Грейс Слик - Любить кого-то?

• Название: Любить кого-то?
• Автор: Грейс Слик
• Издательство: Warner Books
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1984

---

Я пришла к нему в комнату, как только мы разместились в гостинице. Остаток ночи мы провели в темноте, только мягкий отсвет городских огней пробивался через плотные шторы. Так хотел он - ему нужно было убежище, куда никто и ничто не сможет проникнуть. Мягкий и впечатлительный, он занимался любовью так же, как думал и играл. Я написала песню "Lather" ("Пена") про Спенсера и про наше восприятие тридцатилетнего человека с глазами вечного ребенка:

Lather was thirty years old today,
And Lather came foam from his tongue.
He looked at me eyes wide and plainly said,
"Is it true that I'm no longer young?"
And the children call him famous,
What the old men call insane,
And sometimes he's so nameless,
That he hardly knows which game to play

(Пене исполнилось тридцать лет
Он пришел ко мне со слезами в глазах,
Посмотрел на меня и тихо спросил:
"Я уже не ребенок, ведь так?"
Дети зовут его клевым,
А взрослые - дураком
И тогда он настолько теряется,
Что не знает сам, кто он такой.)

Мы со Спенсером переехали в квартиру этажом ниже той, где жили Йорма Кауконен, соло-гитарист "Airplane", и его жена Маргарет. У меня есть интересная фотография 18х25, где мы все стоим перед большим зданием на Вашингтон-стрит в Сан-Франциско. На первый взгляд, стандартный групповой снимок. Я готовилась позировать рядом со Спенсером, но в последний момент Пол Кэнтнер, движимый, наверное, каким-то пророческим чувством, попросту закинул меня к себе на плечо.

Эту фотографию сделал Джим Маршалл, один из немногих рок-фотографов в Сан-Франциско, снявший буквально все местные группы. Он был очень хорошим фотографом, но лучшие его снимки получались случайно. Мы все время пытались сделать утомительное позирование менее формальным, поэтому постоянно прикалывались над Джимом. Обычно ему было не смешно, и получалось только лучше. Мы ухохатывались, издеваясь часа по два над его прической, так что на фотографиях получались настоящие улыбки.

Как-то Джим устроил фотосессию для меня и Джанис Джоплин. Джанис приехала ко мне, когда Джима еще не было, и мы решили разыграть его и оставаться серьезными, что бы Джим ни делал. Джим несколько часов уговаривал нас: "Ну, давайте, девчонки, улыбнитесь..." Он пытался шутить и валять дурака, но мы с Джанис были невозмутимы, надеясь, что он сдастся и уйдет. Он, естественно, этого не сделал, мы тоже не улыбнулись, поэтому на календарях, книгах и постерах по всему миру красуется фотография суровых Грейс и Джанис. Каким бы ни был Джим Маршалл, фотографии у него получались.

На этом снимке мы с Джанис вместе, но даже здесь видно, какими мы были разными. Джанис была моложе, но казалась значительно более усталой - как будто во всем разочаровавшейся. Несмотря на то, что в день сессии было жарко, она надела платье, вышитую бисером накидку, фунта четыре драгоценностей и меховую шапку - полный костюм "знойной женщины". Я, пока еще не столь грустная (столько я испытаю еще не скоро), надела форму герлскаута, прикалываясь над мещанской организацией, в которую никогда не вступала. На моем лице читалось: "Только тронь, сосунок!" Я была сосредоточена на роли, которую играла.

Джанис больше знала о том, "как бывает", но была недостаточно толстокожей для постоянных склок, обычных для рок-мира. Она была очень открытой и непоследовательной, поэтому разбивала себе сердце с регулярностью, которую я пыталась понять лет тридцать. Если мы шли куда-то вместе, она как будто сдерживалась, чтобы не сказать чего-то, что может мне не понравиться. (Так старики глядят на любимых детей, уверенно заявляющих: "Со мной-то этого точно не случится!" Они понимают, что не могут объяснить, как это бывает, дети должны узнать это сами.) Джанис была для меня мудрой бабушкой, к которой я любила ходить в гости. Находясь рядом с ней, я чувствовала себя ее дальней родственницей, маленькой внучкой, слишком самонадеянной, чтобы слушать. Дарили ли мы друг другу подарки? Да, конечно. Но недостаточно часто.

Полной противоположностью Спенсеру, худощавому человеку в черном, был Дэвид Кросби, деятельный круглолицый здоровяк из Южной Калифорнии. Он весь светился, как спелый сочный фрукт. Дом Дэвида в Лорел Каньоне, с паркетными полами, самодельными лодочками и фигурками китов, с валяющимися повсюду замечательными акустическими гитарами, был идеальным местом для человека, предпочитающего открытые пространства.

