Савелий Леонов - Молодость

• Название: Молодость
• Автор: Савелий Леонов
• Издательство: Советская Россия
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1959

«Молодость» — роман 50-х годов о Гражданской войне.

---

— Дальний?

Подводчик глотнул кипятку. Не спеша смахнул с прокуренных рыжевато-сивых усов и бороды оттаявшие сосульки и поднял на Орджоникидзе пытливые и строгие глаза.

— Из своей губернии пока не выгнали…

— Как же ты умудрился от белых удрать?

— Я-то? Горе умудрило…

Он отодвинул кружку, словно расхотел пить чай или обиделся.

— Нешто есть на свете такой закон — мужика полтораста верст без роздыха гонять? Да и забрали меня з самом прискорбном бедствии… не дали сына похоронить…

— Умер сын-то?

— Кабы умер! Из обреза прицелили соседи-богачи… Коммунистом был, ну и тряхнул их чуток продразверсткой… А собрался с красными в отступ — они за деревней подкараулили!

Старик заморгал влажными ресницами, сиплый голос оборвался.

«Еще одна жертва, — Орджоникидзе сидел, прислушиваясь к непогоде. — Им нет числа! Но лучше сразу расквитаться по счету, нежели тратить каплю за каплей народную мощь!»

Где-то далеко ударило орудие. Снаряд прошумел над кровлей и оглушительно лопнул, зазвенев оконными стеклами.

— Почему ты решил ехать через фронт, не домой? — поинтересовался Орджоникидзе, возобновляя разговор. — Твоя деревня ведь на той стороне?

— Пытался домой — с полдороги вертают! Офицеры злые с неудачи: плетей не жалеют, дуло подводчикам а зубы суют… Чистая поруха!

— Значит, не приглянулся трудовому крестьянству Деникин?

— Черт ему рад! — старик вдруг оживился. — Посуди, это ли не разорение? Привез Деникин по четверти фунта соли на двор, а у нас восемь сотен скота отнял! Советская власть из барской экономии нам дала, дак он, родимец, отнял и зарезал… А скот был племенной! Выходит, он и не думал тут заводить хозяйства!

«Произошла коренная перемена в психологии земледельца, — с удовлетворением отметил про себя Орджоникидзе. — Раньше мужик не подозревал, что несет белая чума. Случалось при нашем отступлении — нападали селяне на красноармейские обозы… Теперь жизнь делает существенную поправку: мужик голосует за нас! Вчера на участке отдельной стрелковой бригады деревенские парни притащили нам два украденных у корниловцев пулемета. Червонным казакам доставили местные жители замки от орудий, которых советские артиллеристы не сумели вывезти при отходе. И вот подводчик, удравший с возом винтовок… Об этих фактах следует написать Владимиру Ильичу! Налицо — провал деникинской политики в отношении крестьянства, полный и бесповоротный крах!»

Второй снаряд грянул ближе. Огонь в лампе погас. И тогда отчетливо донеслась из придавленной степи кучная пальба, какая бывает при внезапной атаке…

Орджоникидзе вскочил. На ходу надевая оружие, сказал старику:

— Ты свободен! Можешь ехать в тыл…

— Почему в тыл? Я, служивые люди, поеду вместе с вами! — крикнул подводчик и вышел за военными.

В темноте брызгали ярко-оранжевые струйки пулеметных очередей. Мокрый ветер путал и относил к реке голоса команды, стоны раненых, дикое ржание испуганных коней.

Глава тридцать четвертая

Белые дважды за ночь подступали к окраине города Кромы, врывались то здесь, то там в красноармейские окопы и, встреченные штыками, гранатами, кинжальным огнем пулеметов, снова откатывались на исходный рубеж.

А когда забрезжил рассвет, советские войска сами поднялись на скользкий бруствер и двинулись вперед. Опять начались перебежки, стычки…

Широки среднерусские просторы. Часто зимой они казались путнику бескрайней пустыней, с редкими оазисами деревень. Чтобы не заблудиться, люди ставили по ухабистым проселкам дубовые вешки, обмотанные соломой, а вдоль большаков испокон веков тянулись вереницы ракит. Но сейчас тесно было в поле: шла война! За линиями сражающихся армий копошились пополнения, обозы, штабы, интендантства. На сотни верст от Орла к востоку и западу, к северу и югу страна не знала покоя ни ночью, ни днем. Все напрягалось до отказа, все жило войной!

Теперь гигантская дуга фронта, выгнутая от берегов Волги и Днепра к многострадальной Орловщине, утратила правильную форму. Вершина ее ущербилась с тех пор, как древние Кромы достались красным. Жестоко ошибся хитрый властолюбец Деникин, считая с захватом Орла кампанию выигранной. Он следил с возрастающим беспокойством за действиями Ударной группы — грозной силы в двенадцать тысяч штыков, две тысячи сабель, шестьдесят орудий и триста пулеметов, которая трепала прославленную гвардию Кутепова.

