Крипалани Кришна - Рабиндранат Тагор

• Название: Рабиндранат Тагор
• Автор: Крипалани Кришна
• Издательство: «Молодая гвардия»
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1989

Для меня большая честь познакомить вас с жизнью и творчеством Рабиндраната Тагора. Знакомство самого поэта с вашей страной произошло во время его визита в 1930 году. Память о нем сохранялась с той поры, и облик поэта становился яснее и отчетливее, по мере того как вы все больше узнавали о нем. Таким образом, цель этой книги — прояснить очертания, добавить новые штрихи к портрету поэта. Я рад, что вы разделите со мною радость понимания духовного мира Тагора.

В последние годы долгой жизни поэта я был близок с ним и имел счастье узнавать его помыслы, переживания и опасения. Я говорю «опасения», потому что во время нацистского нашествия на вашу страну он в гораздо большей мере был озабочен судьбой вашего народа, чем судьбами союзников в Европе.

Каждый день он просил меня читать ему вслух военные сводки, и чем они были безутешнее, тем заметнее было его волнение. Ему невыносима была мысль о том, что нацистский сапог оскверняет землю Советской России (оскверняет — именно это слово он употреблял, потому что советская земля была для него священна — в его представлении именно здесь разгорелся «величайший жертвенный костер в истории», который принес справедливость миллионам эксплуатируемых и осветил путь освобождения для всего мира.

Иногда глаза его наполнялись слезами. Как жаль, что он не дожил до тех дней, когда советский народ изгнал захватчиков! Как бы он хотел увидеть этот день, и, без сомнения, он воспел бы вашу победу в замечательных стихах. Этому не суждено было случиться. Однако до самого своего конца он верил, что победа все-таки будет за Советами. Он обладал глубокой, почти фанатической уверенностью, что добро и справедливость обязательно восторжествуют. С этой верой он умер, и в конце концов вера эта была подтверждена историей.

Дорогой читатель! Великий дар Тагора своему народу и другим народам мира не только в его бессмертных творениях, но и в не меньшей мере в его неодолимой вере в торжество добра над злом и в светлое будущее человечества.

Кришна Крипалани

Нью-Дели

24 мая 1982 года

---

Он описывает зарождение жизни в лоне вод Мирового океана, постепенное развитие человеческого сознания и драму человеческого разума на мировой сцене.

Я тоже один из ее персонажей,
готовый сыграть свою роль.
Я помог поднять занавес,
и это великое чудо.
Благословенна эта земля, смертный удел
человеческой души,
она окутана небесами, наполненными ветром и светом,
она несет моря, горы и недра — какая же великая
цель направила ее
в путь вокруг солнца?

Связанный с нею таинственной нитью,
я пришел сюда восемьдесят лет назад
и через несколько лет уйду прочь.

Увы, не несколько лет, а лишь несколько месяцев оставалось ему пробыть на этой земле.

Это были дни, когда нацистские орды терзали Европу, как стая голодных волков. Тагор с болью и гневом узнавал, что страны, которые он навещал, которые полюбил, которыми восхищался, переживали ужасы войны. Почему, казалось бы, цивилизованные люди внезапно превратились в жестоких маньяков? Может быть, вопрошал он, они действуют по указке судьбы, которая ополчилась на человека за вековечный груз его преступлений? Он чувствует себя униженным и несчастным, но не гневается и не проклинает. Он погружен в возвышенные раздумья, пытаясь увидеть все людские неправые деяния в широкой перспективе истории. Он не может подвергнуть сомнению будущее человека.

Слышу: гремит барабан боевой,
Время больших перемен наступило —
Век настает грозовой.
Новой главы развернулись страницы:
Мир на дурные деяния силы растратить стремится,
Несправедливость спешит воцариться,
Это грядущего вестник пришел, —
Каждое зло превращается в тысячу зол.
…………………………………………….
В этой проверке, в горниле мучительных дней
Станет ясней,
Что из наследия дряхлого в прах превратится,
Что сохранится.
Время под глянцем увидеть, где прячутся гниль и обман.
Вот почему загремел боевой барабан.[114]

7 августа 1940 года Оксфордский университет провел специальное собрание в Шантиникетоне по случаю присуждения Тагору докторской степени (honoris causa).

3 сентября он присутствовал на празднике дождя в Шантиникетоне в последний раз. Посетив Калькутту, где его обследовали врачи, он отправился в Калимпонг в надежде восстановить силы среди величественной природы осенних Гималаев.

Лишь неделю ему суждено любоваться своей любимой порой года. Это последняя неделя полного отдыха, когда он, покоясь в кресле, купался в золотом солнечном свете и наблюдал, как синева небес сливается с синевой горных вершин.

26 сентября он внезапно снова потерял сознание, как три года назад в том же месяце в Шантиникетоне. Снова услышал он "крадущиеся шаги посланца смерти из черной пещеры вселенной". Как и во время предыдущего приступа, ему не смогли оказать должной медицинской помощи, потому что Калимпонг еще дальше от Калькутты, чем Шантиникетон. Пока не приехали вызванные из Калькутты доктора-индийцы, близкие Тагора умолили врача-англичанина из Дарджилинга посетить больного. Он нехотя явился и, осмотрев пациента, спросил грубо, понимает ли тот по-английски. Поставив диагноз — инфекция в почках, он настаивал на необходимости срочной операции, чтобы спасти жизнь больного. К счастью, врачи из Калькутты прибыли вовремя, чтобы отказаться от его услуг.