Открытые двери, окна и холодильник. Свободные мысли, манеры и мораль.

Мы с Полом приехали туда через неделю после записи "Pillow". Дэвид сидел на полу, пел свои новые песни и играл на гитаре, почти такой же красивой, как две плавно двигавшиеся златовласые нимфы с блюдами, полными еды, встретившие нас на пороге. Он любил их. Они любили его. Для Дэвида тогда любить двух женщин было в самый раз. Через год я спела песню "Triad" ("Троица"), которую он написал (его группа, "The Byrds", отвергла эту песню, потому что в ней говорилось о сексуальной жизни втроем):

"What can we do now that we both love you",
I love you too - I don't really see
Why can't we go on as three
You are afraid - embarrassed too
No one has ever said such a thing to you.

("Что же нам делать, мы оба любим тебя",
И я вас тоже люблю - так почему
Нам не жить втроем?
Испуганы - и смущены до слез
Не верите, что я это всерьез...)

Я не понимаю, почему "The Byrds" отвергли эту песню. Если всем это нравится, какая разница? Это же просто песня, и разве не задача автора - поднимать вопросы, о которых все думают, но боятся открыто высказаться?

Вот некоторые из вопросов, которые мы подняли в своем творчестве:

Возможность космических полетов: "Blows Against The Empire" - Пол Кэнтнер

Секс втроем: "Triad" - Дэвид Кросби

Телемания: "Plastic Fantastic Lover" - Марти Бэйлин

Пророки-комедианты: "Father Bruce" - Грейс Слик

Стычки с полицией: "For What It's Worth" - Стивен Стиллз

Наркотики: "Heroin" - "The Velvet Underground"

Становление личности: "Break on Through" - "The Doors"

Гомосексуализм: "Lola" - "The Kinks"

Нищета: "We Gotta Get out of This Place" - Эрик Бердон

20. Закоренелые преступники

Мы полностью погрузились в двадцатичетырехчасовой марафон, который либо убивает тебя, либо делает настоящим рок-музыкантом. Некоторое время нашим менеджером был Билл Грэм, но после того, как он заявил нас в трех разных городах в один день, мы решили, что его силовые методы управления не сочетаются с интересами группы и с ним пора расставаться. Грэм, в принципе, не возражал. Должности менеджера, няньки, доверенного лица, психотерапевта и просто друга занял Билл Томпсон, который был раньше нашим тур-администратором.

Возможно, это спасло нам всем жизнь - ведь все члены группы до сих пор живы, что для рок-групп шестидесятых является большой редкостью. Спорный вопрос, могли ли мы заработать больше денег, если бы наняли какого-нибудь профессионала из Лос-Анджелеса или Нью-Йорка. Но Билл Томпсон был и остается нашим другом, за тридцать лет прошедшим вместе с нами через все. Он до сих пор заключает от нашего имени сделки, касающиеся наследства "Airplane" / "Starship".

В то время, в отличие от сегодняшней ситуации, в ходе тура мы не играли больших концертов в "обязательных" залах. Некоторые из наших выступлений проходили в очень странных местах. Кое-где люди вообще не знали, кто мы и что мы. Где-нибудь на Среднем Западе мы могли, например, разогревать зал в каком-нибудь деревенском клубе перед выступлением "девушки с бородой". Публика, состоявшая из богатых свинозаводчиков, стояла, открыв рот. Они, видимо, считали, что мы вот-вот взорвемся или вывернемся наизнанку - или поразим их тайным магическим искусством. Нужно, правда, учесть, что разница между "странными" и "придурками" тогда была очень велика. В некоторых южных штатах нас и за людей-то не считали.

В Новом Орлеане, который, в сравнении с остальным Югом, казался очень свободным, нас вообще арестовали. В городе царило безудержное пьянство, коррупция (что, впрочем, неоригинально), поэтому сюда стекались музыканты и "чудики" со всей страны. Мы заселились в гостиницу, а потом все, кроме меня, собрались в номере Чика Кэсэди (Чик, брат Джека, отвечал у нас за аппаратуру). Я же хотела сначала принять душ после дороги, а потом присоединиться к веселью.

Но веселья не получилось. Выйдя из душа, я оделась и постучала в дверь их номера. Я думала, ребята как раз расслабляются, ловят кайф, комментируют новости по телевизору, разговаривают про усилители, собираясь прошвырнуться по местным клубам - как всегда в новом городе. На мой стук никто не ответил. Тут мимо прошел коридорный, сообщивший мне, что всех арестовали и отвезли в тюрьму. Оказывается, несмотря на заткнутую полотенцем щель под дверью - нормальный ход, - запах травы как-то просочился в коридор и донесся до охраны. Всех, кто был в комнате, арестовали за употребление наркотиков и препроводили в участок. Я единственная избежала облавы - меня спасла чистоплотность.