Василий Глотов - Наедине с совестью

• Название: Наедине с совестью
• Автор: Василий Глотов
• Жанр: История

---

После Октябрьских праздников совсем заиндевели леса Подмосковья. Тяжелые сосновые ветки, белые, словно забинтованные, склонялись к земле, твердой как железо. Морозы крепчали. Продукты и боеприпасы доставлялись на санях, автомашины буксовали, но передний край гремел, не замолкая ни днем, ни ночью. Пулеметы яростно и глуховато стучали круглые сутки, над лесом то и дело рвались снаряды, сбивая с деревьев большие хлопья снега.

Позади огневых точек, в тесной землянке, пахнущей свежей сосновой смолой и прелой соломой, собрались разведчики. Они только что пообедали и теперь поджидали командира роты. В железной круглой печке, потрескивая, жарко горели сухие поленья. Было тепло, но никто не раздевался. Такой порядок на переднем крае. Старшина Михаил Смугляк в новом дубленном полушубке и серых валенках сидел на чурбане и смотрел на багровые угли. Младший командир Янка Корень - ротный баянист и запевала - разместился против старшины на таком же чурбане с двухрядкой в руках. Все повернулись к нему. Когда Корень развел синеватые меха гармоники и качнул головой, два голоса слаженно, но несколько уныло, запели ротную песню о разведчике, недавно напечатанную в газете:

Закури, дорогой, закури,

Ты сегодня до самой зари

Не приляжешь, уйдешь опять

В ночь сырую врага искать.

Последние две строчки подхватывали все сразу. Пели от души. Смугляк молча слушал. Очень ему нравилась эта песня. Может, потому, что она отвечала его настроению, напоминала о тяжелой и опасной жизни разведчика, а может, потому, что уводила его в размышления, рисовала картины прошлых дней. Недавно в этой же землянке рядом с ним сидели прославленные разведчики роты - Сережа Швеи и Вася Березин. Они тоже любили эту песню. Теперь их нет. Теперь они лежат в братской могиле. Какие это были хорошие ребята! Смелые, скромные, веселые. Сколько в них было молодости и задора! Навсегда ушли из строя неуловимые разведчики. Но образы их не затушевала и не стерла даже смерть! Смугляку до сих пор кажется, что они сидят с ним рядом. И не Максим Белов и Саша Груздев поют сейчас его любимую песню, а Вася и Сережа. Какое сходство голосов! Звучит знакомый мотив, из самого сердца льются слова:

Ты совсем от покоя отвык,

Бескорыстный боец-фронтовик.

Видим мы по сединам волос:

Много выстрадал ты, перенес.

Тихо, как лесной ручеек, лилась песня, еще глубже задумывался старшина Михаил Смугляк. Никогда так сильно не изнывала его душа. Где теперь фронтовая медсестра Тася Бушко? В какие края занес ее ураган войны? Может быть, она вот так же, как и он, сидит где-нибудь в землянке и отогревает озябшие руки. Милая голубка, тяжело тебе, тяжело! А Степан? Где он? Ушел на фронт и как в воду канул. Неужели эта буря рыдает над его могилой!

Много раз порывался старшина Смугляк разыскать Тасю и Степана, но не нападал на их след. С севера на юг, через всю огромную и растревоженную страну, протянулась линия фронта, объятая чадом и пламенем войны. Миллионы людей, одетые в серые шинели, разместились на этой линии, и где-то среди них - Степан и Тася. Фронт слишком велик, куда напишешь?

Смугляк не мог даже допустить мысли, а тем более подумать, что чуткий и задушевный друг его - Степан Ковальчук сражается сейчас в лесах Подмосковья, в пяти километрах от землянки, в которой он сидит и слушает песню. Возмужал и закалился в боевых походах прославленный шахтер Донбасса. Он уже третий месяц командует саперным взводом полка. Много пройдено километров и недоспано ночей. А сколько расставлено мин и проволочных заграждений! Десятки землянок и блиндажей построил взвод Ковальчука. На груди Степана - боевой орден и медаль "За отвагу". За семь месяцев войны он получил два легких ранения и две награды. А сколько еще впереди боевых подвигов и седых волос!

Ничего не знал и Степан о Михаиле. Несколько раз писал он в лагерь заключения и не получил ответа. Тася где-то затерялась на фронте. Стефа, жена Степана, тоже ничего не знала о Молчкове. Только один человек знал о нем, и то не все. Это начальник лагеря. Зол он был на Михаила. Во все уголовные розыски страны разослал извещение о побеге арестанта. Письма Ковальчука начальник складывал в ящик своего стола, не давая фронтовику никакого ответа. Суровую клятву дал он: разыскать бежавшего даже под землей, а бежавший воевал на земле. Никто не знал, сколько пережил он, сколько морщинок прибавилось на его лице.

