Сэм Шенбаум - Шекспир. Краткая документальная биография.

• Название: Шекспир. Краткая документальная биография.
• Автор: Сэм Шенбаум
• Издательство: Прогресс
• Жанр: Публицистика
• Год: 1985

---

"Он действительно был честным..." В устах Джонсона это высшая похвала.

Романтическая легенда сводит Джонсона и Шекспира с Рэли, Донном, Бомонтом и другими талантливыми и гениальными людьми в таверне "Сирена" на Бред-стрит, где рекой лились дорогая канарская мадера и речи, полные живости и тонкого остроумия. Предание столь прочно утвердилось в литературном фольклоре, что обезоруживает исследователя, однако, если он сам не слишком большой любитель пиршеств, он не может не заметить, что эти сборища в "Сирене" были запоздалым измышлением, игрой воображения биографов XIX в. (Рэли находился в заключении в Тауэре с 1603 г. и был освобожден уже после смерти Шекспира[14.15]). Однако Шекспир действительно знал эту таверну и ее радушного хозяина Уильяма Джонсона, виноторговца, у которого в 1613 г. были неприятности с законом из-за того, что он позволил своим посетителям съесть по кусочку мяса в постный день, когда разрешалось есть только рыбу. Уильям Джонсон принимал участие в качестве доверенного лица Шекспира в заключении его последней имущественной сделки.[14.16]

Некоторое время наш поэт проживал неподалеку от Бред-стрит к востоку от собора св. Павла.

В какой-то период, начиная то ли до, то ли после 1604 г. "г-н Шекспир... квартировал в доме" французского гугенота Кристофера Маунтджоя, изготовлявшего богато украшенные женские парики, в районе Криплгейт в северо-западном углу, образуемом городскими стенами. Возможно, Шекспир услышал о Маунтджое от своих друзей Филдов. Жаклин Филд могла познакомиться с мадам Маунтджой во французской церкви в Лондоне. Кроме того, с 1600 г. Филды жили на Вуд-стрит, неподалеку от дома Маунтджоев. Этот дом представлял собой основательное строение с лавкой в нижнем этаже и жилыми комнатами наверху и был расположен на северо-восточном углу улиц Монксуэлл (Маггл) и Сильвер-стрит. На карте, составленной около 1550 г., в принятой тогда манере изображен дом с двумя шпилями и карнизами, выступающими над фасадом лавки.

На противоположном углу улицы стоял "большой дом, построенный из камня и деревянных балок", называемый теперь "домом лорда Виндзора", а в прежние времена принадлежавший семейству Нэвел.[14.17] На Сильвер-стрит [Серебряной улице], названной так потому, что там обитали серебряных дел мастера, были "разные красивые дома". Чуть ниже по дороге стояла приходская церковь св. Олива, "небольшая церквушка без единого заслуживающего внимания памятника". В этом районе находились помещения нескольких городских ремесленных гильдий - брадобреев-хирургов, галантерейщиков и (чуть дальше) торговцев свечами. Кроме того, здесь были их богадельни, обеспечивающие кров и скудное вспомоществование одряхлевшим членам гильдий. Шекспиру ничего не стоило добраться пешком до своих друзей Хеминга и Кондела, проживавших в соседнем приходе пресвятой девы Марии в Алдэрмэнбери, где эти актеры-пайщики были столпами местной религиозной общины: Кондел был церковным старостой, а Хеминг - его помощником. Если мещанская респектабельность надоедала нашему драматургу, он мог спуститься по Вуд-стрит или Фостер-Лейн к паперти собора св. Павла, где на прилавках книготорговцев выставляли новейшие книги и где он мог послушать в среднем нефе собора "странный шум или гул, - смесь речей и шагов проходящих", - этот "тихий рев или громкий шепот человечества".

Кристофер Маунтджой преуспевал в изготовлении женских париков для благородных дам (сама королева однажды была его клиенткой), украшенных золотом, серебром и драгоценными камнями. Сильвер-стрит была центром торговли париками. "Все ее зубы сделаны в Блэкфрайарзе, - замечает в "Эписине" Джонсона капитан Оттер, - обе брови - в Стрэнде, а волосы - на Сильвер-стрит". Мат дам Маунтджой, как и подобало супруге из елизаветинских комедий о горожанах, была в тайной любовной связи с неким Генри Вудом, торговавшим шелками, бархатом и сукном на улице Свон-Элли, неподалеку (вдоль по Коулмен-стрит) от Сильвер-стрит. Мы знаем об этом романе, так как мадам Маунтджой, забеременев, консультировалась с доктором-магом Саймоном Форманом. Заметка в формановском журнале для записей звучит довольно загадочно: "Мэри Маунтджой скрывает". Вот сюжет для продолжения "Виндзорских насмешниц".

