Феликс Кузнецов - ПУБЛИЦИСТЫ 1860-х ГОДОВ

• Название: ПУБЛИЦИСТЫ 1860-х ГОДОВ
• Автор: Феликс Кузнецов
• Издательство: Мол. Гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1981

---

Обращение к истории было для Благосветлова средством воспитания читателей в духе республиканских идеалов.

Исторической трагедией — задавленностью народа объясняет Благосветлов печальный результат: «полную инерцию» его, «беспечность о своем настоящем, без всякой оглядки на прошедшее и упований на будущее». Благосветлов дает точную и глубокую характеристику гибельных для народа последствий деспотизма и отсутствия политических свобод.

«Неизбежным последствием централизации является бюрократия, которая тем более усиливается, чем выше цивилизация народа, — пишет он. — Бюрократическая паутина — это цепи политического рабства, общего для целой страны, связывающего одинаково всех: и правителей, и управляемых…»

Благосветлов был прежде всего политическим писателем, много сделавшим для воспитания свободолюбия и ненависти к деспотии. Однако позиция его в пору шестидесятых годов не исчерпывалась борьбой за политическую свободу, а развитая буржуазная демократия не являлась его конечным идеалом.

В статье «Политические предрассудки» он иронизировал над бездумными «приверженцами английской конституции, которая, разумеется, при всех ее несообразностях неизмеримо лучше японской (читай: русской. — Ф. К.) автократии», но которая не избавляет трудящиеся классы от эксплуатации и нищеты. Более того, Благосветлов понимает, что в конституционной Англии при всех ее политических свободах общественное мнение в итоге все равно «принадлежит одному господствующему сословию. Оно дает и направление всей стране». Благосветлов показывает ограниченность того, что мы сегодня назвали бы буржуазной демократией. Он ставит Англию в пример России как государство, политически более свободное, а одновременно критикует Англию за социальное неравенство. Это критика с позиций социалистических. Нет спору, утопический социализм Благосветлова не был столь органичным, последовательным и теоретически разработанным, как у Чернышевского или Герцена. Но тем не менее на всем протяжении существования журнала «Русское слово» Благосветлов неустанно пропагандирует социалистический идеал. В своей статье о Роберте Оуэне Благосветлов защищает ассоциацию как будущую ячейку социализма. Он верит в благотворное будущее идеи Оуэна и спорит с так называемыми «либеральными людьми, которым кажется, что система Овена по сути своей никуда не годится», которые «провозгласили самого Овена честолюбивым мечтателем…». Несколько ранее, в июльской книжке «Русского слова» за 1863 год, Благосветлов целую «Домашнюю летопись» посвятил идее социализма и ассоциации труда. Он рассказывает здесь о первом опыте рабочих ассоциаций на Западе, о том, что дело это пока что идет медленно и трудно. «Но это нисколько не подрывает, — по утверждению Благосветлова, — истинности самого принципа».

Июльская «Домашняя летопись» за 1863 год свидетельствует, что Благосветлов разделял иллюзии европейских утопистов о возможности мирного, просветительского пути к социализму в условиях буржуазной республики. «Чтобы восстановить справедливость идеи труда, европейская цивилизация пока не видит других средств, кроме ассоциации, как мирного реформатора». Принцип ассоциации, пишет он, должен охватить впоследствии не только «все отрасли человеческой деятельности», но и «все сословия, теперь разбитые на враждебные группы». Благосветлов верит, что сила и убедительность идеи социализма способны «уничтожить антагонизм, попирающий современное общество». Как известно, и Писарев под влиянием идей европейских утопистов также допускал в 1863-1864 годах возможность «химического» пути, пути мирного перевоспитания эксплуататоров. Не исключено, что к этой мысли Писарев склонился не без влияния Благосветлова. Во всяком случае, Благосветлов высказал ее в журнале первым. Трансформировал ли он эту просветительскую, утопическую мысль на русское общество шестидесятых годов?

