Георгий Голубев - В паре с сотым

• Название: В паре с сотым
• Автор: Георгий Голубев
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

Да, этим пытливым и способным юношей я был доволен. Шмелев обладал врожденным даром летчика-истребителя.

Был еще у меня курсант Борис Вовченко. Красивый, чернобровый украинец. С горячим характером. Бывало, только сядем в кабине, я еще ремни пристегиваю, а он уже готов, ерзает на месте, ему не терпится поскорее начать взлет. Вовченко также считался лучшим из моих воспитанников, но Борис, в отличие от Шмелева, допускал больше ошибок. И причиной их были в основном его горячий характер, его торопливость Позже он это понял, разумеется, не без моей помощи, и обычно горячность свою старался "охладить".

Чем жарче палило летнее солнце, тем "жарче" были наши летные дни. Каждый курсант моей группы, как и курсанты других групп, делал по 5-6 посадок в одну летную смену. Вскоре нам стало тесно на одном аэродроме - не хватало всем "неба" - и наша эскадрилья перелетела ближе к реке Алазани, где имелась хорошая грунтовая площадка. Поставили палатки, привезли самолетные ящики, в которых разместили техимущество. И... снова загудели моторы, зазвенело небо!

По ночам нам надоедали шакалы. Из-за протяжного воя мы подолгу не могли уснуть. Мой товарищ по палатке инструктор Григорьев, слушая осточертевший нам вой, обычно шутил:

- Недовольны авиацией. Протестуют, шакальники!

А рано утром, когда на востоке едва угадывалась розовая полоска зари, сигналист поднимал нас, и начинался новый трудовой летный день.

Готовя из курсантов летчиков-истребителей, я старался почаще напоминать и себе о личной летной подготовке.

"Помни, - говорил я себе, - ты - военный летчик! Потребуется - должен сесть в боевую машину и драться так, чтобы чертям стало тошно, а врагам и подавно. Что у меня есть и чего у меня нет? Любовь к летной профессии? Безусловно, есть. Решимость? Это не простой вопрос. Прежде всего, решимость - это сочетание уверенности в себе, в своем оружии, помноженное на волю". Я не считал себя робким, но, анализируя свои летные успехи, свои данные летчика-истребителя, находил у себя и немалые просчеты и недостатки. Я взвешивал все "за" и "против". "Готовность к подвигу? Готов ли я?" Здесь снова все сводилось к вопросу, сформирован ли я, как воздушный боец? Ведь тому же Нестерову было бы безрассудно идти на выполнение своей знаменитой ныне петли, не обладая блестящим (по тому времени) комплексом летных данных и навыков. Тот же таран надо знать, как совершить, надо суметь совершить одного желания для этого мало.

Садясь в кабину самолета Ут-2, я помнил задачи, стоящие передо мной. А когда случалось летать с комэском Михайловым или с командиром отряда Зубченко, я учился у них искусству точного расчета, оценки воздушной обстановки и принятию быстрого правильного решения.

Обычно мне очень нравилось летать с комэском Михайловым на проверку техники пилотирования. Уйдем, бывало, в зону, начнем комплекс высшего пилотажа и вдруг при выполнении какой-нибудь горизонтальной фигуры мотор останавливается, а Михайлов спокойно говорит:

- Я выключил мотор. Рассчитывайте и садитесь без мотора!

Я вспоминаю, как проходили эти упражнения в аэроклубе, и действую спокойно и уверенно. Посадить самолет следует так, чтобы коснуться колесами земли у посадочного знака "Т", а иначе об отличной оценке нечего и думать.

Михайлов был мудрым учителем. Чтобы инструкторы не привыкли к наземным ориентирам при посадке с остановленным мотором, "не сживались с обстановкой", он всегда менял зоны и высоту полета, а это приучало нас к внимательности, развивало глазомер, вырабатывало быструю реакцию.

Инструкторскую работу я любил. Вылетишь с курсантом в зону, дашь ему команду приступать к выполнению каскада фигур высшего пилотажа, а сам сидишь во второй кабине, следишь за тем, как пилотирует самолет твой ученик, и если легко, свободно льется каскад фигур, на душе становится тепло, и ты искренне радуешься и за него, и за себя. Это ни с чем не сравнимое чувство гордости трудно передать. И не важно, какой у тебя полет - десятый или сотый. Все равно каждый раз снова и снова испытываешь чувство упоения полетом, небом, ветром, скоростью и силой. Сознаешь, как велик и дерзок человек, сумевший взлететь над своей вечной колыбелью - Землей.

Сидишь в кабине. Четко работает мотор, стрелки приборов "как вкопанные" стоят на положенных значениях, за бортом самолета слышится тугой свист воздушных струй, а внизу проплывают поля, зеленые долины, леса, словно игрушечные города, реки, озера...