Тревога насчет беременности оказалась ложной, мадам Маунтджой и господин Вуд не завели, как они одно время подумывали, общую лавку, и брачный союз четы Маунтджой остался прочным.[14.18] У них была единственная дочь Мэри. Она помогала им в лавке вместе с подмастерьями. В марте 1598 г. Маунтджой навестил Формана, чтобы маг сообщил ему, пригодны ли к делу его подмастерья, и мудрый маг записал их имена, исказив их на французский лад: Ги Астур и Уфранк де ла Коль. Был еще третий подручный, Стивен Белотт, сын вдовы-француженки, чей второй муж, Хамфри Фладд, известный как "один из королевских трубачей", определил Стивена к Маунтджою. После того как кончился срок его ученичества, Стивен отправился повидать мир, но вскоре вернулся на Сильвер-стрит, где ему положили постоянное жалованье. Шекспир, проживавший тогда в этом доме, был втянут в семейную драму, участниками которой были чета Маунтджой и их бывший подмастерье. Мы знаем об этом, поскольку через восемь лет, на исходе весны 1612 г., поэт приехал из Стратфорда в Лондон, чтобы участвовать в качестве свидетеля на процессе "Белотт против Маунтджоя" в Суде по ходатайствам.

В его показаниях изложена история сватовства и последующие события. Холостяк Белотт был подходящей партией. По общему мнению, он вел себя безупречно на службе у Маунтджоя. Шекспир показал, что Стивен "вел себя хорошо и честно", а также "был хорошим и прилежным работником у своего хозяина", хотя Маунтджой (как слышал Шекспир) не утверждал, "что он получал большую выгоду и доход от услуг вышеназванного истца". Однако Маунтджой "относился... с большим расположением и доброжелательством" к молодому человеку. Мастер по изготовлению париков и его жена уже видели, как их трудолюбивый подмастерье станет их зятем, и поощряли "те знаки расположения, которые, по словам Джоан Джонсон, служившей в то время в доме, выказывали друг другу дочь ответчика Мэри и истец". Джоан продолжает: "И насколько она помнит, ответчик уговаривал и посылал г-на Шекспира, который проживал в их доме, склонить истца к оному браку". Услуги свата были необходимы, поскольку Белотт, будучи практичным человеком, заботился о более выгодных условиях брачного контракта. Дэниел Николас, друг дома, сообщил некоторые подробности:

Шекспир рассказал свидетелю [то есть Николасу], что ответчик [Маунтджой] говорил ему, что, если истец [Белотт] женится на его дочери Мэри, он даст ему, истцу, некоторую сумму денег за ней в качестве приданого, И что если он, истец, не женится на ней, на названной Мэри, а она не выйдет замуж за истца, то он, ответчик, ее отец, не даст за ней и ломаного гроша; после чего и так как г-н Шекспир сказал им, что они получат от отца некоторую сумму денег, они, убежденные г-ном Шекспиром, согласились пожениться.

Бракосочетание состоялось 19 ноября 1604 г. в приходской церкви св. Олива на Сильвер-стрит. В записях не указано, присутствовал ли при этом Шекспир.

Осложнения начались сразу же после свадьбы. Вместо того чтобы остаться в мастерской на Сильвер-стрит, как ожидали Маунтджой, супруги основали соперничающее заведение со своим собственным подмастерьем. Белотт ожидал, что за Мэри дадут 60 фунтов приданого, а после смерти ее отца полагал получить 200 фунтов по завещанию. Старик же надул их, дав им всего 10 фунтов на личные их нужды и какой-то жалкий домашний скарб - подержанную мебель, старую перьевую подушку, потрепанное одеяло, грубые салфетки, ящик с катушками и две пары ножниц, к тому же маленьких. Когда мадам Маунтджой, убеждавшая мужа не скупиться, умерла в 1606 г., Белотты вновь переехали на Сильвер-стрит, чтобы вести хозяйство вдовца и участвовать в его деле. Однако начались споры из-за денег. Стивен и Мэри сложили свои пожитки и покинули дом, а Маунтджой пустился в разгул. Эти передряги длились несколько лет. Наконец, стали распространяться слухи о том, что Маунтджой намерен лишить свою дочь и ее мужа наследства, не оставив им ни гроша. Следствием этих слухов был иск.

Перед судом стояла задача определить, на каких финансовых условиях было заключено соглашение о браке. Белотт уговорил Николасв отправиться вместе с женой к Шекспиру и доподлинно установить, "сколько и что" обещал Маунтджой. И когда Шекспира спросили об этом, он [Шекспир] ответил, что он [Маунтджой] обещал, что в случае, если истец женится на Мэри, его единственной дочери то он, ответчик, согласно своему обещанию, насколько он [Шекспир] помнит, даст истцу за своей дочерью в качестве приданого сумму около 50 фунтов деньгами и кое-какие пожитки. Такое свидетельство, разумеется, делалось с чужих слов, к тому же весьма неопределенных. Только сам Шекспир мог внести ясность в этот вопрос, и, должно быть обе стороны с надеждой или с опасением ожидали его показаний. Однако Шекспир давно уже забыл точные по - дробности, связанные с этим делом. Да и почему он должен был их помнить? Лично его все это не касалось. Маунтджой обещал Белотту какое-то приданое, и об этом много толковали, но каково было приданое и когда его следовало выплатить, Шекспир не мог сказать, так же как он не мог поручиться в том, что "ответчик обещал истцу и своей дочери Мэри 200 фунтов после своей смерти". Подобным же образом свидетель открыто признавал свое неведение относительно того, "какие инструменты и предметы домашнего обихода" ответчик дал истцу при заключении брака с его дочерью Мэри.