Семен Резник - Вместе или врозь? Судьба евреев в России. Заметки на полях дилогии А. И. Солженицына

• Название: Вместе или врозь? Судьба евреев в России. Заметки на полях дилогии А. И. Солженицына
• Автор: Семен Резник
• Издательство: Захаров
• Жанр: Публицистика
• Год: 2005
• ISBN: 5-8159-0554-2,5-8159-0332-9

Семен Резник, писатель, историк и журналист, автор исторических романов, научно-художественных биографий, историко-публицистических книг о России последних двух столетий. Живет в США. Сотрудник радиостанции «Голос Америки».

Книга Семена Резника — это достоверный и полный драматизма рассказ о евреях в России и об их гонителях. О тех, кто сваливал на них грехи сначала царской, а затем советской власти, а свалил в пропасть и их, и себя, и страну. В 2003 году изд-во «Захаров» выпустило книгу С. Резника «Вместе или врозь?», охватывавшую в основном дореволюционный период. В новом издании — вдвое большем по объему — повествование доводится до наших дней.

Эта книга — не столько анализ дилогии Александра Солженицына «Двести лет вместе», сколько параллельное с ним прочтение истории России, с попыткой определить реальное место в ней евреев и так называемого еврейского вопроса. Если А. Солженицын привлекает в основном «еврейские источники», преимущественно вторичные (материалы «Еврейских энциклопедий», публицистические работы и мемуары по большей части второстепенных лиц), то С. Резник основывается на документах-первоисточниках, свидетельствах высших чинов царской и советской администрации, прямых участников событий, в отдельных случаях — на специальных трудах историков. Хотя полемика с Солженицыным проходит через все повествование, содержание книги к ней не сводится: оно значительно глубже и шире.

---

Итак, даже если допустить совершенно невероятное, то есть что фальсификатор настолько овладел  языком, стилем, мышлением, душевным складом А. И. Солженицына, что, создавая подделку под его текст, сумел предугадать и точно передать на бумаге приведенные выше фрагменты из будущей его работы «Двести лет в месте»,  то и при этом не «спасти» абзацев о  Гершуни и Бернштейне. Тут самая гениальная интуиция не помогла бы. Тут надо было конкретно знать —  в деталях! —   факты, никому постороннему не известные.

Даже если забыть обо всех остальных текстовых совпадениях, то двух последних достаточно для однозначного вывода: «Хулиганская выходка психически больного человека», выразившаяся в том, что он «в свою пакостную желтую книжицу… влепил опус под моим [Солженицына] именем», состояла вовсе не в том, что Солженицын этого опуса не писал!

Анатолий Сидорченко, как «горячий поклонник Солженицына», обнародовав без спроса давнее творение породителя русской «евреелогии», оказал ему медвежью услугу. Вот уж действительно усердие не по разуму! Говоря словами шутливой еврейской песенки, Сидорченко поступил «несимпатично и негигиенично». Но как расценить действия Солженицына, когда он (при помощи с В. Лошака, которого явно подставил), заявил всему свету: его «авторство просто фальсифицируют»? Возводить такую напраслину на психически больного человека — это симпатично? это гигиенично? это не вываливается за пределы цивилизованного поля?

Или таков русский патриотизм?

Это под большевиками Великий Писатель учил нас — жить не по лжи, заповедовал — лепить большевикам правду, против большевизма — стоять несгибаемо. Как должны стоять интеллигенты, а не лакействующие образованцы…

   Но пора признать: и при советской власти призыв — жить не по лжи — служил Солженицыну для внешнего употребления, а не для себя. С каким смаком он рассказывает в «Архипелаге», как развешивал чернуху, прорываясь из рядовых зэков в нормировщики, нарядчики и даже в ядерные физики, чтобы избежать рудника и лесоповала… Положим, там это было необходимо, чтобы выжить. Пусть безгрешный бросит в него камень, а я воздержусь. И все же, все же, все же!.. Зачем уже там — в лагерях — он по части чернухи так настойчиво пробивался в первые ученики! Ну, а после, когда уже выжил, когда, опубликовав «Ивана Денисовича», был лучше многих защищен всесветной славой? Тут-то уж можно было жить не по лжи — без опасения загреметь на лесоповал? Или (зачем так высоко ставить планку?) обходиться малой ложью, как большинство его куда менее защищенных коллег-писателей?

Н. С. Хрущёв

Но вот докладная записка помощника Хрущева В. Лебедева от 22 марта 1963 года, в которой доложен его телефонный разговор с А. И. Солженицыным:[859]

«„Я  глубоко взволнован речью Никиты  Сергеевича  Хрущева и приношу ему глубокую благодарность за исключительно доброе отношение к нам, писателям, и ко мне лично, за высокую  оценку моего скромного труда. Мой звонок Вам объясняется следующим: Никита Сергеевич  сказал, что если наши литераторы и деятели искусства будут увлекаться лагерной тематикой, то это даст материал для наших недругов, и на такие материалы, как на падаль, полетят огромные жирные мухи.

