Стивен Кинг - Истории Хейвена

• Название: Истории Хейвена
• Автор: Стивен Кинг
• Жанр: Научная Фантастика

Хронического алкоголика и талантливого писателя Гарденера посещает предчувствие. Он, уверенный в том, что его любимая женщина, Роберта Андерсон, в опасности, отправляется в городок Хэвен. Он выясняет, что Андерсон обнаружила на своем земельном участке некий металлический предмет, погребенный глубоко под землей. Но стоит ли извлекать его оттуда, где он пролежал не одно столетие? Гарденер осознает — если раскопки не остановятся, то под угрозу становится не только жизнь Роберты, но и существование Хэвена, а то и всей Земли...

---

А иначе не остановишь того, что происходит внутри дьявольского механизма. Он знал, что время не ждет. Он поднял глаза: Эндерса нет и в помине. Вот они и расправились с тобой. Гард. Ручейки пота стекали в глаза. Он стер их тыльной стороной руки.

— ЭНДЕРС! ЭЙ, ДЖОННИ! "Выкарабкайся по канату, Гард".

"Сорок футов? Размечтался. В колледже мог бы. А сейчас — нет". Он снова посмотрел на часы. Уже три минуты. Да, вот оно как. Хорошо задумано. Жертвоприношение Великому Кораблю. Маленькая подачка Томминокерам.

— Чего, уже пора?

Он задрал голову, чувствуя, что страх перерождается в ярость. "Я уже пять минут, как включил эту штуку, ты, безмозглый придурок! Вытаскивай же меня, не дожидаясь, пока старину Гарда разнесет в клочья!"

Рот Эндерса округлился от удивления; забавно, ничего не скажешь. Он исчез из виду, и Гард уставился на свои часы, не обращая внимания на пот, попавший в глаза.

Веревочная петля под ногами дернулась и потянула его вверх. Он закрыл глаза и уцепился за трос. Внезапно он почувствовал огромное облегчение после пережитого ужаса. Может быть, совсем не плохо иногда заглянуть в лицо смерти…

Он добрался доверху, вылез на траву, отряхнул брюки и двинулся к Эндерсу.

— Извини, — пробормотал Эндерс, виновато улыбаясь. — Я думал, мы договорились, что ты сначала дашь мне знать…

Гарденер закатил ему оплеуху. Прежде, чем Гард сообразил, что он сделал, Эндерс растянулся на земле, очки свалились с носа, кровь выступила на разбитых губах. И хотя Гард не замечал за собой особо выдающихся телепатических способностей, он ясно почувствовал, что все глаза Хэвена обратились на них, а все уши навострились, прислушиваясь.

— Ты, ублюдок, оставил меня там, внизу, с этой включенной штукой, — начал он. — Если ты… или кто-то еще из этого города рискнет повторить что-то вроде этого, то лучше тебе убраться прямо сейчас. Ты слышишь?

Ярость вспыхнула в глазах Эндерса и ослепила их. Он снова водрузил очки на переносицу; с таким же успехом он мог бы одеть их на ногу. Размазывая грязь по лысине, он выдавал:

— Думаю, ты не соображаешь, кому это говоришь.

— Даже лучше соображаю, чем ты думаешь, — ответил Гарденер. — Слушай, Джонни. Если то, что осталось от тебя, способно послушать, а я думаю, что способно, навостри уши. Я хочу разобраться с тем, что там внизу. И я требую хоть какого-то к себе внимания, черт побери. Мы с тобой считай что смертники; я единственный в этом городе, кто не прошел мимо и кто не свернул себе на этом шею. Поэтому-то я и требую к себе внимания и уважения. Ты меня слышишь?

Эндерс взглянул на него, но Гарденеру казалось, что он смотрит куда-то мимо него, прислушиваясь к другим голосам. Гард и сам ждал их решения. Он был слишком зол, чтобы подбирать слова.