«Потребность в ассоциации всегда чувствовалась и  в русском обществе. Она выражалась в разных формах, — то в общинном владении землею, то в рабочей артели, то в промышленных и торговых компаниях…» — пишет он в той же июльской «Домашней летописи» за 1863 год, но в отличие от Герцена и Чернышевского Благосветлов ориентируется не столько на спасительную крестьянскую общину, сколько на пропаганду идеи ассоциации, социалистических, «общинных» начал вообще. Его отношение к общине с достаточной определенностью выражено в «Домашней летописи» октябрьской книжки журнала за 1863 год: «В массе русского народа общинное начало уцелело в его первобытном состоянии, и если б оно осмыслилось более развитыми индивидуальными силами и более здравыми экономическими понятиями, то никакая внешняя сила, откуда бы она ни давила на народ, не могла бы уничтожить это начало. Проявления его, нет сомнения, всегда были слабы, или, лучше сказать, они всегда находились в пассивном отношении к историческому движению, но признаки его жизни остались доселе. И если б можно было на будущее время отстранить те посторонние влияния, которые мешают развитию общинного начала, то оно со временем удесятерило бы наши силы и разрешило бы множество теперь самых неразрешимых вопросов» (1863, 10,III, 50).

Если бы… Но, отчаявшись дождаться революции, которая устранила бы «посторонние влияния», мешающие развитию общинного начала, Благосветлов снимает вопрос об общине с повестки дня. Идею общины, объединяющей людей на основе интуитивного «артельного духа» русских крестьян, он заменяет идеей «промышленно-экономической ассоциации», в основе которой лежит высокая сознательность ее членов. В традициях западноевропейских утопистов Благосветлов пишет: «Чтобы придать жизнь общинному началу, надо отбросить излишние взаимные антипатии, сойтись ближе людям, разъединенным историческими перегородками, узнать получше друг друга и примириться друг с другом. В этом отношении сближение с народом становится для нас не пустой фразой славянофилов и почвенников, а практическим делом» («Домашняя летопись», 1863, 10).

Нет ли противоречия между этими вот призывами к «примирению» и «сближению» друг с другом и мечтой Благосветлова о народной революции, его глубокой неудовлетворенностью «рабьим» чувством и покорностью народа? Для нас оно бесспорно. Для него, как ни странно, этого противоречия не было, потому что Благосветлов чисто просветительски подразделял политическую и социальную сферы жизни народа. Не с самодержавием призывал здесь примиряться Благосветлов. Не либеральную конституцию имел он в виду, когда именовал идею социализма «мирным реформатором». Принцип ассоциации, идея социализма, по его мнению, могли реформировать социальную, экономическую жизнь страны, поднять ее благосостояние и народное самосознание, — а если это будет, то «что сможет помешать» развитому и экономически сильному народу завоевать и политическую свободу, сделаться «счастливым во всех отношениях»?

Особенностью позиции Благосветлова было то, что, сохраняя последовательный революционный демократизм в отношении принципов самодержавия и крепостничества, он разделял просветительские утопии европейских социалистов о возможностях классового мира в ассоциациях, где, перевоспитанные силой знания, эксплуататоры превратятся в руководителей народного труда. А следовательно, в противников самодержавия.

Эта наивная точка зрения была подробно развита Писаревым в «Реалистах», а чуть позже, в 1865 году, подвергнута им же язвительной, уничтожающей критике в работе «Исторические идеи Огюста Конта». Знаменательно, что и Благосветлов в том же 1865 году в статье, посвященной Оуэну (1865, № 11), уже весьма критически относится к просветительским иллюзиям классика европейского утопического социализма. Как известно, Оуэн мечтал установить социализм путем убеждения и воспитания людей, причем «хотел из самих врагов сделать себе друзей и найти в них подспорье осуществлению реформы». Этот путь Благосветлов считает теперь безнадежным. «…Та часть общества, в пользу которой он работал, не могла идти за ним, потому что не понимала его стремлений, а та часть, которая понимала его, но держалась обеими руками за свои милые предрассудки и привилегии, старалась задушить его идею рассчитанной клеветой или молчанием. И в этом все несчастье таких деятелей, как Овен». В противоречие со своими более ранними высказываниями Благосветлов проводит в своей статье об Оуэне ту мысль, что для осуществления принципа ассоциации «одного убеждения мало, а нужно еще и дело, т.е. радикальная перестройка новых общественных условий». Одно нравственное воспитание, без изменения общественных порядков, ничего не изменит. «Наши доморощенные моралисты, — говорит Благосветлов, — ужасно любят трактовать о благодетельных последствиях нравственного воспитания», но они забывают, что «между условиями действительной жизни и тем, что мы называем нравственностью, существует самая неразрывная связь. Можно сколько угодно проповедовать о своих личных добродетелях, но в общем итоге они будут ни выше, ни ниже того уровня, на котором стоит весь общественный строй». Вот почему, будучи последовательным, Оуэн «должен был начать и окончить преобразованием самого общества, — его учреждений, условий жизни официальной и частной, одним словом, всего, что противоречило в английской нации образованию нового, социального характера».