Далеко-далеко простирается горизонт, и чем выше поднимаешься, тем дальше он отодвигается, тем мельче становится все находящееся внизу. А самолет послушен тебе. Только возьми ручку на себя - как сразу же горизонт начнет проваливаться, уплывать вниз, и вот его нет - только синее небо, пронизанное солнечными лучами, над головой.

Неведомые силы придавливают тебя к сиденью - перегрузки все растут, дыхание затрудняется, все тело наливается тяжестью, ноги и руки становятся словно свинцовые.

Затем постепенно из-под головы снова надвигается горизонт, исчезает перегрузка - можно переводить машину в горизонтальный полет.

Даешь координированным движением ручку управления и ножную педаль в левую или правую сторону, и самолет тут же, незамедлительно начинает вращаться, выполнять левую или правую "бочку". Интересное ощущение: смотришь на капот мотора, и кажется, что не самолет вращается, а земля и небо вращаются вокруг самолета. Вроде бы не сам ты вращаешься, а заставил крутиться землю и небо вокруг себя!

Выводишь снова самолет в горизонтальный полет. Едва вывел, ставишь его в набор градусов под 45, отдаешь ручку от себя, и появляется ни с чем не сравнимое чувство невесомости, и ты валишься, летишь в голубую поющую бездну...

Это и есть настоящая романтика во всей своей красоте и прелести, которая захватывает в свой вечный плен каждого, кто, как говорится, "вдохнул чистый озон пятого океана".

- Посмотрим настоящих истребителей! - шутит, бывало, наш командир звена лейтенант Лепин, кивая на проносящихся мимо стрижей. В его словах есть доля истины. Хотя мы и готовим летчиков-истребителей, и сами давно не новички в летном деле, но что значит наша техника пилотирования в сравнении с полетами стрижей? Как стремительно взмывают они вверх, как круто, сложив крылья, пикируют в ущелье!

Мы частенько подкармливали стрижей хлебными крошками, которые они с удивительной ловкостью подхватывали на лету. Любили мы и подразнить стрижей, помахать на них руками, посвистеть. Стрижи незамедлительно принимали наш вызов - они начинали "воздушный бой". Да не как-нибудь! Свечой взмывали вверх и со стороны солнца мчались прямо на нас. Они словно понимали, что мы не простые зрители, а летчики и что ни одна их атака не пропадет даром получит оценку.

Стриж с большой скоростью мчится прямо на Лепина, а Лепин тоже не из робких - стоит в полный рост и руки назад спрятал. Азартная игра: кажется, вот-вот стриж, не рассчитав, не успеет отвернуть - и наш приятель получит таранный удар в лицо, но нет! Перед самым лицом Лепина стриж резко отворачивает - нам даже вроде бы слышен свист воздуха. Молодец! Да и Лепин тоже не подкачал. Выстоял, глазом не моргнул, а это нелегко. Я тоже пробовал - не сразу привык.

А уже на следующий день мы, инструкторы, запрокинув головы, следим с земли за "воздушным боем" наших курсантов и с удовлетворением отмечаем: "Зреют истребители!"

Вскоре в нашу школу поступила новая машина - истребитель И-16, тактико-технические данные которого были гораздо выше, чем у истребителя И-15 "бис".

Для начальника школы полковника Попова И-16 был уже "старым знакомым": он летал на нем в ту пору, когда работал на авиационном заводе испытателем. Поэтому он показал нам на И-16 такую блестящую технику пилотирования, такую высокую культуру полета, что все мы невольно позавидовали ему. С этого дня мы начали осваивать истребитель И-16.

Мы часто наблюдали, как высоко в синеве безбрежного неба Кавказа старые орлы учили молодых орлят искусству парящего полета. Иногда и наши курсанты, как бы соревнуясь с орлами в мастерстве, отрабатывали в это время самостоятельные полеты в зону и по маршруту - захватывающее зрелище! Бывало, отойдешь недалеко от "квадрата", ляжешь на мягкую, теплую траву и, подложив руки под голову, долго всматриваешься в безоблачную высь.

Лежишь - и мечтаешь: как интересно все же устроен мир! Нет у него ни начала ни конца. И все же когда-то человек поднимется в эту бесконечную пустоту Вселенной. И шаг за шагом начнет прокладывать себе путь к звездам, бесчисленное множество которых видишь в ночи над головой - мерцающих и еле заметных, далеких и близких, больших и малых...

И вдруг встрепенешься от захватывающих своей фантазией мыслей и переведешь взгляд на громадную цепь гор с вершинами, покрытыми снегом. И видишь, как в небе, распластав свои еще не окрепшие большие крылья, орлы стаей робко описывают круг за кругом: то снижаются, то вновь набирают высоту, да такую, что становятся еле заметными, а затем уходят куда-то в горы.