Олег Платонов - Николай II в секретной переписке

• Название: Николай II в секретной переписке
• Автор: Олег Платонов
• Издательство: М. : Родник
• Жанр: История
• Год: 1996
• ISBN: ISBN — 5-86231-154-8

Третья книга из серии «Терновый венец России» основана на подлинной секретной переписке царской семьи и вводит читателя в самый центр противоречий, в борьбе которых решается судьба России. С одной стороны — царская чета, трогательный союз любящих сердец, стремящихся сделать все для возвышения Отечества и победы страны в войне. С другой — преступное сообщество темных, подрывных сил, поставивших своей целью разрушение России на иностранное золото и по инструкциям тайных организаций. В окружении Царя зреет измена, проникшая даже в среду его родственников и в высшее военное руководство, и которая оборачивается страшным предательством в феврале 1917 года. Заговоры, интриги, убийство близких Царю людей — все это находит отражение в письмах царской четы. Хотя главное в них не это, а беззаветная любовь к России, нежная любовь друг к другу — свет любви противостоит ненависти, захлестнувшей Россию.

Заключительным аккордом являются письма царской четы из сибирского заточения. Они не жалуются, не плачут, а думают о судьбе России, не проклинают тех, кто предал их, а обращаются ко всем со словом любви.

Издание продолжает тему, начатую в книгах «История масонства 1731-1996» и Заговор цареубийц»; снабжено уникальным словарем царского окружения.

---

Солнышко.

Привет Н.П.

Ставка верховного главнокомандующего.

27 окт. 1914.

Моя возлюбленная душка Солнышко,

Наконец-то я могу написать несколько строчек, чтобы поблагодарить тебя за твои милые письма, один вид которых на моем столе заставляет мое старое сердце прыгать от радости!

В первые дни моего пребывания здесь мне пришлось повидать старого генерала Пантелеева по поводу печальной истории с Самсоновым[86]; потом старого Троцкого. который отправляется в Киев навести там порядок; затем профессора Щербатова насчет наших лошадей. Здесь я застал старого Петюшу, только что приехавшего из Львова и из сражения, в которое его взял Радко-Дмитриев[87].

Они три часа провели под огнем тяжелой австрийской артиллерии. Из других телеграмм видно, что Петя держал себя с большим хладнокровием, и он просит для себя награды; поэтому я дал ему георгиевское оружие, от чего он чуть не помешался. Он этого не ожидал. Теперь он простужен и заключен в пустой барак возле поезда. В общем, всем нам кажется, что он стал гораздо менее экспансивен, чем обыкновенно, — вероятно, оттого, что побывал под огнем. Всю субботу имел удовольствие провести с Мишей, который стал совершенно, как прежний, и опять такой милый. Мы вместе ходили ко всенощной и расстались после обеда. Оба вечера я провел с конной гвардией и с моими гусарами. Я поговорил с офицерами, затем с солдатами, а потом ходил смотреть их конюшни. Конногвардейские лошади почти в полном порядке, но у гусарских до сих пор самый жалкий вид. — Любопытно, что, по их словам, взятые ими германские лошади гораздо хуже выносят тяжелую работу, чем наши.

Теперь о моей программе. Среду я провел в Ровно. Четверг в Люблине и Ивангороде. пятницу опять в Ивангороде и на прилегающем поле сражения (Козеницы), а в субботу в Гродно. Если бы ты туда выехала ко мне навстречу, это было бы чудесно. Я говорил с Воейковым, и все приготовления будут сделаны. — Я предполагал провести всю субботу в Гродно (лазареты и крепость), а в воскресенье утром прибыть в Псков. Отслушать в церкви обедню, потом в лазарет, а к обеду быть дома. Но если ты туда поедешь одна, то, разумеется, Псков отпадает.

Ну, моя родненькая женушка, я должен кончить это письмо. Надеюсь, ты себя чувствуешь крепче и опять здорова. Нежно целую тебя и дорогих детей. Благослови вас Бог. Всегда твой старый

Ники.

“Ты всегда приносишь с собой обновление”

18 ноября 1914 года Царь отправляется к месячную поездку в действующую армию и в места сосредоточения войск в глубине России. Поездка была трудной и напряженной. Прибыв в ставку в Барановичах, он уже на следующий день отправляется в Смоленск, затем в Тулу, Орел. Курск. Харьков. Ростов, Екатеринодар. И всюду смотры, посещение военных заводов, встречи с высокими чинами, военачальниками, предпринимателями.

Из Екатеринодара царский поезд движется на Кавказ — Дербент, Тифлис, Карс, Сарыкамышь, Александрополь.

В Тифлисе широкое кавказское хлебосолье, торжественные встречи, праздники, хоры, грузинские мелодии и пляски.

Но главная цель посещения Кавказа — действующая армия на турецком фронте. “Самый знаменательный для меня день из всей поездки на Кавказ”. — записывает Царь в дневнике. “Прибыл в Сарыкамышь”, а оттуда на границу.

Через Владикавказ, Ростов, Новочеркасск Царь приезжает в Воронеж, где встречается с женой и старшими дочерьми (они объезжали военные лазареты и госпитали). Вместе они посещают Тамбов и Рязань, а затем въезжают в Москву, где их ждут Царевич Алексей и младшие дочери. Пять торжественных дней царская семья проводит в Москве вместе, начав с торжественного молебна у Иверской.

12 декабря Царь уезжает в ставку, а Царица с детьми — в Царское Село. Встречаются они только через неделю.

