Светлана Крушина - Пока смерть не заберет меня

• Название: Пока смерть не заберет меня
• Автор: Светлана Крушина
• Жанр: Ужасы и Мистика

Название "Пока смерть не заберет меня" может показаться странным, поэтому хочу объясниться. Дело тут в ассоциативных заморочках автора. Как и название первого из «вампирских» романов ("Тьма… и ее объятья"), название второго является заимствованием. Причем — двойным. "Until Death Overtakes Me" — так называется музыкальный коллектив, работающий в смешанном жанре funeral doom / ambient. (Для тех, кто далек от данного музыкального направления: это очень медленная, очень унылая музыка, вроде траурного марша, только "потяжелее"). В свою очередь, ребята взяли в качестве названия строчку из песни британской группы "My Dying Bride", играющей в стиле death doom. Так что в данном случае название романа исполняет ту же роль, что и эпиграфы к главам: дает ассоциативную привязку. Боюсь только, что привязки эти останутся непонятными для всех, кроме автора:)))

---

— Если это отдача, то и ты должна испытывать что-то подобное, — предположил я.

— У меня есть ты, — возразила Аврора. — А ты предоставлен самому себе. Тебе не к кому прицепиться. А может быть, носфератские штучки тут вообще ни при чем, и у тебя просто паранойя.

— Спасибо, утешила, — пробормотал я.

— Да забудь ты о нем уже! Забудь. Ты больше ему не подчиняешься. Вас больше ничто не связывает.

Но в этом она ошибалась. Нас с Аланом связывали пять лет жизни в буквальном смысле бок о бок, и от этого было не отмахнуться так просто. Вероятно, нечто подобное моему нынешнему состоянию испытывал некогда Кристиан, разойдясь с Лючио. Только между ними была дружба, а между мной и Аланом, разумеется, никакой дружбы не было. Поэтому я был избавлен хотя бы от тоски по нему. Если бы избавиться еще и от воспоминаний! — мечтал я. Но, вероятно, Алан был прав, когда говорил, что носферату ничего не забывают.

Но странное дело: ни одной минуты из моего вновь обретенного, полностью принадлежащего мне времени, я не потратил на обдумывание способа отомстить Алану за все унижения, через которые он заставил меня пройти. Это дурацкое свойство моей ничтожной натуры — я неспособен на месть, неспособен на сколько-нибудь решительные действия. Наверное, я просто не умею ненавидеть, как должно. Даже Лючио, который по сути был убийцей моего отца, хотя сам, лично, и не убивал его — даже ему я не сумел отомстить. Хуже того, я начал его жалеть… И в этом Алан был тоже прав: мне следовало бы родиться девчонкой. Подобная слабость характера более простительна женщине. А я… я просто ничтожество.

Но довольно соплей.

Целыми днями я бездельничал, часами шатаясь по городу, по знакомым с детства улицам. Во время этих прогулок снова всплывали воспоминания, но совсем иного рода. Они были приятны… хотя некоторые все же отдавали грустью. Здесь, по этим улицам, я мальчишкой гулял с отцом и Кристианом, здесь бегал беззаботным школьником с приятелями. Все это было давно… десять, пятнадцать лет прошло. Многих моих одноклассников, вероятно, и в городе уже не было — окончив школу, разлетелись по всей стране, а кто и заграницу уехал. Наверняка я, впрочем, знал только про Хозе: — незадолго до замужества Агни он подался в какую-то из южных провинций, и поступил в медицинский колледж. Там, на юге, видимо и остался после окончания курса.

Об этом мне рассказала Агни, которая навещала меня ежедневно. Мне было очень приятно ее видеть, и я встречал ее с радостью. А вот Аврора каждый раз куксилась и дулась при ее появлении. Теперь я уже точно знал, что она ревнует — но не делал ничего, чтобы погасить ее ревность. Мне нравилось быть рядом с Агни, разговаривать с ней, и я не намеревался лишать себя этого удовольствия. Аврора дулась, темнела лицом, но молчала, и скандалов больше не закатывала. Она вообще заметно присмирела с тех пор, как перешла под мое «покровительство». И это было понятно: одно дело — препираться с таким же, как ты сам, младшим по положению, подчиняющимся тому же хозяину; и совсем другое — спорить со старшим носферату, к которому ты к тому же привязан. Я еще не знал, какая Аврора мне нравится больше — прежняя или теперешняя. С одной стороны, хорошо, что она больше не устраивает истерик и чувствительных сцен, стараясь этим привлечь к себе мое внимание; с другой стороны, мне было не очень-то приятно ощущать себя деспотом вроде Алана, который не допускал среди подчиненных никакой собственной инициативы и никакого выражения собственного «я». Это было противно.

Но несмотря на то, что Агни явно мешала Авроре насладиться в полной мере моим обществом, несчастной она себя вроде не чувствовала. Для нее нашлось дело, отнимавшее много сил и времени и требующее проявления недюжинной фантазии. Аврора взялась вычищать и обустраивать дом, причем занималась этим с энтузиазмом молодой супруги… то есть я никогда не был женат и не знал точно, как ведут себя только что обзаведшиеся собственным семейным гнездышком женщины, но мне казалось, что примерно так. Воспользовавшись моим разрешением, Аврора в рекордные сроки разыскала где-то двух горничных и устроила в доме глобальную чистку. Я не мешал ей, только попросил, в случае если ей вздумается отправить на помойку какие-нибудь мои или отцовские личные вещи, сначала обратиться ко мне. Она с охотой согласилась.