— Ну, что же, — мягко сказал Эндерс, вытирая кровоточащие губы тыльной стороной ладони. — Это твоя точка зрения. Ты имеешь на нее право. Мы тут оба смертники, и мы оба убедились, что ты имеешь право на немного больше… как ты выразился?

Тень презрительной улыбки проступила на разбитых губах. Улыбки такого сорта Гарденеру частенько приходилось видеть. Именно так улыбались Трепл и Маккардл. Так улыбались ребята, облученные насмерть, когда речь заходила о развитии атомной энергии.

— Я сказал "внимание и уважение". Ты мог бы вспомнить его. Ты ведь учишь прилежных ребят в своем колледже, а, Джонни? Там, в доме есть словарь. Принести его тебе, придурок?

Он шагнул к Эндерсу и, с явным удовольствием, заметил, как тот отпрянул назад, и чуть презрительная улыбка сошла с его губ. Она сменилась выражением нервозности и замешательства.

— Внимание и уважение, Джонни. Ты ведь запомнил. Крепко запомнил. Если не ко мне, так к Бобби.

Они стояли посреди разбросанных инструментов глаза — в глаза: у Эндерса маленькие, с нервно подергивающимися веками, у Гарденера — расширенные, налитые кровью и все еще мутные от ярости.

"Если Бобби умрет, вся твоя болтовня о внимании и уважение сведется к выбору быстрой и безболезненной смерти.

Это касается цены твоих соображений, правда ведь? Скажем так, это — просто хроника предполагаемых событий, понимаешь ли ты это, лысый придурок?

— Я — мы ценим твои доходчивые объяснения, — сказал Эндерс. Он нервно сжимал губы над беззубыми деснами.

— Надеюсь.

— Возможно, тебе самому тоже не помешают доходчивые объяснения. — Он снял очки и механическим жестом принялся их вытирать о вымокшую от пота рубашку (по ходу Гарденер заметил, что они становятся еще грязнее, чем были); когда Эндерс поднял глаза, Гард заметил в них злобный блеск. — И тебе не стоит… раздавать затрещины, как сейчас, Джим. Я тебе советую — мы все тебе советуем — никогда этого не повторять. В данное время… эх… перемены… да, определенные перемены… происходят в Хэвене…

— Не городи чепуху.

— И нынешние перемены делают людей… ну, как бы это… довольно вспыльчивыми. Так что ударить кого-либо — может оказаться… большой ошибкой, смертельной ошибкой, можно сказать.

— Тебя не раздражают звуки? Эндерс забеспокоился.

— Я не понял…

— Неужели ты не слышишь, как работает часовой механизм?

Он отскочил от обрыва, не бегом, но и не мешкая. Эндерс бросил очумелый взгляд на корабль и бросился вдогонку за Гардом. Споткнувшись о лопату, он свалился в грязь и ушиб подбородок, после чего и скорчил гримасу. В этот же момент землю потряс глухой, грохочущий раскат, вырывающийся из глубины. Гард уловил противные, пронзительные звуки, которые, по видимому, издавали оторванные куски породы, стукаясь о поверхность корабля. Некоторые из них даже выбрасывались высоко в воздух, падая у края ямы, или возвращаясь в нее. Гард увидел, что один, срикошетивший от корпуса корабля, отлетел на порядочное расстояние.

— Ты — мелочный, узколобый, нахальный сукин сын! — завопил Эндерс. Он все еще лежал в грязи, потирая подбородок.

— Мелочный, черт возьми, — отозвался Гарденер. — Ты чуть было не оставил меня там, внизу. Эндерс уставился на него. Гарденер постоял еще с минуту, размышляя, потом подошел к нему и подал руку.

— Давай-ка, вставай, Джонни. Что было — то было, что было — то прошло. Если Сталин и Рузвельт смогли договориться, чтобы одолеть Гитлера, я думаю, что уж нам-то сам Бог велел поладить, чтобы выцарапать эту дрянь из земли. Что скажешь?