Вопреки хвастливым обещаниям, Деникин вынужден был отказаться от прямого похода на Москву и принять здесь, на орловско-кромских полях, генеральное сражение. Он приехал в штаб-квартиру добровольцев и лично тасовал «цветные» части, словно опытный шулер — крапленые карты, перекидывал их с участка на участок, сосредоточивал перед флангами Ударной группы, надеясь двойным охватом со стороны Дмитровска и Орла нанести ей решительное поражение.

Неудача боя с отдельной стрелковой бригадой накануне, отступление корниловцев к Спасскому и значительные потери в полку Гагарина заставили белых принять особые меры. Ночью в Спасское подошел второй корниловский полк, прибыла артиллерия, броневики. Многочисленная разведка отыскивала слабые места в позициях, занимаемых красноармейцами.

Ранним утром оба корниловских полка внезапно атаковали цепи советских войск. Шквальный огонь орудий и пулеметов предшествовал рукопашной схватке. Бойцы отдельной стрелковой бригады дрались геройски, не уступая боевых рубежей. Но из штаба 14-й армии, куда с этой ночи вошла Ударная группа, последовал приказ: задержать наступление других соединений для выяснения обстановки на левом фланге!

— Что же тут выяснять? Разве это не предательство — прекратить борьбу по всему фронту и дать врагу возможность расправиться с отдельной бригадой? Это прямая помощь Деникину! — возмутился Орджоникидзе, узнав о содержании приказа.

Действительно, вскоре с участка стрелков доставили тревожную весть. Белые, воспользовавшись ослаблением нажима красных в других пунктах, сосредоточили главное внимание на разгроме единственной бригады. Применив испытанный маневр охвата и перекрестного огня, — корниловцы сломили сопротивление советской пехоты, взяли три деревни и повели решительное наступление на Кромы — во фланг Ударной группы.

Орджоникидзе поскакал верхом на северо-восточную окраину города Кромы, еще не представляя себе, каким образом можно выправить положение. Да, не случайно пятеро суток штабисты толкали Ударную группу на Фатеж — Малоархангельск! Не случайно было изменено направление на Куракино— Малоархангельск с той же подлой целью — загнать войска в оперативный мешок! И вот, не добившись желанного результата, вражеская агентура наносит приказом командарма удар в спину…

Выезжая на Орловское шоссе, Орджоникидзе ясно слышал винтовочную пальбу за бугром, который заслонял от глаз кромские степи.

На бугре маячили два всадника: командир латышской бригады, оборонявшей с юга Кромы, и усатый, в развевающейся бурке командир приданного ей казачьего полка. Орджоникидзе издали уловил громкий голос негодующего кубанца:

— Товарищ комбриг! Чи у нас война, чи шо? Почему белые лупят наших, а мы с вами стоим, як скажени?

— Указание свыше, товарищ Безбородко, — ответил не совсем уверенно комбриг.

— Га! Указание… Хиба мы носим чурбаны заместо голов? По одному нас зараз повибивают из седла! А есть директива: сегодня к вечеру выйти на железную дорогу Орел — Курск! Як же мы выполним ее, подставляя бока чертовым куркулякам?

Возле всадников разорвался снаряд. Серый в яблоках конь прянул на дыбы и заплясал, чувствуя твердую руку Безбородко. Второй снаряд сделал перелет и угодил в городскую баню. На обратном скате косогора показались расстроенные цепи, галопом неслась походная кухня, бежал санитар с белой повязкой на рукаве… Это отступала отдельная стрелковая бригада.

Всадники увидели Орджоникидзе и повернулись, к нему. Он сказал комбригу:

— Распорядитесь о переброске сюда штурмового полка! Возьмите общее руководство боем!

— Слушаю, товарищ член Военного совета, — откозырял комбриг.

— А вы, товарищ Безбородко, действуйте справа!

— Добре! — повеселев, крикнул казак. — Мои хлопцы будут подсоблять!

Раздалась команда. Отступающие стрелки задерживались на подъеме, рыли окопчики. Принимали с подоспевших двуколок патроны, рассовывая их в подсумки, жадно пихая в карманы и за голенища сапог.

От реки Кромы громыхнула советская артиллерия. Из-за маленьких домиков предместья выходила колонна штурмового полка. Она двигалась быстро, привычная к маршам и стремительным атакам.

Орджоникидзе слез с коня и отдал повод подскочившему бойцу. Он с улыбкой кивнул знакомому командиру, славному парню из рижских рыбаков.