Пользуясь знакомством с Вами и помня беседу на Воробьевых горах во время встречи наших руководителей с творческой интеллигенцией, я прошу у Вас доброго совета. Только прошу не рассматривать мою просьбу как официальное обращение, а как товарищеский совет коммуниста, которому я доверяю. Еще девять лет тому назад я написал пьесу о лагерной жизни „Олень и шалашовка“. Она не повторяет „Ивана  Денисовича“, в ней другая группировка образов: заключенные противостоят в ней не лагерному начальству, а бессовестным представителям из своей же среды. Мой  „литературный  отец“ Александр Трифонович Твардовский, прочитав эту  пьесу, не рекомендовал мне передавать ее театру. Однако мы с ним несколько  разошлись во мнениях, и я дал ее для прочтения  в театр-студию „Современник“ О. Н. Ефремову — главному режиссеру театра.

— Теперь меня мучают сомнения, — заявил далее А. И. Солженицын, — учитывая то  особенное внимание и  предупреждение, которое было высказано Никитой Сергеевичем Хрущевым в его речи на встрече по отношению к использованию лагерных материалов в искусстве, и сознавая свою ответственность, я хотел бы посоветоваться с Вами, стоит ли мне и театру дальше работать над этой пьесой“.

И дальше: „Если Вы скажете то же, что А. Т. Твардовский, то эту пьесу я немедленно забираю из театра „Современник“ и буду над ней работать дополнительно. Мне будет очень больно, если я в чем-нибудь поступлю не так, как этого требуют от нас партия и очень дорогой для меня Никита Сергеевич Хрущев“».

И еще дальше: «„Писатель Солженицын просил меня, если представится возможность, передать его самый сердечный привет и наилучшие пожелания Вам, Никита Сергеевич. Он еще раз хочет заверить Вас, что хорошо понял Вашу отеческую заботу о развитии нашей советской литературы и искусства и постарается быть достойным высокого звания советского писателя“».[860]

Обложка книги В. Войновича «Портрет на фоне мифа»

В. Войнович комментирует: «Это, конечно, не стенограмма. Но я не могу себе представить, чтобы помощник высшего советского руководителя в своем докладе посмел сочинить такое полностью от себя».[861] Добавлю, что я тоже не могу такого представить. Войнович: «Можно сказать, что все советские люди, кроме сумасшедших, а писатели особенно, в общении с властью не всегда говорили, что думали, но из литераторов моего круга я не знаю никого, кто бы так легко и беспардонно врал и льстил партийному руководителю».[862] В моем кругу таких тоже не было, особенно если учесть, что инициатором доноса на самого себя (а заодно и на театр «Современник») был сам Солженицын.

6.

В двухтомнике несколько раз упоминается книга Соломона Лурье «Антисемитизм в древнем мире» (1922), но упоминается мимоходом. Непохоже, чтобы автор придавал ей большое значение. Однако в «пакостном опусе» 1968 года книга Соломона Лурье не только упоминается — она цитируется и пересказывается довольно подробно. Особенно импонирует Солженицыну то, что «в возникновении антисемитизма евреи виноваты сами, что причины антисемитизма лежат в свойствах самого еврейского народа» (стр. 10).[863] «Еще раньше, чем сформулировать это самому в тексте книги, — подчеркивает Солженицын, — он [Лурье] высказывает эту мысль в эпиграфе, пророчеством еврейской Сивиллы: „Будут и суша и море наполнены вами повсюду. / Все ненавидеть вас будут за ваши привычки и нравы“. Так вот как давно — с древних же веков — причина антисемитизма была ясна лучшим из евреев» (стр. 10).  «Не следует считать, говорит Лурье, что общественный антисемитизм выражал худшую часть общества — нет, и незапятнанные идеалисты были во главе его» (стр. 10).

Весьма важной и поучительной Солженицын считает мысль С. Лурье о том, что ненависть к евреям не насаждалась властями, а, наоборот, шла снизу. Власти сопротивлялись «народному» антисемитизму, беря евреев под защиту и даже карая их гонителей; а если присоединялись к нему, то всегда с опозданием и только частично, как бы под давлением требования масс.

С. Я. Лурье

Круг идей «самоотверженного ученого» С. Лурье Солженицын излагает вполне адекватно, то есть без существенных искажений, но и не высказывая возражений, полностью с ними солидаризируясь. Более того, в опусе 1968 году книга С. Лурье служит Солженицыну путеводной звездой, исходным пунктом многих его собственных построений. Во много раз более обширном труде 2001–2002 годов от всего этого остались лишь почти неразличимые рудименты — притом, что расширение первоначального текста шло в основном за счет насыщения его цитатами из «еврейских» источников. Но, как оказывается, то была улица отнюдь не с односторонним движением: тогда как множество «еврейских» цитат добавлялось, некоторые — убавлялись! Почему бы это?

Соломон Яковлевич Лурье был ведущим специалистом по истории и культуре античности. В течение десятилетий он преподавал превосходный курс истории Древней Греции в Ленинградском университете, пока — в период гонений на «космополитов» — не был уволен «за несоответствие занимаемой должности».

Наиболее известен капитальный труд С. Лурье о Демокрите — одном из крупнейших философов Древней Греции. Что касается книги «Антисемитизм в древнем мире», изданной впервые в 1922 году, то она выгодно отличается от большинства работ на аналогичные темы: она опирается на первоисточники. Труд Лурье показывает, насколько глубоки исторические корни ненависти к евреям: они уходят к самым истокам человеческой цивилизации, а не к первым векам христианства, как можно прочитать у многих даже весьма солидных авторов.