позади его профиля, вздрогнул, словно институтка, застигнутая за мастурбацией.

- А, значит все-таки записал! Что значит уметь просить, - вполголоса заключил Карл и поковылял к двери.

11

- Монсеньор, делайте скидку.

- Что еще за скидку?

- Что это все-таки писал я, а не Мартин.

- Не понял, что значит "а не Мартин"? Как это понимать?

- Видите ли, монсеньор, писать словами гораздо легче, чем писать предметами. Но и получается гораздо хуже. Тяжело переводить без потери смысла.

- И много потерялось?

- Я старался, чтобы было как можно буквальней. Но все равно, чувствую, получилось не ахти. Поэтому кое-где я давал фразы из оригинала. На полях.

- Ладно, кончай, - Карл буквально вырвал из рук Жануария лист, структурированный пешими колоннами рукописных букв. По его лицу пробежала судорога нетерпения.

Жануарий, который поначалу предпринимал попытки перископически изогнувшись заглянуть внутрь, за спину герцогу, расстался с ними и поспешил оставить герцога в одиночестве. Он помнил - с огнем играть куда безопасней.

"Мартин Карлу привет!

Мои приемные родители, Гвискар и Гибор, не были малефиками, они были глиняными людьми. Глиняные люди во многом совершенней обыкновенных. Но не во всём, конечно. Гибор и Гвискар хотели иметь ребенка и в этом они были подобны любому ординарному семейству, но оба они были бесплодны. Гвискару и Гибор пришлось искать другие способы чадородия.

Один колдун научил их, как сделать глиняного человека, который станет им сыном. Понимаешь, Карл, сыном глиняных людей может быть только голем. Я знаю, что они долго разъезжали, потому что рецепт был неточным или не очень правильным. Пять лет они безуспешно пытались избавиться от бесплодия глиняных людей, распутничая во Флоренции. Они заклинали стихии на Кандии (есть такой остров, ты знаешь), чтобы обойтись без рецепта, но дудки. Однажды их занесло на то самое бургундское фаблио по Роланду. Они выкрали мои - представь, как странно это писать, - мои кости у дяди Дитриха.