Как я и обещал, я познакомил ее с Лореной. И тут произошла заминка… Впервые увидев меня после возвращения, Лорена отнеслась ко мне как-то странно: она даже не попыталась обнять меня (чего я втайне ждал), а в глазах ее появилось какое-то робкое, едва ли не затравленное выражение. Впрочем, дав себе труд поразмыслить над этим, я понял, в чем дело: она учуяла во мне старшего носферату, по рангу гораздо выше ее самоё; а почтительность к старшим и страх перед ними жили в ней на уровне рефлекса. Это было гадко, но я ничего не мог сделать. Не приказывать же ей было относиться ко мне, как раньше! Да и прикажи я, вряд ли это помогло… В общем, обретение мною независимости мало способствовало нашему с Лореной сближению. Знакомство ее с Авророй еще усугубило и без того неприятную (мягко говоря) ситуацию. Впрочем, я неверно говорю «знакомство». Выяснилось, что Лорена и Аврора знакомы давно и друг друга недолюбливают. Мне трудно было разобраться, в чем заключалась причина их неприязни. От Авроры я, во всяком случае, добром ничего не добился, а силу применять мне не хотелось. Ей явно было что сказать про Лорену, но она сдерживалась, опасаясь разозлить (или обидеть?) меня. Все-таки Лорена была моей матерью. Что до последней, приставать с расспросами к ней было и вовсе бессмысленно. Я знал, что дело кончится слезами и, возможно, истерикой с ползаньем на коленях. Этого мне очень не хотелось. Я спросил у Кристиана, но он ничего не знал. С Авророй он раньше не сталкивался… или же сталкивался, но не запомнил ее. Пришлось подавить на время свое любопытство.

* * *

Я ни с кем не общался, кроме очень ограниченного круга людей: Кристиан, Агни, Аврора, Лорена и Валь. С большой охотой я вовсе остался бы на время в одиночестве, но это было невозможно — Кристиан внимательно за мной присматривал и не допустил бы никакого уединения, считая его вредным для моего и без того угнетенного духа. Это я ясно читал в его глазах. Напротив, он радовался, что со мной живет Аврора, и что Агни навещает меня. С ним самим мы, впрочем, виделись нечасто. При встречах я вглядывался в его лицо: мне показалось, что на нем как-то вдруг и сразу проступила печать сильной усталости и печали. Раньше Кристиан часто выглядел и уставшим, и печальным, но никогда — настолько. Как будто тень легла на его лицо. Губы его еще улыбались, но неохотно и как бы через силу, но в глазах появилось странное выражение: он смотрел, допустим, на меня, но в то же время и словно сквозь меня — так смотрит человек, погруженный глубоко в свои мысли и забывший о материальном мире вокруг. Вроде бы он был прежним: со мной держался, как и раньше, очень мягко; с Авророй был ласков, как с ребенком; с Лореной — терпелив, как ангел; Агни окружал отеческой заботой. Но что-то ушло… нет, еще не ушло, но уходило с каждым днем. Какая-то внутренняя сила, поддерживающая в нем огонь, который согревал каждого, кто находился рядом, — эта сила медленно, по чуть-чуть, буквально по капле, вытекала. Бог знает, что творилось в его душе; она оставалась для меня закрытой. Но я не слишком-то и стремился проникнуть в нее. Это звучит эгоистично, знаю, но мне хватало и собственных печалей. Не думаю, что я мог бы помочь Кристиану преодолеть то, что его тревожило. Я, этакая самолюбивая сволочь, даже не расспрашивал его. То есть я знал, что спросить нужно, но все откладывал. Мне было бы тяжело начать этот разговор.

* * *

В результате я дождался того, что Агни сама завела речь о всеобщей меланхолии, но начала не с отца, а с меня. Она выбрала минутку, когда мы с ней прогуливались вдвоем по заледеневшему пустынному парку. Никто нам не мешал, Аврора осталась дома, не в силах оторваться от своей новой забавы — сегодня на повестке дня были новые шторы в гостиной. Я специально сбежал от этой суеты, а буквально на ступеньках меня поймала Агни, которая как раз собиралась зайти в гости.

— Что с вами творится, Илэр? — спросила она вкрадчиво, заглядывая мне в лицо. Она шла рядом, обвив рукой мою руку и сунув левую ладонь в карман моего пальто. Она удивительно быстро усвоила по отношению ко мне эту фамильярную манеру поведения — и держалась даже свободнее, чем Аврора.

— С кем — с нами?

— С тобой и с папой. Ходите, словно на похоронах.

Я покачал головой.

— Просто я никак не могу избавиться от Алана.

— Мне казалось, от Алана ты избавился, — слегка удивилась Агни.

— Я разорвал связь, а разрыв связи невозможен без отдачи. Кроме того, я пять лет прожил с Аланом, и ел, и спал с ним. Понимаешь? Не знаю, что испытывает сейчас он — может быть, и вовсе ничего, — но у меня такое ощущение, будто он пророс во мне, и эту часть меня выдрали с мясом — инородного тела уже нет, но рана болит и кровоточит. Я рад, что освободился от него, но это… больно.