Юрий Рытхэу - Нунивак

• Название: Нунивак
• Автор: Юрий Рытхэу
• Издательство: «Молодая гвардия»
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1963

Нунивак — это селение на берегу Берингова пролива Здесь в нынлю — жилищах, выдолбленных в скале, — живут эскимосы. Веяние новой жизни дошло и до них. Жителям селения предлагают переселиться в более удобные места, но не легко расстаться с обычаями прошлого, покинуть насиженные места Постепенно уходит из Нунивака молодежь — учиться, работать Старики начинают понимать, что к прошлому возврата нет, что строить жизнь по-новому в Нуниваке невозможно.

«Я понял секрет долгой молодости, — говорит главный герой повести Таю, — пока мысли человека направлены в будущее, он молод, сколько бы лет ему ни было Когда он держится за прошлое, он уже старик, будь ему от роду двадцать лет»

В повести рассказано об интересной судьбе двух братьев: Таю, живущего на советском берегу, и Таграта — на американском берегу.

Автор книги «Нунивак» Юрий Сергеевич Рытхэу — молодой (он родился в 1930 году), но уже известный писатель. О родных ему людях Чукотки им написаны сборники рассказов: «Имя человека», «Люди нашего берега», «Прощание с богами», «Чукотская сага», повесть «Время таяния снегов» и роман «В долине Маленьких зайчиков».

---

Таю уже открыл рот, чтобы сказать Владимиру Антоновичу, что Нунивак остался прежним селением — ничего в нём не изменилось, как Утоюк перебил его:

— Владимир Антонович, вы уж приезжайте на следующий год. И не в Нунивак, а в «Ленинский путь». Мы туда переселяемся.

— Вот как! — удивился Владимир Антонович. — Интересно.

— Вы знаете, — продолжал Утоюк, — на какой крутизне расположен Нунивак? Для того чтобы поставить даже маленький дом, надо вырубить в скалах фундамент. Но и с таким трудом поставленный дом — хорошая добыча для настоящего ветра… Раньше для эскимоса не было лучшего места, чем Нунивак. Чукчи завидовали нам — Берингов пролив близко, пути морских зверей проходили у порога наших жилищ. Сами знаете, в какое время жили. У человека была самая главная мечта: всегда быть сытым, не сдохнуть с голоду. Голод был страшнее всяких болезней… Теперь не одна еда нужна человеку. К чему цепляться за скалу, полувисеть на ней? Можно переселиться в другое место, поставить хорошие дома и жить по-человечески. На охоту ведь на моторных быстроходных вельботах ходим, не то что, как прежде, на веслах… А что в «Ленинский путь» переезжаем, это понятно: там многие наши дети живут. И люди там нам родные — сколько народу перемешалось, живя рядом…

Таю с едва скрываемой радостью слушал речь Утоюка. Председатель колхоза говорил то, что годами вынашивал Таю, о чем они подолгу и ожесточенно спорили. Выходит, всё же Таю удалось убедить своего друга.

Утоюк кончил говорить. Владимир Антонович внимательно его выслушал и повернулся к Матлю.

— А как же старики? Не против переселения? — спросил он.

Матлю, ещё не совсем оправившийся от созерцания ужасных картин, равнодушно ковырял вилкой в тарелке. Вопрос Владимира Антоновича застал его врасплох, и старик уклончиво ответил:

— Мы всегда голосуем «за».

После завтрака Таю решил навестить брата в больнице. Со спутниками договорился встретиться в райкоме.

Районная больница находилась на краю поселка. Длинное здание загибалось в виде буквы «Г», и во дворике по случаю солнечного дня гуляли выздоравливающие. Они с любопытством уставились на Таю, гадая, к кому пришел эскимос с внушительными свертками в руках.

— Таю! — услышал он голос брата.

Амирак сидел на скамейке. Он был одет в неопределенное больничное пальто и ватную шапку с ушами. Туго затянутая рука согнутой палкой торчала перед грудью. Лицо его побледнело, потеряло красноту обветренной морозом кожи.

— Иди сюда, Таю, — позвал Амирак брата.

Таю подошел и сел на нагретую солнцем скамью. Он не знал, с чего начать разговор. Всю жизнь он считал брата младшим, а себя обязанным поучительно разговаривать с ним. Но теперь перед ним был взрослый человек. Таю покряхтел, огляделся, подыскивая нужные слова.

— Вот прислала Неля, — наконец произнес он, подавая сверток. — А это от нас с Рочгыной…

— Зачем? — сказал Амирак, пряча благодарную улыбку. — Я не нуждаюсь ни в чём. Мне тут присылают из «Ленинского пути». А письма от Нели нет? — робко спросил он.

— Вот совсем забыл! — хлопнул себя по лбу Таю, он пошарил в кармане и вытащил смятый конверт.

Амирак взял письмо и положил на колени. Видно, ему не терпелось поскорее раскрыть его и почитать. Таю, понимая состояние брата, скороговоркой перечислил домашние новости.

— Всё же приняли решение переселиться в «Ленинский путь», — сообщил он под конец. — Сейчас я должен идти в райком. Будем обсуждать. Нас обком поддерживает. Помнишь, был у нас до войны секретарь райкома Владимир Антонович? Он теперь в обкоме работает. Одобряет наше решение.

— Я тоже одобряю, — шутливо сказал Амирак и бросил взгляд на письмо.

— Ну, я бегу в райком, — сказал Таю и поднялся со скамейки… — Поправляйся, приезжай.

— Скоро обещают снять гипс, — ответил Амирак. — Зайди перед отъездом, захвати письмо.