Долго сидел старшина Смугляк в глубоком раздумье. В это время в землянку вошел командир роты Никитин. Он только что вернулся из штаба дивизии. Гармоника сразу замолкла, оборвалась песня. Никитин снял с себя полушубок, присел к дощатому столу. Разведчики зажгли коптилку, насторожились. Что-то он скажет сейчас? Некоторые пытались угадать: хорошие или тревожные вести принес он из штаба? Но напрасно присматривались они к его лицу, чутко вслушивались в его голос. Спокойным был их боевой командир. Голос его звучал ровно и уверенно. На лице - ни одной черточки уныния. Какие же вести принес он?

Командир роты развернул на столе карту переднего края дивизии, отметил синим карандашом огневые точки противника, минные поля и проволочные заграждения, не спеша положил окурок папиросы в медную пепельницу и проговорил не громким, но повелевающим тоном:

- Прошу внимания, товарищи!

Разведчики притихли. Никитин передал приказ генерала о проведении нового ночного поиска. И все поняли, что сегодня ночью нужно во что бы то ни стало захватить давно намеченного "языка". Командир роты назначил разведчиков в группы захватывающих и прикрывающих. На старшину Смугляка возлагалась ответственность за действия обоих групп во время ночного поиска. Прошла минута молчания.

- Вопросы будут? - спросил Никитин.

- Все ясно, - за всех ответил Смугляк. - Я бы только об одном попросил вас: перенести время выхода на час позднее.

- Почему, товарищ старшина?

- Пусть покрепче уснут фашисты.

Никитин согласился. Началась подготовка к поиску. Разведчики тщательно проверили оружие и обмундирование; во время вылазки не должно быть лишнего скрипа, звона... Бойкий Янка Корень сходил в хозвзвод, сдал старые запачканные халаты и получил новые. После этого все передали писарю документы и заготовили короткие письма родным. На треугольных конвертах в углу было написано: "Не вернусь - отошлите по адресу". Так заведено было в разведроте. Только старшина Смугляк никогда не писал писем. Кому писать?

Ровно в два часа ночи, когда черная тьма поднялась от земли до неба, группы вышли на задание. В лесу и на лугу завывала снежная буря. Через несколько минут темень поглотила смельчаков, пурга замела их следы. Командир роты и его связной залегли на нейтральной полосе для наблюдения. Артиллеристы и минометчики приготовились прикрыть отход разведчиков своим огнем. Впереди, недалеко от траншеи противника, чернели два разрушенных здания бывшей машинно-тракторной станции. По донесению наблюдателей, вчера и сегодня немецкие снайперы вели обстрел переднего края дивизии из этих зданий. Вот туда-то и повел разведчиков старшина Михаил Смугляк.

Буря продолжала выть. Пришлось до предела напрягать слух и зрение. Холодный, порывистый ветер бил в грудь, бросал в лицо колючие кристаллики снега. Последние пятьдесят метров пришлось в темноте преодолевать по-пластунски. Здания были атакованы с двух сторон, быстро, без команды и выстрела, совершенно неожиданно для уснувших снайперов врага.

В четыре часа ночи разведчики вернулись утомленные, запорошенные снегом. В землянку они втолкнули двух фашистских солдат: высокого и коротыша. Запачканный сажей толстый коротыш вел себя робко и послушно. Высокий, наоборот, смотрел на всех презрительно и нагло. Вид у пленных был потрепанный, измятый: головы обмотаны женскими платками, поверх шинелей одеты поношенные гражданские пиджаки, на ногах - соломенные калоши. Янка Корень не мог сдержать смеха. Осмотрел со всех сторон солдат фюрера, прищурил глаз и снова расхохотался, придерживая бока загрубевшими руками:

- Ну, и вырядились, черти!

- Они, наверно, у твоих земляков пиджаки-то стянули, - заметил разведчик Максим Белов. - Спроси-ка их, Янка.

- Пошли они к черту! - брезгливо отвернулся Корень. - Очень-то нужно мне расспрашивать этих клоунов. Конечно, стянули. В начале зимы наши соседи тоже захватили одного вшивого лоботряса. Повели в баню, раздели, а на нем - сорочка женская, в кружевах. Хлопцы чуть со смеха не умерли, а он даже не устыдился. Стоит и хлопает глазами. Бандиты не знают меры.

В землянку вошел командир роты Никитин, продрогший и тоже запорошенный снегом. Он был доволен результатом поиска. Еще в детстве, находясь среди немцев в Кулундинской степи, он хорошо изучил их язык, и теперь это, как никогда, пригодилось. Точно так же познал немецкий язык и старшина Смугляк, живя рядом с немцем в Донбассе. Пока командир роты раздевался, старшина разговаривал с пленными. Он уже выяснил, что высокий - Ганс Клюге - сын прусского юнкера, член фашистской партии. Зверь крупный! Коротыш Отто Дикман - мясник, владелец небольшого магазина в Берлине. И тому и другому фашистское командование обещало поместья на лучших землях Подмосковья после победы над Россией. Услышав это, Янка Корень туго сжал кулак, показал пленным: