Джон Мэн - Чингисхан

• Название: Чингисхан
• Автор: Джон Мэн
• Издательство: Эксмо
• Жанр: История
• Год: 2006
• ISBN: 5-699-13936-2

Со времени смерти Чингисхана (Темучина), великого полководца и завоевателя, прошло уже более восьми с половиной веков, однако интерес к этой яркой и выдающейся личности не только не угас, а, наоборот, продолжает расти с каждым го дом. В 1995 году Всемирный информационный центр назвал Чингисхана человеком тысячелетия. Создатель уникального государственного образования, которое объединило Дальний Восток и Среднюю Азию, он оказал огромное влияние на развитие евразийской цивилизации. Завоевания Чингисхана привели к модернизации мировых религий, изменили каноны искусства, заставили Запад и Восток выработать новые правила торговли.

Но можно ли только этим объяснить повышенный интерес к легендарному завоевателю — к личности, соединившей в себе качества стратегического гения и умелого руководителя, безудержную энергию и железную хватку, к великому воину, чья звезда много столетий назад взошла и засияла в бескрайних монгольских степях?

В поисках ответа на этот вопрос автор данной книги тщательно проследил историю жизни Чингисхана от его рождения до последнего похода, все этапы возникновения великой монгольской империи, проанализировал последствия ее существования для мировой цивилизации и выдвинул свои версии причины воссоздания культа Темучина в наши дни.

---

Я этого сделать не мог. Я должен был попытаться взглянуть на священную гору Чингиса хотя бы издалека. Нужно действовать просто, быстро, не рассуждая и надеяться на лучшее.

На следующее утро мы двинулись на север по лабиринту автомобильных следов между темно-коричневыми домика ми и палисадниками Монгоморта. Он очень походил на городок Старого Запада до того, как там появились дороги и ограды, и имя у него было очень подходящим — «У Серебряной Лошади». А там, за выездом из него, на несколько часов нас ждало счастье, какого не получишь, отправляясь в путь верхом, — врывающийся через открытые окна ветер выдувает мух, «уазик» легко мчится по открытой саванне, в километре среди осин и берез красиво извивается Керулен, а впереди манящие громады гор.

Нам пришлось остановиться на чай в какой-то юрте, последнем обиталище человека перед Национальным парком, Хан Хентей, и здесь мы получили небольшое предупреждение о подстерегающей нас опасности. Сидя на маленькой табуреточке с левой стороны центрального очага, как и приличествует гостю, я заметил два портрета среди фотографий, что в семейных гээрахзаменяют сегодня домашних богов. Один был портрет Сталина в привычном обличье «дядюшки Джо» — русские ушли из Монголии так безжалостно быстро в начале 1990-х годов, а отказ от коммунизма был настолько решительным и полным, что удивительно было увидеть хоть какие-то остатки былого уважения. Другая картинка была детским рисунком Чингисхана, произведением двенадцатилетнего мальчика, который сейчас учился в школе — интернате. Была ли какая-то связь межу этими двумя авторитарными фигурами? Не успела эта мысль зародиться у меня в голове, как на улице раздались конские копыта и крик: «Волк! Напал на коз!»

В секунду у кого-то в руках было ружье, и все мы, нас четверо и еще двое мужчин, были в машине. Нечего и говорить, это касалось и нас, потому что единственное, что мы могли предложить за гостеприимство, была наша машина. Мы подъехали к стаду — несколько десятков баранов и коз, испуганно сбившихся в отдалении, и только маленький комочек лежал на земле перед нами. Волка и след простыл, конечно. Жалобно блеявшая овечка оказалась маленьким ягненком, из каверны в брюхе у нее текла кровь. Двое мужчин перевернули ее брюхом вверх. Рана была ужасная, кишки вывалились на траву, часть из них съел волк. Ясно было, что долго ягненок не протянет.

«Мы оставим его здесь, — пояснил один из мужчин. — Волки возвращаются к своей добыче. Может, удастся подстрелить его».

Я почти ждал, что сейчас будет выстрел. Ничего подобного, один из мужчин вынул складной нож, не торопясь, твердой рукой вогнал его в грудную полость, потом сунул туда руку и вы тащил сердце. Ягненок ни звуком не среагировал, наверное, он уже не чувствовал дополнительную боль, и операция, поразительно спокойная и удивительно впечатляющая для постороннего глаза, завершилась в считанные секунды.

Десять минут через океан трав; деревянная наблюдательная вышка отмечала, что мы вступаем в края 1200 квадратных километров первобытной девственной природы. Горы поднимаются на высоту не больше 2500 метров, высовываясь из лесов голыми вершинами, похожими на лысые макушки католических монахов, дорог мало, посетителей и того меньше, постоянных жителей нет и в помине. Это владения оленей, лосей, медведей и волков, тех же зверей, что водятся в сибирской тайге, которая простирается далеко на север. Конечно, здесь не всегда было так пустынно, потому что это часть монгольских коренных земель, истоки трех рек, составляющих часть монгольской идентичности. Почти не доступные долины и ущелья, где ивовые заросли и небогатые луговины сменяются еловым лесом и голыми утесами, укрывали семью Чингиса в годы его юности и с тех пор остались хорошими охотничьими угодьями. Только в 1992 году этот район наконец объявили парком и природу предоставили самой себе. Недавняя встреча заставила меня задуматься. Что могло бы статься с нами, если бы мы вторглись в эту безлюдную область.

