Юрий Хазанович - Свое имя

• Название: Свое имя
• Автор: Юрий Хазанович
• Издательство: Детгиз
• Жанр: Детская проза
• Год: 1962

«В воскресный солнечный полдень жители Горноуральска наблюдали такую картину. По центральной улице шел солдат, а рядом вразвалку шагал светловолосый коренастый парнишка в распахнутом пиджачке поверх синей рубашки.

Вряд ли они привлекли бы к себе внимание, если бы шли, как все люди, по тротуару. Но они шествовали по мостовой. И, хотя солдат был без винтовки и шел не в затылок пареньку, а рядом, все понимали, что он конвоирует его…»

Так бесславно закончился побег Алеши Белоногова на фронт. А сколько надежд было связано с этим! Хотелось совершить какой-нибудь необыкновенный подвиг, чтобы о тебе узнала и заговорила вся страна.

Но за героическими делами, оказывается, не надо далеко ездить. Митя Черепанов, школьный приятель Алеши, пошел в депо и стал кочегаром, заменив ушедшего на фронт отца. Он полюбил паровоз, дальние поездки по таежной стране. В один из таких рейсов Митя совершает настоящий подвиг.

«Свое имя» — это повесть о рабочей гордости, об ответственности за свои дела перед собой и коллективом, о дружбе, любви и честности.

---

Митя так задвигал вехоткой, что спина в несколько минут побагровела. Часто дыша, он припал к Алешке:

— Тебе опять уши заложило? Выклянчил, говорят, пробу…

Алешка выскользнул из-под его рук, выпрямился, посмотрел на Митю дерзкими красными глазами.

— Почему — выклянчил? Кто это тебе в уши надул?

— К Никитину ходил насчет пробы?

— Ну и что? Может, это преступление — просить экзамен устроить? И в-вообще это похоже на допрос… — Он стоял под горячими струями, хлеставшими его по лицу, отплевывался беспрестанно и прикрывал глаза не то от дождя, не то от чего-то другого.

— Значит, правда, — глухим, упавшим голосом проговорил Митя и стряхнул с ресниц капли воды, будто слезы.

— Ты ведь ходил насчет своей академии, — я тебе ничего…

— Но я про себя говорил потому, что ты отказался.

— И правильно сделал, как видишь. Ты обижаешься, что ли? Я подумал: если за двоих хлопотать, ничего не выйдет. Всегда легче про одного себя говорить. А сейчас тебе уже будет проще. Ручаюсь. Дорожка пробита. Факт.

— Спасибо, — сказал Митя и по скользкому полу зашлепал из душевой.

Так вот что имел в виду Алешка, когда предсказывал, что некоторым придется догонять его вприпрыжку! Хорош дружок! И, оказывается, он «пробивал для Мити дорожку»!..

Заметив в руке вехотку, Митя швырнул ее в угол и стал быстро одеваться.

Вдохновение

Кладовщица Люся жила далеко от депо. Когда Алеша провожал ее в первый раз, он немало удивил девушку своей неожиданной молчаливостью. Люся не догадывалась, что его удручала длинная, незнакомая дорога. Боясь заблудиться на обратном пути, он мучительно старался запомнить всевозможные приметы и жалел, что у него нет при себе кусочка мела, — можно было бы тайком делать отметки на заборах, на стенах домов, как в игре, в которую играл когда-то в детстве.

Сегодня Алеша не думал о дороге. И если что мешало ему сегодня, так только разговор с Митей в душевой.

У Люси тоже было плохое настроение — не то пропал из кладовой, не то сломался какой-то дорогой инструмент, Алеша не понял, но из всех сил старался утешить ее. И это ему удавалось. Он умел и других развлечь и с неизменным успехом от себя отогнать мысли, мешающие быть веселым. Достигал он этого довольно простым средством — говорил. Говорил, как поются восточные песни, — о том, что видел. Падал снег — он говорил о снеге, причем легко вплетал рассуждения даже о снеге прошлогоднем. Если светила луна — то, разумеется, о луне. Если же, как сегодня, луна отсутствовала, то можно было сострить насчет нерасторопности горсовета…

Вскоре Люся как будто забыла о своей неприятности, смеялась, оживленно говорила о всяких деповских делах, о себе и вдруг спросила, случалось ли Алеше задумываться над будущим.

— А как же! — Он постарался тоном подчеркнуть наивность вопроса.

— Ну, и что ты видишь в будущем?

— Кончится война. Жизнь пойдет чудесная, без карточек…

— А дальше? Лет через пять, например?

— Лет через пять? Ты женишься, — предсказал он без сожаления.

Люся рассмеялась.

— Хотя бы сказал: выйдешь замуж.

— Не все ли равно…

— Как странно люди рассуждают! Угодишь кому-нибудь в депо, и сразу: «Хорошего жениха тебе!» А вот институт кончить или хотя бы техникум никто не догадается пожелать. — Люся помолчала и добавила задумчиво: — Выйти замуж, наверное, не фокус. Главное — базу создать.

— Какую базу? — искренне заинтересовался Алеша.

— Образование получить, специальность хорошую.

Алеша, как бы в шутку, сказал, что девчонкам не обязательно утруждать себя такими заботами.

