Уинстон Черчилль - Шестидневная война

• Название: Шестидневная война
• Автор: Уинстон Черчилль
• Издательство: Библиотека-Алия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1989

В течение года, предшествовавшего беспримерной победе Израиля в Шестидневной войне, арабский мир играл в опасную игру, смысл которой заключался в подталкивании мира к краю пропасти...

---

Как среди пилотов, так и среди солдат, изнывавших в Южном Негеве от жары, достигающей 100° по Фаренгейту[11], преобладало настроение холодной уверенности в своих силах. Они знали, что численно они уступают противнику; они знали, что их вооружение количественно и качественно уступает вооружению противника. Тем не менее исход войны никогда не вызывал у них сомнения. В отличие от арабских стран в Израиле за несколько недель до начала военных действий трудно было сыскать человека, открыто призывающего к войне, но была полная уверенность, что Израиль сумеет дать отпор арабам.

Один за другим, без суеты и шума, мужчины и женщины покидали свои рабочие места в городах и деревнях и отправлялись на защиту родины. Их величайшей силой было сознание того, за что они воюют. Каждый человек понимал, что если для арабов поражение означало разгром армии, то для Израиля оно означало прекращение его существования как государства и истребление народа. Один израильский офицер, служивший в британской армии во время Второй мировой войны и участвовавший в Аламейнской битве, так представлял себе последствия израильского поражения: «Это была бы вторая Масада. Если бы египтяне добрались сюда, они бы не застали никого в живых. Я предпочел бы убить свою жену и дочь, чем допустить, чтобы они попали в их руки. И я не знаю никого, кто поступил бы иначе».

* * *

Совершенно случайно во время ближневосточного кризиса Гарольд Вильсон находился в Вашингтоне. Задолго до этого было запланировано посещение им Экспо-67 в Монреале и переговоры с канадским премьер-министром Лестером Пирсоном. Визиты британских премьер-министров в США, предпринимаемые дважды в год для обсуждения текущих дел, стали традицией, и поэтому Вильсон отправился на совершенно обычную встречу, которая не привлекла к себе большого внимания. 15 мая, за две недели до этой поездки, де Голль на конференции в Париже вновь подтвердил, что Франция наложит вето на присоединение Великобритании к Общему рынку в ближайшем будущем. За несколько дней до начала ближневосточного кризиса среди проанглийских элементов в администрации Джонсона преобладало мнение, что было бы лучше, если бы Вильсон вообще не приезжал в Вашингтон. Предполагали, что Вильсон либо сделает оскорбительные замечания о войне во Вьетнаме из желания доказать де Голлю, что он, Вильсон, стал, наконец, хорошим европейцем, либо обойдет этот вопрос молчанием, укрепив этим устоявшееся недоверие французов к англо-американской коалиции.

Не следует забывать, что в то время, особенно после поездки генерала Уэстморленда в Вашингтон и его выступления перед специальной объединенной сессией конгресса о Вьетнаме, Белый дом противился любой попытке ограничить американское участие во вьетнамской войне. Английские парламентарии, в том числе правые лейбористы и некоторые консерваторы (например, Дэвид Хауэл), которые посетили США во время весенних каникул, были удручены непреклонной позицией Белого дома. Хауэл так высказался о Джонсоне после своего свидания с ним: «Он, по-видимому, заменил политику молитвой».

В Вашингтон поступило сообщение из Лондона, что против Вильсона выступили в его партии не только левые, но и деятели с репутацией правых. Они обвиняли его в том, что он продолжает поддерживать США во вьетнамском вопросе. В августе 1966 года, когда Вильсон приехал в США с очередным визитом, президент обратил его внимание на то, что в своем частном заявлении в палате общин по поводу первой бомбардировки Ханоя он, Вильсон, «отмежевался» от того, с чем никогда не был связан.

Судя по всему, Вильсон наскучил президенту. По-видимому, Джонсон полагал, что Вильсон пытается нажить политический капитал дома, делая вид, что между ними существует политическая близость, тогда как в действительности президент даже не позаботился уведомить Вильсона о том, что состоит в тайной переписке с Хо Ши Мином. Джонсон не возлагал больших надежд на попытки Англии играть роль посредника. Президент был бы рад, если бы эти усилия увенчались успехом, но ему и его администрации такая перспектива представлялась маловероятной.

Англо-американские переговоры не привели к выработке конструктивного плана действий на Ближнем Востоке. После объявления Насером о блокаде Акабского залива Лондон и Вашингтон пытались подготовить декларацию о свободе навигации, подлежащую последующему одобрению морскими державами. Сообщение об этом, сделанное в палате общин 31 мая Джорджем Брауном, было встречено на передних скамьях правительственного большинства аплодисментами. Подводя итог прениям, премьер-министр предостерег палату общин, что для миротворчества остается мало времени. Он добавил: «Одной из предпосылок установления длительного мира является признание за Израилем права на существование».

Он заявил, что Англия оставляет за собой право действовать совместно с другими странами, если Совет Безопасности окажется не в состоянии принять решение. Из этой речи следовало, что, несмотря на ограниченность времени, не предвиделось никаких практических шагов. Была идея предпринять акцию морских держав с целью ослабления блокады в случае отказа Насера от какого-либо компромисса. Но во время встречи Вильсона с Джонсоном этот проект еще находился в начальной стадии.

В пятницу 1 июня, когда Вильсон прибыл из Канады в Вашингтон, ему был оказан торжественный прием. На южной лужайке Белого дома его приветствовали литаврами и залпами, и был выстроен в полном составе почетный караул. Комментатор Эн-би-си Джо Гарш спросил: «Произошла какая-нибудь перемена в наших особых отношениях с Англией? Зачем эти флаги и двадцать один залп?.. Такое впечатление, что мы встречаем короля Патагонии». Он имел в виду, что Белый дом считал более почетным прием без шумихи.

Вильсон провел наедине с Джонсоном два часа перед ужином и имел двухчасовую беседу с президентом и членами его кабинета после ужина. В 4.30 он появился на пресс-конференции в британском посольстве. В течение получаса он не дал ни одного определенного ответа ни на один вопрос, а вечером, отвечая на тост, поднятый Джонсоном в честь королевы, заметил, что уже дважды в продолжение текущей недели говорил о ближневосточном кризисе: в палате общин и на пресс-конференции. «Было важно, – пояснил он, – чтобы я ничего не сказал по этому поводу, и поэтому я ничего не сказал!».

* * *

Дипломатические переговоры тянулись в Вашингтоне, Нью-Йорке и Лондоне, и у израильтян надежда на создание при поддержке США международной флотилии для открытия Тиранских проливов быстро испарилась.

Хотя на начальных стадиях кризиса британское и американское правительства гарантировали свою помощь Израилю в открытии проливов, в июне израильскому руководству стало совершенно ясно, что эти обещания останутся словами. Не только этот факт, принесший разочарование тем израильским министрам, которые продолжали полагаться на переговоры и международную акцию, но и другие события усилили позицию сторонников действия.

Переговоры израильского министра иностранных дел Абы Эвена, сделавшие его мишенью для насмешек и сарказма со стороны многих его соотечественников и даже некоторых коллег по кабинету, способствовали созданию – в результате его 14-дневного непрерывного паломничества в Вашингтон, Лондон, Париж и обратно – такого общественного мнения, при котором Израиль мог нанести решительный удар. Общественное мнение большинства западных столиц склонилось окончательно на сторону израильтян, когда нежелание Израиля приступить к решительным действиям без уверенности в безрезультатности усилий дипломатии было еще сильнее оттенено безрассудным и провокационным поведением Насера. С каждым днем становилось все более очевидным, что дипломатия ничего не добьется и что маловероятно, чтобы правительства Соединенных Штатов и Англии выполнили свои половинчатые обещания. Это способствовало тому, что в Соединенных Штатах и Англии, а также в таких малых странах Европы, как Голландия, сложилось мнение, что они или их правительства не имеют права осуждать Израиль, если он решит сам заняться своими делами.

В конце первой недели июня израильтяне поняли две вещи. Во-первых, что они не навлекут на себя недовольства президента Соединенных Штатов, как в 1956 году. Во-вторых, что Советский Союз не вмешается. Трудно сказать, явились ли эти выводы результатом верной оценки положения израильской разведкой или был получен по неофициальным каналам намек Джонсона. Разумеется, государственный департамент в лице своего посла в Тель-Авиве Уолворта Барбура дал «красный свет» войне. Тем не менее израильтяне чувствовали, что они могут безбоязненно действовать, если того потребует ситуация. Начальник израильской разведки генерал Ярив рисовал обстановку в очень мрачных красках. Дело было не только в том историческом поцелуе, которым обменялись Насер и король Хусейн в каирском аэропорту: израильтянам стало также известно, что египетский генерал Риад прибыл в Амман, чтобы создать там передовой командный пункт, и что иорданские войска переданы под его командование. Помимо этого, в субботу вечером 4 июня авангард иракской пехотной дивизии и подразделение из более 150 танков начали переправу через реку Иордан, продвигаясь на запад. Это накопление иракских войск, которое должно было завершиться в конце недели, создало новую и очень серьезную угрозу Израилю. Полагая, что израильские силы могут эффективно бороться с 800 египетскими танками в Синае, израильское командование восприняло появление 300-400 дополнительных танков противника в непосредственной близости к основным воздушным базам и населенным центрам своей страны как нетерпимую опасность. Кроме того, египетские летчики стали вести себя слишком нагло. В течение десяти лет, с 1956 года, не наблюдалось ни одного нарушения израильского воздушного пространства египтянами, тогда как только за две недели конфликта произошло не меньше трех инцидентов с египетскими самолетами МИГ-21. Описав полукруг над территорией между Мертвым морем и Эль-Аришем, египтяне пролетели над некоторыми важнейшими авиабазами Израиля и районами сосредоточения основной части израильских бронетанковых сил. Эти полеты производились на высоте 50-60 тысяч футов со скоростью 1,7 мах[12]. Египтяне находились над территорией Израиля не больше 4 минут, и поэтому их не могли перехватить. Хотя израильтяне знали, что фотоаппаратура на борту МИГов может сделать снимок масштаба 1:150000, их беспокоила растущая самонадеянность египетских пилотов. Они опасались, что египтяне могут осуществить новую, более детальную аэросъемку воздушных баз и военных объектов.