Горы вокруг сгрудились, чтобы вынудить дорогу протиснуться через Керулен по необычайно мощному бревенчатому мосту, чьи могучие конструкции свидетельствовали о важности этой дороги. Это был единственный путь, по которому правительственные чиновники могут совершать свои редкие визиты на эти святые склоны. Нам повезло: последний ливень разразился и закончился несколько дней назад, и дорога уже почти высохла. Она спускалась мимо зарослей ивового кустарника, полого сбегавших к берегу реки, оставляя позади торчащие к небу остовы сгоревших сосен, обугливавшиеся и узловатые скелеты деревьев — напоминания о бушевавшем здесь три года назад лесном пожаре. Баатар завел своим высоким чистым тенором песню о Хентей, и, словно в ответ на заклинания шамана, сквозь пышно раскинувшиеся ивы скакнул и умчался прочь олень. Мы были одни в этом покинутом людьми мире дикой природы, и единственным признаком человеческого присутствия была дорога, по которой, судя по отметинам на траве, раз-другой в неделю проезжали автомашины. Ради чего на земле приезжали они сюда? Приносить одинокие жертвы Чингису?

Дорога взбежала на невысокий хребет.

— Это место называют Порогом, — проговорил Баатар. — Но это не настоящее название.

— А какое настоящее?

— Мы его не произносим, — негромко проговорила Гойо, так как многие священные места, обычно горы, имеют табу на свое название. — Мы даже не указываем на них.

— Но мне-то можно сказать, — с совершенно детской наивностью запротестовал я. — Я же писатель.

Гойо замешкалась на миг и пробормотала название — секрет, выдать который невероятно трудно. Дорога вдруг выровнялась, а затем, будто наказывая нас за безрассудность и легкомыслие, оборвалась хаосом колесных отметин там, где машины дернулись вперед и по самые оси утонули в вязкой грязище. Мы остановились на краю небольшого болотца, образованного тающими водами с лежащего впереди склона. Хишиг и Баатар попытались измерить глубину болотца и определить, сможем ли мы преодолеть 20 метров, отделяющие нас от продолжения автомобильных следов по другую его сторону. Слева от нас Керулен протекал между двумя высокими обрывами. Машину захватили мухи. Жара усиливалась.

— Они говорят, что не проедем, — сказала Гойо.

— Но ведь кто-то оставил эти следы? — раздраженно, сердясь на Хишига за то, что он не расположен рисковать, выпалил я. — Они же проехали.

— Это были государственные рабочие, два месяца назад. — сказал Баатар. — Они приезжают каждые два-три года. Много машин, много канатов, домкратов, может быть, трактор. Вообще-то эти следы вполне могли быть остаться после Кравица с его командой, которые также прошли этим путем в начале лета, прежде чем начать раскопки у Стены Дающего.

— Если мы увязнем, то останемся тут на несколько дней, — заметил Хишиг. — Тут только птица пролетит.

Он был прав. Я видел, где некоторые машины развернулись и сдались. Самое большое, на что я мог надеяться, — это посмотреть на свою невозможную цель с верхней точки склона.

Подняться на вершину оказалось нетрудно, там было святилище, ово из сосновых стволов, сложенных в форме индейского вигвама и обвязанных выцветшими полосками голубого шелка, у основания бревен были кучи водочных бутылок. Мы совершили свой тройной ритуальный круг. Это был путь — единственный путь — войти в потаенный мир, куда я так долго стремился, — путь, по которому, видимо, спасался Чингис, путь, по которому, возможно, везли гроб Чингиса в долину, что открывалась моему взору и приветливо звала к себе. Вон течет Керулен, совершая крутой изгиб вокруг каменистой осыпи,[15] которую в тех местах называют Носом Чингиса. А там, дальше, поднимаются горы, исследовать которые я мечтал, одна из них — я не знал, которая, — наверняка была Бурхан Халдуном. От одного их вида захватывало дыхание, они были такими далекими, как мираж, потому что земля у наших ног резко проваливалась в глубокое торфяное месиво, взбитое десятками крутящихся автомобильных колес. Даже если бы с нами не было Гойо, которая определенно нервничала по поводу нарушения табу на появление женщин за пределами этого пункта; даже если бы мы и преодолели на машине весь этот невероятный подъем, все равно двухсотметровый спуск в долину по разбитому машинами торфу был бы сумасшествием — и что потом? Выбраться оттуда было бы весьма проблематично. К тому же надвигалась гроза, по склонам гор напротив уже струились потоки воды. Мы побежали назад к машине, и под завесой пыльного облака, раздуваемого приближающимся дождем, исчезли горы с долиной, мои надежды и мечты.

Вернувшись в Улан-Батор, я злился из-за своего невезения. Быть так близко и все-таки так далеко! У меня оставалось три дня. От разочарования голова работает быстрее, и мне пришла в голову новая идея, несколько сумасшедшая, но почему бы и нет, почему бы не попробовать! Я знал, что добраться до Порога можно машиной. Оттуда всего 18–20 километров до Бурхан Халдуна. Не нужно никаких лошадей. Я могу до него дойти пешком. Все, что мне нужно, — это спутник, палатка и немного еды. Двадцать километров на машине, ночь на Бурхан Халдуне, 20 километров обратно, что тут такого, на это хватит два, от силы три дня. Я поделился своими мыслями с Грэмом Тэйлором, австралийцем, который организовал все это мое путешествие. Я ценил и его советы — он сам путешественник, крепкий, опытный, честолюбивый, непосредственный, — и его контакты, один из которых вдруг сработал.