Игорь Минутко - Золотая братина: В замкнутом круге

• Название: Золотая братина: В замкнутом круге
• Автор: Игорь Минутко
• Издательство: Литагент «РИПОЛ»15e304c3-8310-102d-9ab1-2309c0a91052
• Жанр: Исторический детектив
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-386-00994-6

История загадочной реликвии – уникального уральского сервиза «Золотая братина» – и судьба России переплелись так тесно, что не разорвать. Силы Света и Тьмы, вечные христианские ценности любви и добра и дикая, страшная тяга к свободе сплавлены с этим золотом воедино.

Вот уже триста лет раритет, наделенный мистической властью над своим обладателем, переходит из одних рук в другие: братину поочередно принимают Екатерина Вторая и Емельян Пугачев, Сталин и Геринг, советские чекисты и секретные агенты ФСБ. Длинный шлейф загадочных событий и жестоких преступлений, чудесных избавлений и таинственных смертей тянется за братиной. От того, кто станет ее новым владельцем, напрямую зависит дальнейшая участь страны, то, каким путем пойдет российский народ – кровавым путем революций или дорогой, ведущей к возрождению и спасению.

---

– Так почему же все это произошло? – спросил Любин.

– Потому что мы сорвали их план, – пояснил Вениамин Георгиевич. – Прежде всего благодаря Арчилу Тимуровичу…

– Мы сделали эту работу все вместе, – запротестовал Табадзе. – Просто, Иван Кириллович, организаторы ограбления музея не учли одного важнейшего обстоятельства, а именно – того, что мы заглянем в вековую историю сервиза и там тоже будем искать истоки преступления. Плюс, конечно, не отправленное вам письмо Александра Петровича. Повторюсь: этот факт – подарок судьбы. Мы достаточно скоро вышли на похищение сервиза и разгадали их план действий. Мы украли у них важнейший фактор замысла – время. Кстати, я допускаю, что в отеле «Космос» была обнаружена слежка за нашим «графом». Поэтому и сорвался в Питер Никита Дакунин, и с этого момента игра пошла в открытую. – Арчил Табадзе замолчал и вдруг продолжил с горечью в голосе: – Только игра эта не закончена!..

– Что вы имеете в виду? – тихо спросил Любин.

– Остались люди господина Дакунина-старшего, на свободе сыновья Василия Никитовича, и, наверное, не только они…

– Ну уж нет! – не смог согласиться директор Музея народного искусства России. – Теперь у меня «Братину» не похитит никто и никогда!

– Не зарекайтесь, Иван Кириллович. Впрочем, у вас, скорее всего, не похитят. Но ведь согласитесь: жизнь человеческая и жизнь этого невероятного сервиза – разные вещи. Вы никогда не задумывались о том, какие по ночам тени толпятся у витрины «Золотой братины», какие потусторонние страсти бушуют под потолками зала, в котором выставлен сервиз? Вокруг него своя плотная аура. И после последних событий в ней наверняка что-то прибавилось. А вообще… Лучше бы никогда не открывать витрину с «Золотой братиной», не поднимать бронированное стекло над ней…

– Но почему? – изумленно спросил Миров.

– Понимаете… – Арчил Тимурович помедлил, подыскивая единственные точные слова для выражения своей мысли. – Вот над нашей планетой, над Землей, – плотный слой атмосферы, небо. Я убежден, что небо – защита Космоса от негативной черной энергии, которую излучает людское сообщество. В этой энергии концентрация ненависти, злобы, зависти, предательства – словом, всех отрицательных эмоций человечества. Наше небо пропускает вовне, в Космос, только то, что освещено в деятельности человечества Любовью, потому что она, Вселенская Любовь, – основной закон мироздания. Это моя теория. Естественно, она еще потребует аргументированного обоснования. Так же и «Золотая братина»…

– Что вы имеете в виду? – тихо спросил Любин.

– Вот что, дорогой Иван Кириллович… Сервиз хранит в себе многое из того, что связано с высокими порывами человеческого духа: любовь, стремление к свободе, милосердие, призыв к покаянию. Все эти чувства, эмоции преодолевают любые преграды, нет брони, через которую бы они не прошли, потому что они проявления Божественного начала в человеке. А все черные чувства и стремления людей, которые тоже концентрирует в своей золотой плоти сервиз, не всепроникающи, для них тоже есть преграда – свое небо из бронированного стекла – стеклянное небо. И стоит только поднять его над «Золотой братиной» – вся ее энергия от дьявола вырывается наружу и начинает творить свое черное дело. Разве мы не были свидетелями этому в последние дни июля?

– Ты, Арчил, мистик, – заметил, правда не очень уверенно, материалист Миров.

– Может быть… – задумчиво произнес Табадзе. – И признаюсь: сегодня я, может быть, не поделился бы с вами этими мыслями. Пока что сие только набросок некой теории. Или концепции. Но в эти дни я понял, что не одинок в своих умозаключениях – у меня появился союзник, единомышленник. Это ваш отец, Иван Кириллович.

– Каким образом? – изумился директор Музея русского народного искусства.

