М.К.Кантор - Учебник рисования, том. 2

• Название: Учебник рисования, том. 2
• Автор: М.К.Кантор
• Жанр: Современная проза
• Год: 2006
• ISBN: 5-9428-412-6

Летописи такого рода появляются в русской литературе раз в столетие. Писатель берет на себя ответственность за время и, собирая воедино то, что произошло с каждым из его современников, соединяя личный опыт с историческим, создает эпическое полотно, которое сохраняет все детали, но придает им общий смысл и внятность. Все мы ждали книгу, которая бы объяснила, что же с миром и с нами случилось, и одновременно доказала, что случившееся есть тема художественная, что хаос может оформиться в художественный образ эпохи. Теперь такая книга есть. Это роман Максима Кантора «Учебник рисования».

---

Гостей нимало не удивило, что работники Министерства культуры должны радоваться тому факту, что могут поворачиваться друг к другу спиной, не опасаясь удара. Напротив, гости констатировали, что прогресс в отношениях налицо. Соня, наблюдая застолье, неожиданно сравнила его с репортажем из жизни обитателей джунглей, который видела по телевизору: крупные хищники выходили на водопой и во время водопоя спокойно поворачивались друг к другу спиной и не грызлись. Собрание у Кротова, собрание людей, бесспорно, сильных и властных, отличали взаимная предупредительность и такт. Сильные звери спустились к воде и забыли распри. Что же является водоемом для них - ведь не шампанское же? Соня поняла в тот вечер, что живительной влагой, примиряющей разногласия, является либерализм. Сильные звери спускались из чащи попить либерализма - и Соня подумала о Кротове как о человеке, который не на словах, но на деле сумел примирить общество.

В тот вечер Кротов представил ее гостям. Он взял ее под руку и обошел присутствующих, знакомя с каждым, и каждый сказал ей несколько слов, и каждому Соня улыбнулась.

- Мы должны наконец понять, - говорил своим гостям Кротов, - что у нас больше общего, чем мелких разногласий. Платформа у нас общая - порядочность. И пришла пора основать единую партию - партию порядочных людей. К чему приведет раздробленность? Цель у нас общая - либерализм, демократия и благосостояние. Если не соединим усилий - можно ждать реставрации коммунизма, командно-административной системы, и национализм российский снова поднимет голову. Не объединимся сейчас - наши дети упрекнут нас в том, что мы проворонили демократию.

- Ответственно говорит, - поддержал спикер Думы, - думает о будущем, не то что эгоист Тушинский. Вот кого бы я порядочным не назвал. Ведь что устроил, шельмец? Расколол демократическое движение, каков мерзавец, а? Все себе, только себе - а о стране кто думать будет? О детях наших? Спасибо, Димочка у нас есть.

Басманов, видела Соня, гордится своим учеником. Герман Федорович одобрительно покачивал головой, поглаживал Кротова по колену. Лицо спикера Думы, лицо сурового бойца, с глубокими морщинами и складками свалявшейся кожи, как у старого варана, расцветало, когда Басманов глядел на Кротова. - и Соня гордилась этим признанием.

- Объединимся, - говорил Басманов, - и сильнее станем, и богаче. Здесь каждому есть что в общую копилку положить. Про Тофика Мухаммедовича я и говорить не стану, но даже и раб Божий, - сказал Басманов о себе, - тоже кое-что припас. Не для себя припас, для общего дела.

V

- Объединение людей я представляю так, - сказал Соне другой мальчик, - люди встречаются и говорят друг другу: у меня есть это, а у меня - это, но союз нам дороже собственности. Все, что было накоплено до сегодняшнего дня, - не нужно, можно честно объединиться, только отказавшись от былых приобретений. Например, мы стали бы жить вместе, как бы мы договорились? Я бедный, а у тебя вон всего сколько. Ты скажешь, для чего мне объединять свой быт с твоим бытом, если у меня много всего, а у тебя ничего нет - и ты будешь права: так объединиться не получится. Надо тебе сначала от всего отказаться. Но ты скажешь, тебе отказываться легко, а мне - каково? А я бы тебе ответил: давай попробуем, Соня, - у нас получится! Зачем нам богатство - у нас иное будет богатство, лучше, чище. Поэтому я считаю, что Россия была не совсем такой империей, как другие, она всех объединяла бедностью, а не богатством. Это теперь Москва стала, как Вавилон, как Древний Рим, все деньгами меряют.