Царское Село. 17 ноября 1914 г.

Мой ненаглядный,

Поезд уже давно умчит тебя от нас, когда ты будешь читать эти строки. Снова пробил час разлуки, и всегда одинаково он тяжек. Как ужасно чувство одиночества после твоего отъезда, хоть со мной и остаются наши дорогие дети, — с тобой уходит часть моей жизни, — мы с тобой одно! Благослови и защити тебя Боже в пути, желаю тебе приятных впечатлений, сей радость кругом себя, придай всем твердости и утешь страждущих! Ты всегда приносишь с собой обновление, как говорит наш Друг. Я обрадовалась Его телеграмме. Отрадно знать, что Его молитвы следуют за тобою. — Это хорошо, что ты сможешь основательно потолковать с Н.[88] — ты сообщишь ему свое мнение о некоторых лицах и подашь ему некоторые мысли. Да принесет твое присутствие там удачу нашим храбрым войскам! Наша работа в лазарете — вот мое утешение, а также посещение наиболее страждущих в Большом Дворце. Я только опасаюсь Аниного настроения — как в последний раз при посещении нашего Друга, то из-за больной ноги, то из-за ее дружка. Будем надеяться, что она возьмет себя в руки. Я теперь переношу все с гораздо большим хладнокровием и не так терзаюсь по поводу ее грубых выходок и капризов, как бывало раньше, произошел перелом, вследствие ее поведения и после сказанного ею в Крыму — мы друзья, я ее очень люблю, всегда буду ее другом, но что-то ушло, какое-то звено выпало, благодаря ее поведению относительно нас обоих, — она уж больше никогда не будет мне так близка, как раньше. Стараешься скрыть свою печаль и не выносить ее на показ — в общем, мне тяжелее, нежели ей, хотя она с этим не соглашается, ведь ты все для нее, а у меня дети, но ведь у нее еще и я, которую она, по ее уверениям, так любит. — Впрочем, об этом не стоит говорить, не так ли, и это тебе совершенно неинтересно.

Для меня будет такой радостью повидаться, хотя мне нестерпимо покидать Бэби и девчурок! — Я буду очень конфузиться во время путешествия — я еще никогда не бывала одна в больших городах. Надеюсь все выполнить, как следует, так, чтобы твоя жена не стала притчей во языцех.

Мой дорогой, ненаглядный ты мой, уж 20 лет, как ты мое неотъемлемое сокровище, — будь здоров, да благословит, защитит и охранит тебя Бог от всякого зла, свет очей моих, солнце мое, жизнь моя! Будь благословен за всю твою любовь, спасибо тебе за всю твою нежность! Благословляю тебя, целую и нежно прижимаю к. моему любящему старому сердцу.

Твоя, дорогой мой Ники, безгранично преданная

Женушка.

Я так рада, что Н.П. тебя сопровождает. Я покойнее, зная, что он около тебя, а для него это такая огромная радость. — Вспоминаю нашу последнюю ночь, так ужасно тоскливо без тебя, — так тихо — никто не живет в этом этаже.

Святые ангелы да хранят тебя и Святая Дева да осенит тебя своим любящим Покровом!

Солнышко.

Царское Село. 18 ноября 1914 г.

Дорогой мой,

Сегодня вечером отсюда едет фельдъегерь, а потому я пользуюсь случаем отправить тебе письмо и рассказать тебе о том, как мы провели это утро. Так болит душа, когда с нами нет моего драгоценного — так тяжело видеть, как ты переносишь все один! Мы отправились прямо в лазарет, после того, как Фредерикс дал мне подписать одну бумагу тут же на станции. Дела было очень много, но я долго сидела, покуда дети работали. А. была в глупом, неприятном настроении. Она уехала раньше, чтобы встретить Алю, которая сегодня должна приехать; она вернется только к 9, а не к нашей лекции. Она совсем и не спросила, что я собираюсь делать — раз тебя здесь нет, то она рада убежать из дома. Нехорошо убегать от чужого горя. Но я рада ее меньше видеть, когда она так нелюбезна. Какая мерзкая погода! Сейчас отправлюсь в лазарет детей, а оттуда в Большой Дворец. Мария и Ольга бегают по комнате, у Татьяны урок, Анастасия сидит с ней, Бэби отдохнул и собирается гулять. Гувернер спешно зовет меня.

Только что у меня была m-me Муфти-Заде, затем завед. хоз. моего Ц.-С. Красного Креста из Сувалок. Он приехал за вещами и просит два автомобиля. Ненаглядный мой, мне так хочется тебя поцеловать, крепко обнять и ощутить уют! Сейчас дети зовут меня в лазарет, а потому тороплюсь ехать. Фельдъегерь едет в пять. Прощай, моя радость, Бог да благословит и хранит тебя сейчас и всегда!

Все дети тебя нежно целуют. Твоя

Женушка.

В поезде. 18 ноября 1914 г.

Мое возлюбленное Солнышко и душка-женушка,

Мы окончили завтрак, и я прочел твое милое, теплое письмо с увлажненными глазами. На этот раз мне удалось взять себя в руки в момент расставания, но тяжела была эта борьба. Погода унылая, дождь льет потоками, снегу осталось очень мало. Когда мы тронулись, я сделал визит господам[89] и заглянул в каждое купе. Нынче утром, среди бумаг военного министерства, я нашел и подписал бумагу насчет Ренненкампфа. Ему придется оставить свою армию. Не знаю, кого Ник. имеет в виду на его место.