– В третьей папке, где собраны второстепенные документы… Если только упоминалась «Золотая братина», сказали вы, документ попадал в нее. В этой папке я обнаружил несколько листков с записями, сделанными Кириллом Захаровичем в конце тридцатых годов явно для себя. Обрываются они буквально на полуслове. Вспомните, Иван Кириллович. На них есть ваша… как сказать?… виза. Такие пожелтевшие листы из ученической тетради в клетку. Вы там в верхнем правом углу первой страницы написали… можно сказать…

Любин, побледнев, произнес тихо:

– Вспомнил… об этих отцовских страничках. Но моя, как вы говорите, виза… Скажите…

– Вы там написали: «Мистика». И дальше – фраза, жирно зачеркнутая. Я разобрал только первое слово – «Отец».

– «Отец психически болен», – прошептал Иван Кириллович. – Вот эта фраза.

– Признаюсь… – Табадзе вскочил и принял свою излюбленную позу, оседлав спинку стула как трибуну. – Признаюсь, я перепечатал эту запись. Она со мной. И если вы, Иван Кириллович, не против, я прочитаю.

– Прочитайте.

Арчил Тимурович опять сел за стол и извлек из кейса два листа машинописного текста.

– Без заголовка. Фрагменты, скорее всего, дневника Кирилла Захаровича Любина.

«…Может быть, мне обратиться к психиатру?

Это произошло сегодня. Сейчас половина двенадцатого ночи. Записываю по горячим следам. Память хранит все детали, каждое слово. Я увидел его в запаснике, перед длинной полкой, на которой, согласно инвентарной описи, лежат пронумерованные предметы „Золотой братины“, точнее, наша половина сервиза. Я спустился в подвальное помещение Эрмитажа, отведенное нашему фонду, намереваясь поработать над подробным описанием фрагментов, изображенных на блюдах и подносах. Стоял в задумчивости перед сервизом, соображая, с чего начать. И сзади меня прозвучал спокойный, я бы теперь сказал, успокаивающий голос:

– Здравствуйте, Кирилл Захарович. Нам необходимо поговорить.

Я, странное дело, не испытав никакого страха, обернулся. Передо мной стоял молодой человек дивной, неземной красоты в белом одеянии, какие носят, если судить по полотнам живописцев, индийские священники высокого ранга. Его волосы были подвязаны белой лентой, под правым ухом привлекала внимание маленькая коричневая родинка в виде бабочки.

Дальше состоялся такой диалог.

– Кто вы? – спросил я.

– Мое имя Грэд, – ответил он.

– Но откуда вы? Каким образом вы сюда…

Незнакомец остановил меня вежливым, но повелительным жестом:

– Вы, Кирилл Захарович, не готовы сразу понять все это. Может быть, потом, если у нас еще будут встречи. Зависит от вас. А теперь не станем терять времени. Вы знаете, конечно, что в Эрмитаже работает „отборочная комиссия“ по изъятию произведений искусства, „не имеющих художественной ценности“.

– Естественно, знаю! – не сумев скрыть возмущения в голосе, воскликнул я.

– Эта комиссия, – спокойно продолжал тот, кто назвал себя Грэдом, – прямая угроза „Золотой братине“.

– Но они отбирают только произведения живописи.

– Пока да. Но уже составлены списки подлежащих изъятию серебряных и золотых изделий. Большинство из них хранятся здесь, в запасниках Эрмитажа. И как у вас говорят, все будет шито-крыто, общественность ничего не узнает.

– То есть вы хотите сказать, Золотую братину продадут на Запад?

– Или на Восток, – добавил Грэд.

– Продадут за валюту, чтобы на нее купить оборудование для военных заводов?

– Да, но сначала ваша половина сервиза будет переплавлена в золотые слитки, станет товарным золотом. Вы понимаете, Кирилл Захарович, что это значит?

– Понимаю… – Я почувствовал, что пол уходит у меня из-под ног. И сильная, дружественная, но холодная как лед рука поддержала меня. – Сервиз перестанет быть произведением искусства?

– Именно так, Кирилл Захарович. Он превратится в деньги в их высшем эквиваленте, и им полностью и безраздельно завладеет тот, кого вы, люди, называете дьяволом, сатаной, темным князем мира сего.

– Что же делать? – Мой возглас, наверное, был похож на стон.

– Действовать! Только вы сами можете все сделать. Скажу вам еще одно, последнее: руководство Эрмитажа, зная ваше отношение к „Золотой братине“, собирается все осуществить за вашей спиной, поставив вас в известность только на завершающем этапе, когда уже что-либо исправить будет невозможно. Вы согласны, Кирилл Захарович, что это преступление?

– Величайшее преступление! – воскликнул я.

– Так не теряйте времени – действуйте!

И он, назвавший себя Грэдом… как сказать?… нет у меня нужных слов… исчез? испарился? Словом, он растаял на моих глазах. За несколько мгновений став прозрачным, исчез.

Сейчас очень легко сказать: галлюцинация, игра больного воображения, переутомился, все время думаю о „Золотой братине“. И подтверждаю: да! да! да! Этот сервиз – смысл моей жизни.

И тем не менее все это произошло сегодня, во второй половине дня, на самом деле. Я, в полном здравии ума, констатирую это.

…И все-таки, может быть, обратиться к психиатру? Все рассказать? Нет! Сначала необходимо выяснить, насколько реальна угроза сервизу.