Эндерс ничего не ответил, но, помедлив, взял руку Гарда и поднялся на ноги. Он брезгливо отряхнулся, внезапно напомнив Гарденеру кошку своей недовольной миной.

— Хочешь убедиться, что мы сделали все как надо? — спросил Гарденер. Сейчас он почувствовал себя значительно лучше, чем за все предыдущие месяцы, а может быть и годы. Стычка с Эндерсом значительно улучшила его самочувствие и, как ни странно, принесла ему некоторое умиротворение.

— Что ты имеешь в виду?

— Да так, ничего, — ответил Гарденер и двинулся к обрыву. Он уставился вниз, ожидая увидеть воду, услышать бульканье и всплески. Глухо, как в танке. Похоже, они снова промахнулись.

Внезапно он осознал, что стоит, перегнувшись, над сорокафутовым обрывом, заложив руки за спину, а за его спиной — человек, которому он только что расквасил физиономию. "Если бы Эндерс захотел, он мог бы зайти со спины и столкнуть меня в эту пропасть", — подумал он, и словно услышал, как Эндерс сказал:

"Раздавать оплеухи сейчас может оказаться крупной ошибкой".

Но он не обернулся, а призвал на помощь свое шестое чувство, граничащее с ясновидением; он словно развернул свое зеркальце бокового обзора и, глядя в него, установил, что тот, кто был сзади него, не собирается сталкивать его в пропасть.

Когда наконец он оглянулся, Эндерс, выглядевший, как побитая кошка, копался в инструментах. Гард предположил, что его снова начали одолевать галлюцинации.

— Ну, что скажешь? — довольно приветливо обратился к нему Гарденер. — Там, внизу, масса разбитой породы. Вернемся к работе или будем дуться и таить обиду?

Эндерс вошел под навес, взял подъемное устройство, которое они использовали для перемещения больших камней и двинулся с ним к Гарденеру. Тот взвалил его на плечи. Он уже было шагнул к тросу, завязанному петлей, затем оглянулся на Эндерса.

— Не забудь вытащить меня обратно, когда я дам знать.

— Не забуду. — Глаза Эндерса — или это только так казалось из-за стекол очков — были довольно мрачными. Правда, Гард обнаружил, что его это не очень волнует. Он встал в импровизированное «стремя», затянул его, пока Эндерс отходил к лебедке.

— Запомни, Джонни. Внимание и уважение. Сегодня это — залог успеха.

Джон Эндерс молча принялся опускать его вниз.

4

Воскресенье, 31 июля

В воскресенье утром, в четверть двенадцатого Генри Бак, для друзей просто Ханк, совершил очередную дурацкую выходку, довершившую картину всеобщего безумия, охватившего Хэвен и его окрестности "Люди в Хэвене стали довольно вспыльчивы", как сказал Эндерс Гарденеру. Рут Маккосланд видела достаточно свидетельств «вспыльчивости» во время поисков Дэвида Брауна: люди ругались, чертыхались. Одним словом, были готовы рвать и метать. По иронии судьбы, сама Рут — Рут и те светлые и ясные моральные установки, которые она всегда олицетворяла в жизни этих людей — предотвратили перерастание поисков во всеобщую потасовку. Вспыльчивые? «Остервеневшие» — подходит больше. Вся атмосфера в городе была сродни комнате, наполненной газом, в котором стоит только чиркнуть спичкой… или случайно сделать что-нибудь вполне невинное, но столь же смертельно опасное, чтобы жуткий взрыв разнес комнату вместе с маленьким шалуном; и уничтожил весь дом в придачу, Однако, роковая искра все еще не вспыхнула. В этом была заслуга Рут. Правда, Бобби тоже внесла свою лепту. Итак, после того достопамятного визита в сарай к Бобби полдюжины мужчин и одна женщина принялись трудиться, как оглашенные, ни дать, ни взять хиппи-шестидесятники, постоянно вмазанные ЛСД; все их усилия сконцентрировались на том, чтобы помочь Хэвену пережить первый этап трудностей и бед, связанных с «превращением».