— Да? — запальчиво возразила Люся. — Довольно отстало думаешь. Самое страшное — это зависимость.

Он повертел пальцем перед своим лбом:

— Что-то не дошло до меня.

— Если девушка выходит без всякой специальности, она попадает к мужу в зависимость. А что, если он разлюбит ее? Женщина должна быть самостоятельной и независимой.

— Смотри-ка, целая стратегия! — иронически заметил Алеша.

Рассуждения эти не очень пришлись ему по вкусу, он еще не понимал, почему, но задумываться не имел желания.

А Люся, развивая свою мысль, заговорила о преимуществах образованных и культурных людей перед людьми некультурными и необразованными. Алеша слушал ее с чуть насмешливым вниманием.

— Это правильно, но не так легко достигается, — заключил он с несколько грустным глубокомыслием. — В жизни все устроено так, чтоб человеку было как можно труднее, чтоб ему ничего легко не давалось. Голову кладу — для того чтоб стать образованным и культурным, нужно прочитать всего какую-нибудь сотню книг. Но в чем беда? Сколько уж времени свет стоит, а никто не может сказать, какие это книги. И приходится искать их самому, А попробуй найди! Чтоб отыскать эту нужную сотню книг, придется целые горы переворошить. А на это может уйти столько лет, что ни черта не успеешь. Вот как обстоит дело…

«Умница!» — восторженно подумала Люся и спросила, кем собирается он стать в будущем.

— Наверное, кем-нибудь в области техники. По наследству: у меня отец инженер.

— А мне представлялось, ты по литературной части пойдешь.

— Почему?

— Так. Язык у тебя подвешен.

— Вот не приходило в голову, — шутливо, но с удовольствием проговорил Алеша. Надо будет подумать…

— Ты любишь стихи?

Он хотел было сказать, что насчет стихов лучше всего обращаться к его сестре Вере, что никогда не задумывался, любит он стихи или нет, но воздержался от этого признания. Порывшись в памяти, он извлек несколько строк из того, что слышал в Верином чтении:

Валя, Валентина,
Что с тобой теперь,
Белая палата,
Крашеная дверь…

Хорошие стихи. Или вот.

Пора, мой друг, пора, покоя сердце просит…

Вообще стихов написано тьма-тьмущая, — сказал он, намекая, что запомнить их нет никакой возможности.

— А сам писать стихи умеешь? — спросила Люся.

— Знаешь, не пробовал как-то…

— А ты попробовал бы, — она взглянула на него через плечо, — и написал что-нибудь мне на память…

— На память? По-моему, ты никуда не уезжаешь, а я умирать не собираюсь…

— Разве только в таких случаях пишут? — обиделась Люся. — Ну, как хочешь.

— Ладно, сегодня ночью сочиню для тебя стихи, — с пафосом пообещал Алеша и взял девушку за руку…

Условия для творчества неожиданно оказались блестящими: когда Алеша пришел домой, Вера уже спала.

— Мне кажется, у нее неважное настроение, — сказала Анна Герасимовна, вопросительно глядя на него и, вероятно, надеясь, что он выскажет какие-нибудь предположения.

Но Алеша ничего не сказал, хотя и догадывался о причинах дурного настроения сестры, Как бы то ни было, это чудесно, что она спит.

Поужинав, Алеша ушел в другую комнату, зажег настольную лампу и положил перед собой чистый лист бумаги.

Долго сидел он, навалившись локтями на стол и чутко прислушиваясь к мыслям. В голове царил поразительный застой. Ни одной мысли, за которую можно было бы ухватиться. Приходили на ум слова, яркие и тусклые, шумные и тихие, но все непокорные, разобщенные; они с коротким стуком ударялись друг о друга, словно холодные стальные шарики, и своевольно разбредались, раскатывались в стороны. Кто бы мог подумать, что это такое мучительное дело — сочинять стихи!

Но он не собирался отступать перед трудностями. Да и нельзя было отступать — он обещал Люсе стихи, и стихи будут!

Наконец он сообразил, в чем загвоздка: наверное, не было вдохновения. Даже гениальные поэты, как известно, писали только по вдохновению. Но штука эта, видимо, ужасно не постоянная и своенравная. Тебе нужно писать, а его нет. Впрочем, стоит ли отчаиваться: если его нет сию минуту, — в следующую оно может появиться? Важно только не пропустить момент. Должно быть, не ко всем оно приходит одинаково быстро. Значит, надо ждать, терпеливо ждать. Все равно оно придет, и тогда слова сами побегут, поспевай лишь расставлять их!

Анна Герасимовна заглянула в комнату. Обхватив голову руками, Алеша сидел за столом, устремив на чистый лист бумаги сосредоточенно-неподвижный взгляд. Услыхав шорох, он повернул встрепанную голову.

— Это ты? Я скоро, мамочка… Заметку надо написать.

Анна Герасимовна неслышно притворила дверь. Стало очень тихо. О стекло бились снежинки. На оконной раме шуршала отставшая полоска бумаги. Алеша где-то читал или слышал, что вдохновение любит ночь и тишину. Почему бы сейчас ему не прийти, самое время! Однако оно не торопилось, совсем не считаясь с тем, что Алеша не может больше ждать: как-никак, завтра на работу, а ведь опоздание не объяснишь долгим ожиданием вдохновения…