— Обязательно, — пообещал Таю. — Ты пиши быстрее. Может быть, сегодня к ночи уедем. Смотри, как солнце греет. Днем снег будет липнуть к полозьям.

Таю зашагал к райкому, с беспокойством поглядывая на небо. Весна что-то в этом году торопится. Если пролив раньше обычного очистится ото льда, можно после Первомая выходить на промысел.

В кабинете секретаря райкома его уже ждали. За столом сидел Каля, эскимос из селения Чаплино. Он листал какие-то бумаги и одновременно слушал Утоюка. Когда председатель нунивакского колхоза закончил свою речь, Каля спокойно сказал:

— Мы давно ждали от вас этого… Понимали, что нелегко расставаться с обжитой землей, поэтому и не торопили. А сейчас мне остается только приветствовать ваше решение… Товарищу Кэлы ещё не сообщали об этом?

— Нет, — ответил за Утоюка Таю, — пусть порадуется в праздники: Первого мая пошлем ему телеграмму.

Когда эскимосы вышли из райкома, Матлю разочарованно произнес:

— И это всё? Я-то думал, что райком — это умные беседы с утра до вечера: совещания, заседания… И одной трубки не успел выкурить…

— Разве плохо, когда дело решается без лишних разговоров — быстро? — спросил его Таю.

— Но всё же это учреждение… Конечно, к примеру, на море не станешь попусту болтать, если есть зверь… А здесь обстановка располагающая — мягкие удобные сиденья, большущие часы и графин на отдельном столике для утоления жажды, — ответил Матлю.

Остаток дня нунивакцы посвятили магазинам.

Таю купил большой эмалированный таз — о таком давно мечтала Рочгына. Утоюк долго приценивался к радиоприемнику.

— Может быть, купить? — посоветовался он с Таю.

— Смотри сам, — ответил Таю. — Только ведь электричества в Нуниваке нет, как ты им будешь пользоваться?

— Не для Нунивака я его покупаю, — сказал Утоюк. — В будущем собираюсь им пользоваться в «Ленинском пути».

— Я бы тебе не советовал его брать сейчас, — деловито сказал Таю. — Ехать нам на нарте, можно растрясти — вещь хрупкая. Ещё ведь не скоро переедем, успеешь купить получше.

— Пожалуй, ты прав, — сказал Утоюк, отходя от прилавка.

— Что вы понимаете в приемниках? — обиженно бросил им вслед продавец.

Вечером перед отъездом пошли попрощаться с Владимиром Антоновичем в районную столовую. Дело в том, что после шести вечера рядовое предприятие общественного питания превращалось в некое подобие ресторана с подачей спиртных напитков.

Трое эскимосов заняли столик в углу. Вскоре к ним подсел Владимир Антонович. Заказали обильный ужин на дорогу и немного вина.

Таю обратил внимание на то, что старый Матлю как-то странно озирался по сторонам и пытливо оглядывал стены.

— Мух ищешь? Ещё рано. Да и чистота не та, что в старой столовой, — сказал Таю.

— Не мух ищу, а картины, — ответил Матлю.

Действительно, со стены куда-то исчезли плакаты, которые здесь висели утром. Правда, Таю не разглядел, что на них нарисовано.

— Вот они! — радостно крикнул Матлю и показал в угол.

Возле печки, прислоненные лицом к стене, на полу лежали плакаты.

— А что на них нарисовано? — с любопытством спросил Таю.

— Не стоит смотреть, — махнул рукой Матлю. — Вредные картины. Им висеть в больнице, а не в столовой…

Владимир Антонович расхохотался и объяснил Таю и Утоюку содержание плакатов.

— На вечер, чтобы не сбить коммерции, заведующий столовой снимает их со стены, — пояснил он.

Все громко засмеялись.

Когда вино разлили по стаканам и Владимир Антонович провозгласил тост за лучшее будущее Нунивака, Таю подмигнул Матлю:

— Может, не станешь пить?

Матлю покосился в угол и храбро ответил:

— Теперь не страшно…

Около полуночи собаки спустились на залив. Было светло и тихо. Подмерзший наст отлично держал упряжки.

Таю и Утоюк сидели вместе, на второй нарте разлегся захмелевший Матлю. Он пел неразборчивую пьяную песню, заставляя оглядываться собак.

— Я рад за тебя, Утоюк, — сказал Таю. — Хочу признаться тебе: боялся я. Боялся, что переселение положит конец нашей давней дружбе… А сегодня в райкоме я вспомнил тебя таким, каким ты был много лет назад, когда Владимир Антонович вручал нам наши партбилеты. Будто сбросил ты много лет и снова стал молодым…

— Подожди, Таю, — мягко прервал его Утоюк. — Ты помнишь, в прошлом году, когда мы возвращались после песенного праздника в «Ленинском пути», что ты мне сказал?

Таю наморщил лоб, вспоминая.

— Тогда ты мне сказал, что познал секрет долгой молодости: пока у человека мысли направлены в будущее — он молод, сколько бы ему лет ни было… Вот так, Таю, я не хочу считать себя стариком, — торжественно произнес Утоюк.

11. ТУМАН НАД ПРОЛИВОМ

Вдалеке, взгромоздясь на льдины,

Неподвижно моржи лежат.

В. КЕУЛЬКУТ, Охота на моржей

Беринговом проливе гремели выстрелы: начался весенний ход моржей. Огромные неуклюжие животные вылезали отдыхать на льдины, и тут их настигали охотники. Вельботы пропахли свежей кровью, соленым льдом.