Трейси Слэттон - Бессмертный

• Название: Бессмертный
• Автор: Трейси Слэттон
• Издательство: Эксмо, Домино
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-699-22231-5

Его жизнь текла, как придется, в блестящем городе Флоренция. Он считал своим наставником великого Джотто, встречался с Петраркой, служил герцогам Медичи. Его учеником был гениальный Леонардо да Винчи. Он сражался во многих битвах и поклонялся многим красавицам.

Прихотливой природе вздумалось сотворить его вечно молодым. Он прожил так долго, что ему дано было исполнение самых несбыточных желаний.

Его звали Лука Бастардо — Лука Безродный, и казалось, что он человек, неподвластный закону смерти.

Но в этой жизни за все надо платить.

---

Согласно желанию Маддалены я составил для нее план занятий. В этом отношении она была непохожа на Леонардо. Он взял меня себе в учителя, но на самом деле я выполнял другое назначение, помогая ему в изучении всего, что его занимало, и сопутствуя ему как товарищ в избранных предприятиях. Я гордился тем, что вовремя удержал юного Леонардо от попыток проверить свои теории полета на самом себе, спрыгнув с утеса. Маддалена не пыталась никуда прыгнуть. В ее разуме все было разложено по полочкам, и она хотела подниматься к знаниям постепенно. И я с радостью шел ей навстречу. Еще я хотел растянуть подольше период нашего обучения. Я не стал сразу переходить к той алхимии, которой занимался в своей лаборатории, связанной с кислотами, металлами, растворами и аппаратами. Я предпочел окольный путь. Мы часто обсуждали политику, потому что Маддалена проявляла к ней горячий интерес. Мы спорили о значении объявленного Папой Римским после неудавшегося покушения на Лоренцо отлучения Флоренции. Спорили об угрозе со стороны Калабрии и смуглокожего Лодовико Сфорцы из Милана; о введении непосильных налогов из-за войны с герцогом Калабрийским; обсуждали побег Лоренцо де Медичи в Неаполь и вторжение турецкой армии в Отранто, на далеком юге. Маддалена обладала живым умом и на все имела свой взгляд. Иногда весь наш урок проходил в политической беседе, а я был рад, что мы не продвинулись дальше в алхимии и конец обучения еще далек.

В дальнейшем, освоившись с латынью и начатками греческого и без спешки хорошенько поработав над астрологией, я собирался перейти с Маддаленой к чтению и разбору великих трудов по алхимии, таких как Ars Magna Раймунда Луллия.[127] Я однажды достал эти книги перед ее приходом в мою мастерскую. Однако когда Маддалена пришла тем утром со своей служанкой, я ничего не сказал. Стоя возле воссозданного керотакиса, я дождался, пока она уселась напротив меня на низенький табурет, а пышная служанка принялась за вышивку. Маддалена выжидательно смотрела на меня, но я по-прежнему молчал. Я ждал. Наконец она проговорила:

— Я вижу рукописи. Что это такое?

— Алхимия — это поиск несуществующего, искусство изменений, поиск божественной силы, скрытой в предметах, — торжественно произнес я.

— И какое отношение это имеет к рукописям? — требовательно спросила она, и на ее милом личике в форме сердечка проступило недовольное, отчужденное выражение.

Я торопливо отскочил в сторону — на случай, если она запустит в меня чем-нибудь. Однажды это уже случилось, когда я поправил ее ошибку в греческом спряжении и она обиделась.

Тогда она сказала:

— Надеюсь, среди них есть работа Фичино. Я уже готова ее изучать, потратив два года на латынь и астрологию!

— Велите ему дать вам эту книгу, — прогудел знакомый голос, которого я давно уже не слышал.

Я улыбнулся. Маддалена обернулась, и служанка тоже любопытно вытянула шею из-за вышивки.

— С чего бы это так долго приходилось ждать самого лучшего? Вы его спрашивали? — продолжал Странник с порога, где он остановился, заслонив дверной проем своей широкоплечей фигурой.

Он неуклюже вошел и плюхнулся на табурет рядом с Маддаленой. Она во все глаза смотрела на него, он взглянул ей прямо в лицо. Посмотрев, она потянулась рукой к его черно-белой бороде. Он рассмеялся и отодвинулся, уворачиваясь от ее руки.

— И долго вы ее отращивали? — нисколько не обидевшись, спросила она.

— А сколько требуется на любую хорошую работу?

— Это зависит от работы, — ответила она, нахмурив черные брови. — Иногда несколько дней, а бывает, и сотни лет. Это может быть мгновение или целое тысячелетие!

— Вот именно! — ответил он, расправив залатанную серую тунику.

— Ты поставил своего грязного осла в конюшню, Странник? — спросил я вместо приветствия.

— Да как я мог его так оскорбить! Он внизу, в вестибюле! — ответил Странник.

Я не понял, шутит он или нет, потому что, когда дело касалось Странника, не было ничего невозможного. Так что пришлось махнуть служанке, чтобы она сбегала вниз и проверила. Странник улыбнулся до ушей и протянул мне толстую книгу в кожаном переплете с блестящими золотыми краями.

