Жеральд Мессадье - Цветок Америки

• Название: Цветок Америки
• Автор: Жеральд Мессадье
• Издательство: Иностранка
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-94145-470-9

«Цветок Америки» — третий (после «Розы и лилии» и «Суда волков») том трилогии. Жанна, ставшая после многих испытаний баронессой при дворе Карла VII, а затем и Людовика XI, на сей раз бежит от парижских интриг в Страсбург. Но и здесь ее ждут невероятные приключения. Она борется за обладание морской картой, указывающей путь в Новый Свет, противостоит проискам венгерских магнатов, исследует только что открытую Америку. Женщина на все времена, она вновь обретает любовь, а ее клан становится одним из самых могущественных в Европе.

---

Секретарь приблизился к лошади. Бобадилья и Франц Эккарт следовали за ним по пятам. Жанна и Жоашен следили за сценой с террасы.

Когда секретарь попытался оседлать коня, тот взбрыкнул и скинул седло. С уздечкой получилось еще хуже: конь ухватил ее зубами и отшвырнул. В два прыжка он отскочил от секретаря, который, подняв седло, припустил за ним.

Бобадилья, нагнав лошадь, хотел преградить ей путь. Пегас вновь взбрыкнул и стал угрожающе выбрасывать задние ноги. Бобадилья отступил, чтобы не получить удар копытом. Секретарь предпринял третью попытку оседлать лошадь. На сей раз Пегас галопом поскакал на пляж. Франц Эккарт молчал, воздерживаясь от комментариев или советов. Бобадилья взял кнут у секретаря и двинулся навстречу лошади, которая следила за ним, опустив голову. Оказавшись в трех шагах от нее, он щелкнул кнутом — видимо, в знак предупреждения. И тогда Пегас ринулся на губернатора, которому пришлось отскочить в сторону, чтобы не попасть под копыта.

Дальше стало совсем смешно: губернатор гонялся за лошадью, щелкая кнутом, а за ним едва поспевал секретарь. Эти два человека в черных одеждах, широкополых шляпах и высоких сапогах выглядели комично, пытаясь соревноваться в скорости с конем.

— Я же говорил вам, что эта лошадь взбесилась! — в ярости вскричал запыхавшийся губернатор. — Неужели на ней катается ваш сын?

Именно в этот момент Жозеф вышел из воды и увидел двоих мужчин и лошадь; он поднял руку, и на плечо к нему вспорхнул попугай, поджидавший хозяина на скале неподалеку. Не обратив никакого внимания на чужаков, Жозеф подошел к лошади и потрепал гриву. Пегас повернул к нему голову. Мальчик погладил его по морде, забрался на скалу и спрыгнул ему на спину. Затем он неторопливой рысью подъехал к губернатору и секретарю.

Попугай по-прежнему сидел у него на плече. Жозеф почтительно приветствовал гостей, затем вновь двинулся по пляжу, а его тезка-попугай взмахивал крыльями, чтобы держать равновесие.

Карибские женщины на террасе и рабы в саду наблюдали за этой сценой, словно окаменев.

Бобадилья был ошеломлен. Секретарь разинул рот от изумления. Оба повернулись к Францу Эккарту, вопрошая его взглядом.

— В чем ваш секрет? — спросил губернатор.

— Ваше превосходительство, никакого секрета здесь нет. Как вы сами видите, этот конь относится к нам очень благодушно. Моя бабушка без опаски ездит на нем.

— Без седла и стремян?

Франц Эккарт улыбнулся:

— Она отличная наездница.

Бобадилья медленным шагом вернулся в дом, за ним следовали секретарь и Франц Эккарт. Губернатор выглядел озадаченным.

— А вы не могли бы сами отвести лошадь на мою конюшню? — спросил он.

— Я могу попробовать, ваше превосходительство, но, боюсь, она никогда не смирится с седлом и уздечкой.

Губернатор взошел на крыльцо, положил кнут на стол и тяжело опустился на стул. Потом он взглянул на Жанну и Франца Эккарта.

— Не знаю, чем вы околдовали эту лошадь, но мне кажется, любая попытка вернуть ее окажется неудачной, — сказал он, наконец.

Жанна налила ему хереса в кружку.

— Нет сомнений, что вы обладаете странной властью над животными, — произнес Бобадилья, обращаясь ко всем сразу.

Он поднес кружку к губам.

— Ваше превосходительство, — парировала Жанна, — мне хотелось бы, чтобы власть эта распространилась также на насекомых-кровососов, докучающих мне в спальне.

Бобадилья расхохотался. Жанна налила всем вина и села.

— Ваше превосходительство, — сказала она, — я нисколько не хочу вас обидеть, но, быть может, у животных есть свои предпочтения, и одних людей они любят больше, чем других.

— Если я правильно понял, — заметил Бобадилья с насмешливой улыбкой, — насекомые-кровососы считают вас обворожительной. И не только они одни.

С этими словами он поставил кружку на стол, встал и церемонно поклонился. Секретарь сделал то же самое, и оба направились к своим лошадям.

Через пять минут губернатор вернулся вместе с секретарем, чтобы положить на крыльцо седло и уздечку.

— Вам это пригодится, — заявил он.

Седло было великолепным. Отказаться от него значило бы нанести обиду губернатору. Франц Эккарт принял подарки с изъявлениями почтительной благодарности, хотя заранее знал, что никто не будет им пользоваться. Для Пегаса седло и уздечка были знаками рабства.

Когда губернатор Бобадилья и его секретарь отъехали на порядочное расстояние, Жоашен и Франц Эккарт переглянулись с Жанной, а потом рассмеялись.

— Ты спасла положение, — произнес Франц Эккарт.

Она вспомнила, как губернатор Западных Индий носился по пляжу и щелкал кнутом: это вызвало у нее новый приступ хохота.

31 Проданный рай

Год 1506-й завершился без всяких происшествий.

После ветреной и дождливой осени, вынудившей Пегаса все чаще укрываться в своей комфортабельной конюшне, наступила восхитительная зима: послеполуденные часы были жаркими, но не знойными, а мягкий вечерний бриз изгнал москитов.

Жозеф не мог сдержать радости при мысли, что Рождество можно праздновать полуголым, погрузив ноги в теплую морскую воду, а не в европейские сугробы.

В сочельник на ужин подали жареного дикого гуся со сладким картофелем, испеченным в золе и политым соком. Попугай Жозеф выучил слова Feliz Navidad[50] и повторял их до самой Пасхи и даже после.

Жанна оделила подарками рабов: по десять мараведи каждому. Целое состояние. Карибы по-настоящему отпраздновали Рождество: потратив три мараведи на пальмовое вино, они почти до утра пели монотонные и довольно заунывные песни. Каждому своя музыка.

После своего насильственного обращения карибы уже несколько раз встречали Рождество. Беседуя со Стеллой и Хуанитой, Жанна выяснила, что именно усвоили они из яростных проповедей падре Бальзамора: христианский Бог сотворил себе сына и послал его на землю, чтобы искупить грехи человечества; но евреи — такие же скверные люди, как тайно, — умертвили его, распяв на кресте. А среди карибов кишмя кишат злобные убийцы, развратные нечестивцы и воры, и все они неминуемо попадут в адское пламя, где их будут вечно терзать дьяволы.

— !Dice el Padre que somos todos carne por diablos![51] — пожаловалась Стелла.

Жанна, совершенно несклонная к теологическим спорам, из осторожности промолчала. Обитатели Каса-Нуэва и так едва избежали обвинений в колдовстве из-за того, что Франц Эккарт зачаровал Пегаса; не следовало усугублять дело скептическими репликами.

Она знала падре Бальзамора: тупой кюре, явившийся обнюхивать дом под тем предлогом, что хочет освятить его. Она дала священнику сто мараведи на богоугодные дела.

Сто мараведи! Он улыбнулся, удовлетворенно сощурив свои свиные глазки, и с удвоенным рвением благословил жилище баронессы де л'Эстуаль.

Все знали, что он живет с карибской женщиной, которая уже родила ему ребенка.

Вопреки сомнениям своего капитана, «Ала де ла Фей» вернулась на остров с ценным грузом в виде еще одного генуэзского торговца, а также — что гораздо важнее — первого епископа Эспаньолы. Впрочем, прелат настолько тяжело перенес плавание, что слег в постель сразу же после высадки.

Генуэзец синьор Маникоцци принес Жанне письмо от Франсуа. Его жена Одиль произвела на свет второго ребенка — мальчика, которого назвали Бартелеми. Печатня «Труа-Кле» процветала благодаря латинским авторам.

У Жака Адальберта и Симонетты тоже родился второй ребенок — девочка, окрещенная Жанной.

Деодат и Ивонна произвели на свет третье дитя: к Гитонне и Гаспару, родившемуся перед отъездом Жанны, добавился мальчик, его назвали Жорж.

Деодат основал небольшое коммерческое предприятие по торговле листьями табака, которое оказалось гораздо более успешным, чем можно было ожидать, а больших затрат не требовало — только жалованье садовнику.

Жанна порадовалась новостям и посмеялась над собой за то, что пусть ненадолго, но ощутила укол ревности: дети уже не нуждались в ней, чтобы жить счастливо.

В какой миг существования, спросила она себя, перестаешь быть центром своего мирка?

Чем больше она размышляла над этим, тем меньше хотелось ей покидать Эспаньолу. Генуэзец сообщил, что Людовик XII нарушил одно из соглашений, достигнутых в Блуа, и отдал руку своей дочери Клод не Карлу Габсбургскому, а толстому румяному мальчугану — Франциску, герцогу Ангулемскому. Именно это и предсказывал Франц Эккарт в одном из своих катренов:

Где сговор скор, там скор разлад.
Напрасно юноше юница
Обещана…

Она сказала об этом Францу Эккарту; тот лишь улыбнулся в ответ. По словам Маникоцци, Максимилиан пришел в ярость. Генуэзская республика взбунтовалась против французского короля, который вновь захватил город и заставил всех жителей носить траур, пока он не простит их мятежные поползновения. Неужели эти владыки совсем обезумели?