Кирил Бонфильоли - ГАМБИТ МАККАБРЕЯ

• Название: ГАМБИТ МАККАБРЕЯ
• Автор: Кирил Бонфильоли
• Издательство: ЭКСМО
• Жанр: Современная проза
• Год: 2006
• ISBN: 5-699-20062-2

«М-да, ну что ж — вот и все. Вот и ага. Жизнь у меня — была». Таково начало. Далее — малообъяснимое спасение главного героя в последнюю минуту, венчанье, покушение на королеву Великобритании, офорты Рембрандта ван Рейна как средство хранения наличности, сугубо неудовлетворительное обучение в Педагогическом колледже для юных дам, рейд в Гонконг, контрабанда зубного порошка и обострение отношений с разгневанными спецслужбами нескольких стран. Достопочтенный Чарли Маккабрей, преуспевающий торговец искусством, любитель антиквариата и денег, аморальный и обаятельный гурман и гедонист, а с ним — его роскошная жена, бывшая миссис Крампф, и их слуга, профессиональный головорез и «анти-Дживс» Джок — на очередном витке опаснейших приключений в книге, которой гордились бы Рэймонд Чандлер и П.Г. Вудхаус. Во втором томе блистательной «Трилогии Маккабрея» вы узнаете много нового о контрабанде искусства и искусстве контрабанды, о всемирных заговорах, цареубийцах и китайских спецслужбах. Быть может, даже слишком много для вашего же блага. Мораль не гарантирована, продолжение, по традиции, следует.

---

— Превосходно, превосходно! — загрохотала обладательница. — Вас многому учить на занятиях по грязным дракам не придется. Итак, вы видите, у нас тут исправный экипаж, и вам стоит все время быть начеку. Для вашего же собственного блага, понятно. Но поскольку сегодня у вас тут первый вечер, сюрпризов больше не будет до после завтрака утром. Честное благородное.

Я расслабился. Она заехала огромным кулаком мне в подбрюшье, и я, хватая ртом воздух, убыл на ковер.

— Урок Подрывных Действий Номер Один, — дружелюбно произнесла она. — Никому не доверяйте. Никогда. Нет, прошу вас — не стоит выражаться, как принято на нижних палубах. Некоторые девочки у нас ханжи. — Я осторожно поднялся, планируя следующий ход. — Нет, мистер Маккабрей, меня вам бить не позволяется, я Комендант. Обращаться ко мне вы должны «мадам». Есть ли у вас оружие?

Снобски я предпочел недопонять:

— Ружье? — тяжко переспросил я. — Нет, не захватил. Мне не говорили, что вы сможете предложить мне охоту.

— Я имею в виду, как вам отлично известно, личное оружие — пистолет, если угодно.

— Нет. Обычно я не отвечаю на приглашения в сельские поместья вооруженным. — Я говорил чопорнее некуда.

— Тогда мы должны вас снабдить. Что предпочитаете? Я, например, всегда пользуюсь вот этим. — И она выдернула кошмарную старую мортиру. — Но, с другой стороны, я старомодна, видите ли.

Я презрительно хмыкнул при виде оружия.

— Служебный «уэбли» 38-го калибра на рамке от 45-го, — вот что презрительно хмыкнул я. — Должен храниться в музее. Отдача — как у… дворецкой.

— Возможно, — миролюбиво ответила комендантша. — Но меня устраивает. — И она рассеянно выпустила пулю, коя прожужжала у меня над ухом и вызвала пиротехнический пируэт полена в камине. Уши мои запели от грохота, а из всех пор моего организма хлынул адреналин. — Какое оружие вы бы предпочли, мистер Маккабрей?

Я взял себя в руки.

— «Смит-и-вессон», — ответил я. — 38-й, особый облегченный.

Она одобрительно кивнула и прошагала ко внутреннему телефону:

— Оружейная? А, Нэнси, — один облегченный, одну коробку графитовых патронов, одну твердых, четыре запасные обоймы, набор для чистки и карманную кобуру «тёрстон».

— Плечевую, пожалуйста, — с вызовом потребовал я, ибо фигура моя не позволяет носить пистолеты в брючных карманах.

— Нет, Маккабрей, здесь вы носите боевую форму, а времени рассупонивать гимнастерку у вас не будет, знаете ли.

К нам деловито подскочила коренастая матрона с двумя картонными коробками. Пистолет был еще в заводской смазке. Царственно я возвратил его матроне.

— Прошу почистить, — так же царственно произнес я. — И по ходу дела спилите эту глупенькую мушку.

— Мы сами тут ухаживаем за своими пушками, — рявкнула в ответ она. — И вы от мушки можете избавиться сами, когда утром явитесь в оружейную. То есть в том случае, если я решу, что она вам и впрямь не нужна.

— Теперь почистите его, Маккабрей, — сказала комендантша, — и зарядите графитовыми патронами. Они распыляются при контакте, знаете, и вполне безвредны, если не попадет в глаз. До ужина успеете.

Дворецкая — Этель — провела меня в комнату и, когда я ставил чемодан на пол, запечатлела на моей макушке смачный поцелуй — в точности там, где волосы мои начали немного редеть. Я вытаращился на нее. Она показала мне язык.

— Мне было вовсе не больно, — напучила губки она.

— Мне жаль это слышать, — двусмысленно ответил я.