- Давай представим, что мы заключили союз, - сказала Соня весело, - и от богатств отказались. А где мы жить будем?

- Придумаем что-нибудь, - сказал другой мальчик. - Ты в Сорбонне учишься, сюда только на каникулы прилетаешь, наверное, уже думаешь, здесь и жить нельзя. А здесь не хуже, чем в Париже.

- В деревню уедем? Станем ходить в церковь и растить свеклу?

- Можно и в церковь ходить, - сказал другой мальчик с отчаянием. - Христианство, между прочим, тоже объединяет людей бедностью, а не богатством.

- Ты уверен, что предложение заманчиво? Свеклу растить я не собираюсь.

VI

Из гостей, собравшихся на Малой Бронной, сельским хозяйством не собирался заниматься никто - не оправдало себя в России сельское хозяйство. Ни депутат Середавкин, что по должности иногда выезжал в нечерноземные районы отечества, ни Герман Басманов, который был слишком хорошо информирован о положении дел, чтобы испытывать энтузиазм. Также и министр культуры Аркадий Ситный, отбывший рано по государственным надобностям, но не забывший подойти к Соне и приложиться к руке полными губами, и заместитель его Леонид Голенищев, пригласивший Соню на вернисаж, и зарубежные бизнесмены, вручившие ей визитные карточки, - все эти люди не связывали свое будущее с утопиями природно-растительного характера. Было очевидно, что не сельским хозяйством увлечены эти люди, Руссо и Торо не владели их умами. Городская культура, прогресс - очевидно, будущее человечества находилось именно там. Соня чувствовала себя с просвещенными людьми легко: могла поддержать разговор о Париже, мило улыбаясь, рассказывала про Сорбонну и слышала, как в глубине комнаты кто-то сказал: дочь Левкоева. Ах, Левкоева. Вот оно что. Ага.

- Так вы у нас парижанка? Надо бы у Димы навести парижский лоск, - сказал Басманов, - не хватает нам, русским, вкуса. Мебель по углам наставим, а вот очарования, очарования в обстановке нет. Парижским взглядом посмотрите, да и скажите: зачем здесь диван? Привез из магазина - и поставил. Разве так делают? Интерьер - это философия жизни, а мы думаем: чепуха - наплюхаю как попало! Ну, не умеем! Французы - молодцы: раковинку положат на столик, вазочку поставят на буфет - пустяк, а глазу приятно. Я, когда в командировке, специально хожу, присматриваюсь. Туда пучок сухой травки повесят, сюда коврик - и все словно невзначай, что значит искусство. Нет, не все так просто! Вы интерьером не думаете заняться?

Соня подтвердила предположение Германа Федоровича; именно курсы интерьера и собиралась она посещать в следующем семестре в Сорбонне.

- Очень мудро. Интерьера-то нам и не хватает, Сонечка. Вы сперва у Димочки порядок наведите, а потом я вас к себе, в холостяцкую берлогу, зазову - на помощь. Вкус, вкус нам требуется! Вот, допустим, на ту стенку что порекомендуете? - И Басманов принял Соню под локоть, провел по комнате, - ваше, парижское, мнение? Коврик бамбуковый? Что-нибудь беспредметное, да?

- В белых тонах, - сказала Соня, польщенная вниманием пожилого спикера, - небольшую вещь, и желательно в белых тонах.

- В точку! - серьезно сказал Басманов. - Сюда хочется чего-то беленького, неброского. Вот искусство интерьера! - воскликнул спикер. - До каких тонкостей доходит! И хочется предмет поместить, а вместе с тем надо, чтобы он был незаметный. Я весь вечер на эту стену гляжу и думаю, но решил еще и с парижанкой посоветоваться.

