Мигель Сильва - И стал тот камень Христом

• Название: И стал тот камень Христом
• Автор: Мигель Сильва
• Издательство: Иностранная литература
• Жанр: Современная проза
• Год: 1989

---

Иоанн говорит:

— Я требую от тех, кто хочет меня слушать и спастись, чтобы они неукоснительно следовали Закону, чтобы черпали вдохновение и опыт в речениях пророков, чтобы не упустили ни одного из заветов, содержащихся в Священном писании.

Иисус думает: «Я пришел не для того, чтобы пренебречь Законом, и не для того, чтобы хоть как-то опорочить Пророков[13]. Я пришел только для того, чтобы возвестить о Царстве Божьем и разъяснить его подлинное таинство. Истину говорю: никто не ставит новую заплату на старые одежды, ибо старое прежде порвется, новое испортит старое. Никто не наливает вино в старые мехи, ибо молодое вино их разорвет — и само выльется, и мехи испортит. И кроме того, говорю я тебе, что никто не сможет удержать слово Божие, ни заточить его как дорогую реликвию в башню древностей».

Иоанн говорит:

— Близко, совсем близко Царство Божие. В его врата войдут без различия роду и племени все праведники, а также те нечестивцы, которые искупили свои проступки раскаянием.

Иисус думает: «Царство Божие уже здесь, и все мы в его бурной реке духовного обновления. Ты говоришь, Царство Божие совсем близко. Ты верно говоришь, если считать «совсем близко» не во времени, а «совсем близко» — в пространстве. Оно и вправду так близко, что стоит протянуть руку, и мы до него дотронемся. Царство Божие — это ведь любовь, которая будет строить судьбу человеческую».

Один говорит, другой слушает, а ночь проходит. Огонек светильника уже погас, и лица обоих утратили очертания, но рассвет стал мало-помалу снова их вырисовывать. Дуновение влажного ветерка над скалами добирается и до них, уже слышится ликующий гомон птиц и далекий надрывный вой хищников. Через узкий пролом в грот входят три последователя Иоанна, вероятно его самые преданные ученики. Пророк, указывая на Иисуса, говорит им:

— Вот агнец божий, искупающий грехи мира. Вы этого не ведаете. Я тоже не ведал, но теперь увидел его и свидетельствую, что он — Сын Божий.

Один из учеников спрашивает Иоанна:

— Учитель, разве не ты посланец Всевышнего?

Иоанн отвечает:

— Никто не может себе ничего присваивать, если Бог того не велит. Я вам сказал, я не Мессия, но послан идти впереди того, кто сильнее меня. Тот, кто приходит сверху, становится превыше всех; кто внемлет его словам, подтверждает, что Бог говорит правду, ибо посланец Божий, исполненный Святого Духа, передает заветы Бога. Отец любит Сына своего и все передал в его руки; кто верит в Сына Божьего, тот обретает вечную жизнь, но кто отказывается верить в Сына, никогда не узнает, что есть жизнь.

Другой ученик говорит Иоанну:

— Учитель, несметные вереницы паломников тянутся к берегам Иордана получить от тебя крещение.

Иоанн ему отвечает:

— И я их крещу. Но мое предназначение глашатая зари окончилось. Так же, как цветы превращаются в плоды, моя надежда обратилась в веру.

И, повернувшись к Иисусу, добавляет:

— Тебе должно расти, а мне — умаляться.

Иисус ничего не говорит. Шепчет «Прощай, брат» так тихо, что никто не слышит, огибает каменный выступ при выходе из грота и не спеша отправляется в дальнюю дорогу, которая не вернет его обратно в Галилею, а поведет в пустыню. Вскоре он оборачивается и видит, что все три ученика Иоанна идут вслед за ним. Иисус ждет их и обращается к ним:

— Он говорит, что ему — умаляться, а мне — расти, но я говорю вам, что, если и умаляется его плоть, тень его будет увеличиваться из века в век. Иоанн — живой и сияющий факел, и народ воздает ему должное, прося от него крещения. Иоанн не тростник, качающийся на ветру, каким желали бы видеть его левиты, не придворный оракул, пышно одетый, каким хотели бы его видеть в царских покоях; он — пророк. Он больше чем пророк. Он — тот Илия, который должен был прийти, он — Илия Провозвестник, который явился. Истину вам говорю: среди рожденных женщиной нет другого, кто был бы более велик, чем Иоанн Креститель.

Иисус молвит это с такой внутренней убежденностью, и с таким искренним чувством, что Фома-близнец чуть было не бежит со всех ног назад, к Вифанийской заводи.