29 сентября Тагора доставили в Калькутту и поместили в родительском доме. Через два дня секретарь Махатмы Ганди, Махадев Десаи, прибыл, чтобы передать соболезнования Ганди. Больной еще не вполне понимал обращенные к нему слова и с трудом говорил. Он беспомощно глядел на Десаи, и слезы лились по его щекам. Невестка Тагора, которая присутствовала при этой сцене, записала: "В первый раз я видела, как он плачет. Он всегда умел владеть собою, и даже в дни самых горьких утрат я не видела, чтобы он терял самообладание. А теперь казалось, будто прорвалась плотина".

Здоровье полностью так и не возвратилось к нему, но вскоре Тагор уже мог сидеть в постели и вести беседу. Рука не подчинялась ему настолько, чтобы держать перо, но рифмы и образы его не оставляли, он диктовал свои стихи:

В неизменном нашем мирозданье
Мерно кружат жернова страданья,
Рассыпаются планеты, звезды.
И внезапно вспыхивают искры,
Мчатся вихрем в разные концы,
Чтоб покрылись пеленою пыли,
Поднятой ужасным разрушеньем,
Горести и боль существованья.
В кузне, где куют орудья пыток,
На горящем дворике сознанья,
Дротиков и копий слышен звон;
Хлещет кровь из раны человека.
И хоть слабо тело человека —
Он не гнется под громадой боли!
Созидание и смерть пируют;
Тянет человек к ковшу вселенной
Чашу с обжигающим напитком,
Опьяняет всех творец — зачем
Тела глиняный сосуд наполнил
Бред кровавый, весь залив слезами?[115]

Вера его не сломлена, и воля не побеждена, как бы ни были сильны его муки. Он знает, что человек может добывать мед и из горнила страданий. "Своей непобедимой волей он придает бесконечную ценность каждому мгновению. В жертвенном огне Вселенной что может сравниться с приношением человека — его пылающей агонией боли?"

По мере выздоровления поэт снова обретал бодрость духа и находил радость в простых, мелких событиях. Например, 11 ноября он продиктовал стихотворение, посвященное маленькой пташке, которая стучала клювиком в окно, затем влетала, порхала вокруг, помахивая хвостиком, щебетала и "интересовалась новостями". "Пока бессонной ночью меня терзает боль, как я жду твоего постукивания, чтобы ты принесла мне простую и бесстрашную весть о жизни и о свете дня, о моя ранняя утренняя пташка!"

Вскоре его перевезли в Шантиникетон, где вид широких просторов, голубые небеса и высокие деревья, счастливый смех детей помогли ему вновь обрести тягу к жизни. Стихи этого периода, отразившие самые разные настроения и чувства, были опубликованы в конце года в сборнике, который назван "Рогошоджай" ("Прикованный к постели"). В начале 1941 года вышел следующий сборник, "Арогго" ("Выздоровление"). Как показывает название, автор выздоравливал от тяжелой болезни (полностью он уже не поправился), он уже мог сидеть, его перевозили на кресле-каталке. Жестокая боль уменьшилась, и "призрачный свет больничной палаты" сменился лучами солнца, пробивавшегося в окно, и поэт снова вернулся к своему любимому настроению — воспоминаниям и размышлениям. Тагор любил солнце, и большинство стихотворений этого тома диктовал по утрам. Вечером возвращался жар, он чувствовал себя слишком слабым и изнуренным. Первое стихотворение книги подтверждало старую веру поэта: "Мир этот сладок как мед, и как мед сладок прах этой земли — великая истина эта звучит как гимн в моем сердце. Когда я покину эту землю, я скажу ей: на лбу моем осталась твоя метка, сквозь пелену Майи я углядел сиянье вечности, видел красоту правды, воплотившейся в твоей пыли, и, узнав это, я покидаю тебя с благоговением".

Страдания и боль обращали все мысли Рабиндраната к телесному недугу. Но те, кто ухаживал за ним в эти дни, свидетельствуют, что поэт стойко переносил боль, не подавая виду, и постоянно развлекал своих сиделок шутками и забавными стишками. Он не хотел, чтобы боль, терзавшая его, отражалась в их глазах.

Боль не оставляла Тагора никогда. Случалось, что ему удавалось преодолеть ее, особенно по утрам, пока не поднимался жар. В это время он продолжал творить. За сборником "Арогго" последовал "Джонмодине" ("День рождения"), большинство стихотворений которого навеяны впечатлениями и воспоминаниями о его предыдущем дне рождения и проникнуты печальной уверенностью, что "дни рожденья и смерти глядятся друг в друга". Одно из лучших стихотворений он продиктовал в Шантиникетоне 21 января 1941 года. Вспоминая свой путь поэта, Тагор находит много срывов и неудач и смиренно признается в своих недостатках.

Много ли знаю я о нашей огромной планете?
Сколько морей, и пустынь, и хребтов, и потоков на свете,
Сколько открытий и подвигов, стран, городов и селений,
Сколько диковинных тварей и редких растений!
Многого в жизни не видел я. Мир так богат и широк, —
Я охватил лишь его небольшой уголок.
О том, что он не смог увидеть или узнать сам, он старался прочитать, чтобы заполнить пробел.
Тихих и чутких минут я изведал немало.
Много догадок и дум мировая гармония мне навевала…
……………………………………………………………………
В эту гармонию, в плавное это теченье
Разных певцов отовсюду вливается пенье,
С ними я чувствую тайную связь —
Радость в душе родилась.
Так от Владычицы музыки дар получаю бесценный.
Слушаю песню вселенной.

В настроении, проникнутом смирением, какое могут ощущать только истинно великие люди, он обращается к поэту нового времени, который достигнет того, чего он сам не смог достигнуть, расширит границы человеческого сочувствия и взаимопонимания: