Александр Алексеев - Воспоминания артиста императорских театров А.А. Алексеева

• Название: Воспоминания артиста императорских театров А.А. Алексеева
• Автор: Александр Алексеев
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

В декабре 1856 года торжественно праздновали столетний юбилей русского театра. Для этого знаменательного дня были сочинены две пьесы, из которых одна принадлежала В.Р. Зотову, а другая графу В.А. Соллогубу. Представлены они были на сцене Большого театра при громадном стечении публики. Содержания первой пьесы не помню, а во второй сам принимал участие, и потому она еще сохранилась в памяти. Изображены были деятели театра Волков, Третьяковский, Дмитревский, Сумароков и проч. Сосницкий — явился Пушкиным, Мартынов замечательно загримировался Третьяковским, Максимов был представительным Волковым, Самойлов дал верное изображение Сумарокова. Публика с наслаждением просмотрела эту картину возрождения российского театра, метко схваченную и исторически верно переданную автором и актерами. На этот юбилей закулисные труженики возлагали большие надежды. Носились слухи, что для начала второго столетия даны будут актерам преимущества и льготы, что юбилейный день ознаменуется каким-то особенно памятным эпизодом для драматической сцены и ее представителей, — ожидали чего-то до последнего падения занавеса, но, увы! все прошло благополучно! По окончании спектакля артисты посмотрели друг на друга вопросительно, посмеялись в душе над своею наивностью и спокойно разошлись. Один только неунывающий П.А. Каратыгин попробовал пошутить.

— Мне понятно, — сказал он, — почему нас ничем не облагодетельствовали…

— Почему? — спросил его кто-то.

— Да потому, что если бы каждое столетие делать нам подарки, то дирекция просто разорилась бы. Возьмите для примера хоть одну тысячу лет — десять подарков, ведь это целое состояние. Кроме того, мы не чиновные особы… тех нельзя обойти, между ними встречаются генералы, а у нас если и найдется какой-нибудь генерал-бас, то он, во-первых, фальшивый, а во-вторых — мещанин…

После этого юбилея Мартынову было предписано докторами отправиться за границу для излечения начинавшейся чахотки. Неумеренная жизнь, погоня за разовыми, постоянные недостатки, надломили здоровье Александра Евстафьевича, и он стал заметно ослабевать силами. Не предприняв мер своевременно, он запустил свою болезнь, и на поправление его была слабая надежда. Доктора прямо заявили, что об окончательном выздоровлении его не может быть и речи, что поддержать его кое-как можно, но для этого нужна со стороны Мартынова строгая диета, умеренность и редкое появление на сцене, которая на него все время будет действовать разрушительно. В виду того дирекция распорядилась выпиской из Москвы П.М. Садовского на гастроли, долженствовавшие продлиться во все время заграничного путешествия Мартынова.

Это была первая поездка Садовского в Петербург. Публика приняла его радушно, не смотря на то, что он приехал на замену любимца. Выбранная им для первого выхода «Бедность не порок», в которой он был неподражаемый исполнитель Любима Торцова, прошла с необычайным успехом. Это был такой Любим, которого и не предполагали петербургские театралы. В этой характерной роли пробовали свои силы Самойлов и Бурдин, но ни у того, ни у другого, ничего похожего на настоящей тип, показанный нам Садовским, не выходило. Зрители сразу поняли, какого большого артиста они пред собою видят. Его успех с первого же выхода был гарантирован, впрочем и во всех остальных ролях он был так недосягаем, что в самое непродолжительное время завоевал любовь петербуржцев, которые охотно наполняли зало Александринского театра во время его гастролей. Это обстоятельство заставляло дирекцию несколько раз и впоследствии приглашать Прова Михайловича погостить в Петербурге.

Между прочими ролями, Садовский сыграл Расплюева. Это был замечательный Расплюев: мелкий шулер и плут, у которого природная добродушность и безобидная наивность прорывалась в каждом слове и жесте. Это был первый и последний Расплюев на петербургской сцене. Можно себе вообразить, что это было за концертное исполнение, когда Самойлов выступал вместе с Садовским. На своем веку я видел много раз «Свадьбу Кречинского» с разными актерами, но такого дуэта, такой дружной игры — никогда.

М. Максимов в свой бенефис вздумал поставить водевиль «Что имеем, не храним, потерявши— плачем». Роль Морковкина в нем он упросил сыграть Мартынова, уже давно вследствие болезни не появлявшегося на сцене и собиравшегося уезжать, а роль Петухова передал Садовскому, отметившему в своих гастрольных пьесах и этот забавный водевиль. Александр Евстафьевич и сам был не прочь помериться с своим московским соперником. Он вышел на сцену совершенно больным; публика, заметившая сразу, что ее любимец играет через силу, сделала ему большой прием. Оба артиста разыграли этот водевиль так, что во все время действия в публике не умолкал хохот. Оба они были так хороши, что театралы не знали, кому отдать предпочтение. Овация огромная устроена была соперникам; они бесконечное число раз выходили раскланиваться с публикой, на которую производили впечатление их дружеские отношения между собой. Они выходили на сцену, крепко держа друг друга за руку, а за сценой, говорят, переполнявшие их чувства выразились в братском поцелуе.

Бенефициант достиг своего — театр был переполнен, посмотреть на соперников сошлись с особенной охотой все завсегдатаи Александринского театра.

Через несколько дней после этого спектакля больной Мартынов уехал за границу лечиться. 

XIII

Возвращение Мартынова, — Обед в честь Мартынова, данный литераторами. — Мартынов в драме «Отец семейства». — Последний выход Мартынова. — Известие о его смерти. — Похороны. — Анекдоты про Мартынова.

Поездка и отдых не подействовали облегчающим образом на Александра Евстафьевича: возвратился он в Петербург таким же хворым и слабым, каким и покинул его. Та же тяжелая

одышка, тот же зловещий кашель, та же усталость. Хотя он стал как будто серьезнее лечиться, но докторским советам и настояниям внимал мало. Ему было запрещено частое появление на сцене вообще и в сильных ролях в особенности, но неотложный нужды принуждали его играть и много, и все без разбора. «Разовая» система для него была гибелью; погоня за лишними рублями разрушала его здоровье не по дням, а по минутам.

Вскоре после возвращения Мартынов сыграл новую роль Миши Бальзаминова в новой пьесе Островского «Праздничный сон до обеда», которая представлена была в бенефис талантливейшей комической старухи Линской, неподражаемо игравшей свах. Мартынов был замечательным Бальзаминовым. Пьеса эта выдержала массу рядовых представлений при хороших сборах, но Александр Евстафьевич утомлялся в ней более, чем во всех других пьесах. Вслед за «Праздничным сном» появились две комедии Чернышева: «Жених из долгового отделения» и «Не в деньгах счастье». В обеих пьесах играл Мартынов главные роли — Ладыжкина и Боярышникова. Исполнение было безукоризненное. Мартынов дал такие новые типы, выполненные им с мельчайшими психологическими деталями, что обе пьесы сделались репертуарными и даются как на казенных, так и на частных сценах до сих пор. Своим выдающимся успехом они обязаны исключительно одному Мартынову, буквально превзошедшему себя и игравшему так, что публика рыдала, смотря на несчастного Ладыжкина, поставленного в положение комическое, но переживающего глубоко-драматические моменты. Зрители видели, как под смешной оболочкой жениха из долгового отделения, выставленного в ореоле глупости и трусливой неловкости, проявлялась мучительная душевная борьба. На представления той и другой пьесы публика ломилась в Александринский театр; очень многие ходили смотреть Мартынова в этих ролях по несколько раз: такое неизгладимое впечатление оставлял он своей потрясающей игрой.

После этих успехов петербургские писатели, во главе с Тургеневым и Гончаровым, задумали дать в честь Мартынова обед. Этим обедом предполагалось устроить сближение литераторов с артистами, которое, однако, к глубочайшему сожалению, не осуществилось, а ограничилось только этим товарищеским обедом. Контингент чествовавших родного комика был почти исключительно литературный, а представителем сцены был, кажется, только один виновник торжества. Обед состоялся по подписке; подписавшихся было очень много, что способствовало оживленно и веселости празднества. Было произнесено без счету речей, тостов и спичей, адресованных Александру Евстафьевичу. Он сконфуженно откланивался и от полноты чувств не находил слов для выражения благодарности. Очевидцы говорили, что во все время обеда Мартынов, благодаря своей природной скромности, чувствовал себя так неловко, что, казалось, глядя на него, он не может дождаться окончания всех этих оваций, чтобы удрать поскорее домой.

Александр Евстафьевич возвратился домой крайне растроганным и несколько охмелевшим. Собрав в кружок жену и детей, он со слезами на глазах стал рассказывать им, как чествовали его знаменитые литераторы.