Иоанн-узник

В том мрачном зале со стенами черного дерева Ирод Антипа давал аудиенцию своим сановникам и управляющим, священнослужителям, приходившим доложить ему о положении дел в храме; казначеям, ведавшим денежными доходами; посланникам дружественных стран, родственникам-прихлебателям. В центре прямоугольного зала возвышался подиум, а на подиуме помещалось неопределенного стиля кресло с белой инкрустацией и золочеными ручками, куда, как на трон, усаживался тетрарх[14]. Посетитель стоял внизу или в лучшем случае присаживался на голую скамью, с которой взирал на фигуру тетрарха, как на истукана, подвешенного в выси на невидимых нитях.

Себастьян, начальник стражи, глядящий исподлобья самаритянин с тяжелыми руками, которые никогда не шевелились, докладывал об исполнении приказа:

— Пророк уже перестал крестить в заводи, что близ Вифавары[15], как раньше, а перешел в Енон, что возле Салима, в местности, где много источников. Стадо тупоумных людей слушало его проповеди и ждало, не могло дождаться, когда он их начнет водой поливать, вроде бы смывать прегрешения. А зев его — грязный сток злобы и ругани, каждое слово — кусок дерьма, которым он запускал в лица достойных и уважаемых особ. Как только мог, он поносил богатые благородные семьи; грозил секирой, которая лежала под деревом, и пожаром опустошительным, который никогда не погаснет. А потом стал распускать лживые сплетни о тебе и твоей супруге Иродиаде. Он, конечно, не назвал ваших имен, но все поняли, о ком идет речь. Тут я и отдал приказ своим стражникам взять его. Он так распалился, когда хулил вас, так дьявольски в нас вперился, когда смолк, что я подумал: «Не дастся нам старый живым, а сотни этих его бесноватых нас в куски разорвут». И очень я удивился, когда пророк смиренно махнул рукой своему полчищу, сам подошел и спросил меня: «Кто тебя послал и зачем?» Я ему ответил: «Меня послал тетрарх Ирод Антипа и отдал мне приказ взять тебя под стражу, чтобы прекратить твои безобразия». Он только дико глянул на меня, как на пса паршивого, и сказал: «Пошли». Снова махнул спокойно рукой люду бешеному, который так и норовил на нас броситься, встал впереди нашей маленькой когорты вроде как проводник, хорошо знающий дорогу, и уверенно зашагал по тропке вдоль ущелий прямо к Махерону. И всю дорогу не проронил ни слова.

— Где ты его запер? — спросил Ирод Антипа.

Начальник стражи ответил:

— Ты велел обходиться с ним милостиво, тетрарх. Мы отвели его в галерею на башне, в цепи не заковали; свет туда падает из слуховых оконец, выходящих на море.

— Приведите узника, хочу говорить с ним, — сказал Ирод Антипа.

Тетрарх остался один в зале, ожидая странного босоногого проповедника, который осмелился бросить вызов его всевластию, а вместе с ним, получается, бросить вызов и всем знатным иерархам, и богатым саддукеям, и хитроумным фарисеям, и даже, может быть, самому Риму; впрочем, было бы слишком глупо так думать. Черная бабочка влетела через портик, выходивший в сад, растерянно заметалась в мрачной полутьме зала, начала биться о стены — такие же черные, как ее крылышки, — наткнулась на алебастр окна, обманутая белизной и тусклым светом, но, наконец, в торжествующем порыве метнулась обратно к солнечному выходу и упорхнула в небо зеленого сада.

Немного спустя в том же самом портике обрисовалась фигура Иоанна Крестителя, который приближался шаг за шагом, отпечатывая грязные следы босых ног на ярко-желтом мозаичном полу. Стражники, приведшие его, остались у порога. Иоанн Креститель остановился перед подиумом тетрарха и скрестил руки на груди, словно в ожидании приговора. Его потрепанное одеяние из верблюжьей шерсти, всклокоченные космы и борода резко контрастировали с роскошной черно-белой полосатой туникой тетрарха, с его завитыми и надушенными придворным брадобреем волосами, с его заученной позой вершителя судеб.

Тетрарх сказал:

— До меня дошло, что ты человек справедливый, что речи твои призывают народ не сходить с пути избранного, с пути благоразумия и вести скромный образ жизни, верить в милосердие Божие. До меня дошло, что толпы паломников идут к тебе послушать твои речи и возвысить свою душу в свете твоих наставлений. Другие сказали мне, что ты — глас неба и самый великий пророк, что ты прекрасно знаешь и понимаешь пять свитков Моисея и три псалма Исаии. Я велел тебе предстать предо мной, чтобы ты помог мне разобраться в таком пророчестве провидца Даниила: «...с того времени, как выйдет повеление о восстановлении Иерусалима, до Христа Владыки — семь седмин...» Так вот, и Иерусалим и храм восстановлены моим отцом, Иродом Великим, а после его смерти уже прошло тридцать лет. Я желаю знать, что означают в нашем летосчислении те семь седмин, о которых пророчил Даниил. У тебя требую ответа я, Ирод Антипа, тетрарх Галилеи и Переи, законный сын Ирода Великого.