Комната была спартанской: железная койка, жесткий матрас, никаких простыней, никакого отопления, два грубых одеяла, дильсовый столик и кухонный табурет. В жизни мне выпадали тюремные камеры и поуютнее. Я скрутил крышку с одной из своих полубутылей и энергично сосал из нее, пока чистил оружие. Вскоре мы с пистолетом оба были «чисты, ярки и слегка намаслены», как мы выражались в Армии. Я вставил обойму с графитовыми патронами — однако предусмотрительно первым делом на дно обоймы вложил один из коробки с твердыми. Выйдя из душа, я услышал оглушительный скрежет из какого-то скрытого динамика:

— Маккабрей — движущаяся цель за окном — ОГОНЬ!

Пожав плечиком, я выхватил из-под подушки свой облегченный, откинул шторку, вздернул оконную раму — все во мгновение ока. И едва успел заметить смутный силуэт мишени в человеческий рост — дергаясь, она трюхала по газону. Сдвинув предохранитель, я нажал на спуск. Щелкнуло торжествующе.

— Урок Номер Два, Маккабрей, — произнес динамик. — Всегда держите пистолет заряженным и под рукой.

— Но он, черт возьми, был заряжен, — прорычал я.

— Я знаю. Я вытащила обойму, пока вы были в душе. Неосторожно — весьма.

— Как я, дьявол вас задери, должен мыться с пистолетом под рукой? — завопил я.

— Мешочек для мочалки, — сухо сообщил динамик.

Когда взревел гонг на ужин, я с опаской прошествовал вниз, счастливо осознавая отяжеленный пистолетом брючный карман. Ничто не сравнится со славным новеньким пистолетом в противодействии ощущению кастрации. Ни единой души на меня не напало. Выведя проекцию из заскорузлости моего жилья, я страшился ужина, однако меня поджидал приятный сюрприз. Суп из зайца, тушеный фазан в яблоках а-ля Норман, суфле и остренькая закуска из тех, что любят готовить женщины, — и все запивалось парой децилитров того, что на вкус почти не отличалось от бургундского.

— Превосходно, — наконец изрек я. — Довольно вкусно. — И благодушно воссиял всему трапезному столу. За ужином присутствовали два-три безмолвных мужчины, но большинство персонала и учащихся были женщинами, шесть или восемь из которых выглядели, вне всяких сомнений, сексуально привлекательными и вполне достигшими брачного возраста. Проследив за моим взглядом, комендантша буднично произнесла:

— Не желаете ли девочку, чтобы не мерзнуть ночью?

Я сглотнул, а делать этого, если пьешь бренди, не следует: оно течет не туда. Большая часть моего оказалась на передке рубашки.

— Полагаю, — рассеянно продолжала комендантша, — кто-то из них будет в настроении для буйства… все это насилие по телевидению, понимаете. Не желаете? Что ж, вероятно, это мудро. Нужно беречь силы на завтра.

Я рьяно обратил все свое внимание на женщину средних лет, сидевшую справа. Она оказалась этакой астрологической занудой, которых нынче встречаешь где угодно, и незамедлительно спросила, под каким Знаком я родился.

— Ни малейшего понятия, — ответствовал я, изобильно фыркая и тьфукая.

— О, но вы должны это знать! В какой день вы родились?

Мне показалось цивильным это сообщить — тем паче что она не интересовалась годом, — но я воспользовался случаем прочесть ей свою стандартную лекцию об отупляющей пагубе тех, кто в третьей четверти Двадцатого Века свято верит, будто факт рождения в определенном месте в определенное время способен управлять всем характером и будущим индивидуума.

— Как? — ораторствовал я. — Неужто сие означает, что всякий близнец из тройни будет сбит автобусом одномоментно с его сородичами? Роберт Луис Стивенсон некогда написал фразу, ставшую путеводной звездой всей моей жизни: «Дорогие мои детишки, никогда не верьте тому, что оскорбляет ваш разум». Чтение сей фразы в нежном и восприимчивом возрасте, я уверен, вылепило мою натуру гораздо позитивнее, чем тот миг каких-то, э-э, кхрм, сорок лет назад, когда модный «акуше»[69] глянул на свой ненадежный хронометр и, осознав, что опаздывает на другой вызов, решил избавить мою матушку от дальнейших неприятностей и призвал к высокому наложению щипцов. Я уверен, вы это осознаете?

Она, эта астрологическая зануда, не спускала с лица тот зачарованно-внимательный взгляд, который женщины обычно приберегают для лести напыщенным идиотам. Будучи опытным напыщенным идиотом, я знаю: взгляд этот означает, что женщина вас совершенно не слушает, а лишь дожидается, когда вы прекратите издавать ртом шум, чтобы самой выступить с сольным номером устной речи.

(Так уж вышло — если вам угодно знать, — что родился я в последний день сентября, ибо папенька зачал меня в рождественскую ночь года, оглашать номер коего я не намерен; я убежден в истинности этой информации, поскольку оный папенька сам изложил мне это в присутствии маменьки и нескольких ее подруг: он у меня был такой. Увидев, как я спал с лица, он довольно-таки неверно интерпретировал мои чувства и пояснил извиняющимся тоном, что в означенное время был пьян. Маменька не разговаривала с ним после этого несколько недель, но заметили это немногие, ибо к тому времени она с ним вообще практически не разговаривала. Маменька была женщиной великой красоты и достоинства, хотя особой неприятной до крайности почти во всех остальных отношениях, каковые только можно себе представить, — а равно и некоторых, кои представить себе затруднительно.)