- И желательно, - прищурилась Соня и на шаг отступила, оглядывая гостиную, - шторы сменить.

- Вот он, Париж! - восхитился спикер. - Пришла - и все увидела!

Соня поискала глазами Кротова, пусть Дима будет свидетелем ее триумфа, но встретила совсем иной взгляд - насмешливый взгляд стриженой красавицы, стоявшей за спиной Сони. Одета красавица была безукоризненно, пахло от нее исключительно, а Сонины реплики о шторах и ковриках слушала она, склонив голову набок, снисходительно и насмешливо.

- Какие шторы предложите? - спросила красавица. И голос у нее был особенный, значительный голос. - Вы еще в прихожую загляните, там, кажется, обои надо сменить.

Сказано это было небрежно, но роль Сони сразу изменилась: не хозяйка, не парижанка, дающая советы, но прислуга, чье занятие - менять обои в коридоре. Сколько же зла бывает в людях, подумала Соня, ну что я ей сделала, дамочке этой? Соне понравились гости, примирилась она и с толстым банкиром Щукиным - в конце концов, это же ему не хватило роз и устриц, можно его пожалеть. Вечер омрачало лишь присутствие стриженой красавицы в деловом черном костюме, пришедшей на общее собрание позже других. Кротов выбежал встречать красавицу в прихожую, налил вино, подвинул кресло. Красавица грациозным жестом приняла бокал шампанского, но пить не стала, ходила меж гостями, отставив руку с бокалом, и все смотрели, как изящно выгнуто запястье, как длинны пальцы, как увлечена она беседой - даже и не подумает пригубить вино. Зачем Дмитрий с ней мил, думала Соня, разве это так необходимо? А она, как не стыдно ей так выгибать шею, так зазывно смотреть. Ведь видит же она Соню и не стесняется. Стриженая красавица вела себя так, словно была единственной женщиной в комнате, и все мужчины должны были смотреть на нее. Как же можно так? И у самой есть спутник, тут же, рядом с ней, сидит, что ж, мало ей мужского внимания? Постыдилась бы своего кавалера, для чего и с этим мужчиной кокетничать, и с тем? И Баринову взгляды посылает, и тому, толстому. Дима подошел к ней раз, подошел два, глаз от нее не отводит - как же так? Соня поняла, что ей придется научиться не ревновать Кротова: человек, окруженный вниманием, он по должности должен быть любезен с дамами. Кротов объяснил Соне, что стриженая красавица, Юлия Мерцалова, важное лицо в газете «Бизнесмен» и присутствие ее на собрании желательно. Она писать будет в газету? - спросила Соня. Что ты, сказал Кротов, она не журналист. Скажет, кому надо, напишут. Она общее направление видит, решения принимает. А Баринов тогда - что же? Ну, как тебе объяснить. Баринов - владелец. Возьмем, скажем, парламентскую ситуацию: вот перед тобой Герман Федорович, он у нас председатель, спикер. Но кто дела делает в парламенте? Дима замолчал, не желая хвастаться. Ах, неужели я не понимаю, Дима? Значит, и она такая же? Серьезный человек, подтвердил Кротов. А что красива - так это делу не помеха, напротив. Ей возражают реже: разве станешь спорить с такой улыбкой? Видишь, сказал Соне Кротов, и положения она добилась, и не стала, как некоторые дамы из парламента, мужиком в юбке - себя блюдет. В словах Кротова Соня почувствовала упрек - мол, некстати ты со своей ревностью, лучше посмотри, какие деловые женщины бывают, поучись. И Соня постаралась подавить в себе неприязнь к стриженой красавице, но ничего не получилось. Другое дело Алина Багратион, пожилая кокетка - вот к ней точно ревновать не стоит. Ей, наверное, лет шестьдесят, а все кокетничает, это даже забавно. Она здесь же, в этом же доме, живет, пришла по-домашнему, одета в кимоно с драконами, по-соседски расцеловалась с Димой.