— Summa Perfectionis,[128] — прочел я и вдруг завопил, поняв, что я держу в руках. — Манускрипт Гебера, труд всей его жизни! Ты ее опубликовал!

— Что это за манускрипт? — спросила Маддалена. — И откуда вы о нем знаете? Это текст по алхимии? Почему вы раньше о нем никогда не упоминали? А Фичино о нем знает?

— Чего только не знает этот Бастардо!.. А вы когда-нибудь говорили ей о консоламентуме? — спросил Странник.

— Консоламентум? Что это? — в свою очередь спросила Маддалена, и глаза ее тут же загорелись, как у сокола.

Странник махнул в мою сторону.

— Ну же, рассказывайте, Лука! — потребовала она.

— Это передача души или духа, что-то в таком роде, — со вздохом ответил я. — Это проходит через руки и исцеляет больных.

— Это когда в руках появляется теплое покалывание и все вокруг становится ярким и расплывчатым! — воскликнула Маддалена. — Вы передали мне утешение тогда в Вольтерре, в тот ужасный день! И мне стало немного лучше! Может, это даже спасло мне жизнь, потому что, когда меня потом одолевала ужасная тоска, я вспоминала об этом и начинала надеяться, что все пройдет и мне станет лучше.

Она одарила меня нежным взглядом, хотя словно поневоле, как будто не смогла удержаться. И я растаял.

— В вестибюле осел! — крикнула с лестницы служанка.

Странник расхохотался, развалясь в кресле. Глаза у него сверкали, бородища тряслась, точно пушистый зверь на бегу. Маддалена, которая, как и Леонардо, отличалась ненасытной любознательностью, вскочила с табурета и бросилась вниз.

Особенно я дорожил одним моментом, который был для меня большой победой. Даже сейчас, когда я о нем вспоминаю, на меня накатывает волна тепла и радости. Это случилось во время народных гуляний, устроенных на деньги Лоренцо ради поднятия духа флорентийцев после заговора Пацци. В месяц перед постом состоялся роскошный бал-маскарад. Веселье началось с утра, но я пришел на закате, когда свет стал прозрачным и небо окрасилось в пурпур, излучая аромат сирени. Как и все, я надел маскарадный костюм. На мне была кожаная форма кондотьера, а лицо скрывалось под черной маской. Я был приглашен на несколько пирушек, и по крайней мере одна из них должна была перейти в оргию, но я был слишком подавлен, чтобы принять приглашение. В тот день, пока народ веселился и предавался разгулу, я предпочел остаться наедине с моими мыслями о Маддалене.

Я купил у торговца флягу вина и отправился вдоль берегов жемчужного Арно, наслаждаясь звоном лир, пением флейт, воплями труб, барабанной дробью, голосами певцов и визгами, эхом отдававшимися от каменных стен. По улицам в маскарадных костюмах гуляли компании знатной молодежи, распевая срамные баллады, способные смутить неаполитанского моряка. По Виа-Ларга двигалось шествие с живыми картинами по рисункам Леонардо, установленными на повозках. Некоторые картины, в которых перед декорациями из оштукатуренных щитов выступали живые актеры, представляли сцены из «Поклонения волхвов». Разумеется, это была дань дому Медичи, которые считали себя волхвами Флоренции. Но и это не было единственным развлечением: по всему городу шли гулянья. На Старом рынке устроили массовые пляски. На площадь Синьории выпустили побродить диких животных, а по улицам скакали лошади без наездников с колокольчиками на шее. И все же ни один бык или кабан не буйствовал так, как флорентийцы, ведь сегодня можно было нарушать все обычные правила. Всем хотелось погулять напропалую, и все пользовались этой возможностью.

Я не стремился посмотреть на шествие, после того как до изнурения обсуждал его с Леонардо. Он с самого начала показывал мне наброски живых картин. Я даже видел, как их выполняли в натуральную величину, следуя указаниям требовательного художника. Так что теперь я праздно шатался по Понте Тринита, попивал вино, мечтая оказаться сейчас рядом с Маддаленой. Одиночество мое было вдвойне тягостным потому, что я был не только уродцем с сомнительным прошлым, вдобавок я был еще и одинок и обещанная мне великая любовь не могла стать моей. Мимо меня промчалась необычайно статная черная кобыла. И вдруг откуда ни возьмись на меня налетела женщина в роскошном платье, украшенном перьями, мехом и драгоценными камнями. Она долго бежала и совсем запыхалась.

— Привет, незнакомец! — засмеялась она, и я тут же узнал ее низкий грудной голос.

Я ничего не ответил и просто смотрел на нее. Ее лицо было скрыто под фантастической, украшенной перьями и, видимо, очень дорогой маской, а волосы были спрятаны под такой же экстравагантной шляпкой в виде морды дикой кошки. Но я бы узнал эти стройные формы где угодно. Она захохотала и помахала у меня перед носом меховой перчаткой. Интересно, сколько ей пришлось выпить, подумал я.