Сергей Зайцев - Секира и меч

• Название: Секира и меч
• Автор: Сергей Зайцев
• Издательство: Книжный дом
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2009
• ISBN: 978-985-489-968-8

Герой романа, человек чести, в силу сложившихся обстоятельств гоним обществом и вынужден скрываться в лесах. Он единственный, кто имеет достаточно мужества и сил отплатить князю и его людям за то зло, что они совершили. Пройдет время, и герой-русич волей судьбы станет участником первого крестового похода…

---

Паломники, купцы и иные всякого рода скитальцы с восхищением оглядывались вокруг. Поскрипывала мачта, шумела вода, рассекаемая носом лодки. Кормчий что-то тихонько напевал.

Представилась возможность рассмотреть поближе корабли. Они оказались очень большими. А с берега выглядели такими крохотными!…

Над водой кружили чайки, выхватывали из волн мелкую рыбешку.

Когда лодка прошла середину реки, на носу среди купцов и паломников раздался горестный плач. Все оглянулись на этот плач. Плакал тот бесноватый человек, от которого дурно пахло. Слезы в изобилии стекали у него по щекам, а он размазывал их руками, оставляя на лице грязные разводы и потеки. Никто не бросился спрашивать этого человека о причине плача или же успокаивать его – все уже догадались, что он сумасшедший… Впрочем через минуту плач прекратился, послышался смех. Дурацкий, пронзительный, безудержный смех. Потом этот человек, одержимый бесом, изредка всхохатывая, принялся скакать и кривляться и раскачивать лодку. Гребцы, глядя на него, только посмеивались. Хозяин-кормчий строго хмурил брови. Никто не встревожился случившимся с сумасшедшим припадком. Лодка была слишком большая, чтоб один человек смог перевернуть ее.

Должно быть, так бы все и закончилось: посмеялись бы над одержимым и вскоре забыли бы про него. Если б не испугались кони… Когда сумасшедший начал бесноваться и пронзительно визжать возле них, кони вдруг скосили на него глаза, прижали уши и попятились. Они сорвались с палубы в реку и увлекли за собой Глеба и Марию. Девочка вскрикнула и мигом ушла под воду. Но она отделалась только испугом, ибо Глеб успел ухватить ее за косу и быстро вытащить на поверхность.

Гребцы смеялись, протягивали им с борта весла. Одержимый, радостно вскрикивая, скакал по лавкам.

Марию подняли в лодку. А Глеб добрался до берега вместе с лошадьми.

Паломники говорили Марии, чтобы она благодарила Бога. Ибо все хорошо закончилось. Не окажись рядом Глеба, она могла бы утонуть. И девочка помолилась на берегу.

Глеб собирался задать бесноватому трепку, но того и след простыл…

Глеб укутал Марию плащом, чтобы она согрелась, и посадил ее на коня позади себя. Волк и Щелкун тоже сели в седла. И скоро прекрасный величавый Дунай остался далеко позади.

Проехали только несколько поприщ, а уж снова было чему удивляться. Эти земли заселял народ, язык которого был понятен русскому человеку почти, как свой. Народ сей звался болгарами. И выглядели люди чудно: одни были очень похожи на русских, другие – на половцев или торков. И вера у них была христианская.

Болгары были радушные гостеприимные хозяева и даже не всегда брали с путников деньги за еду. С ними было очень просто разговаривать: болгары – люди горячие, живые – отличались словоохотливостью.

От этих людей наши путники и узнали о крестоносцах. Рассказывали болгары, будто из многих стран стекаются воины-христиане к Царьграду. И идут они по землям многими колоннами, и во всех христианских городах призывают мужчин вооружаться и следовать за ними. Многие, вняв призывам, так и поступают. Одни – по велению сердца, веры; другие – по велению живота, привлеченные разнузданностью и безнаказанностью крестоносцев, шумными попойками и оргиями, какие те устраивали в городах и селах; третьи – из-за ненависти к не христианам, злые на иудеев, одобряющие погромы иудейских домов…

Болгары рассказывали, что основные массы крестоносцев идут из Франции и из германских княжеств. Но Глеб смутно представлял, где находятся эти страны.

Где-то в верховьях Дуная, что ли?..

Отправились в поход и кое-кто из славян.

Болгары косились на меч Глеба, поглядывали на вооруженных побратимов:

– Вот вы не пойдете ли в Святую землю?

Глеб этого еще и сам точно не знал, потому не мог ответить с уверенностью. Но болгары воспринимали его молчание по-своему. Они говорили:

– Тогда вам надо нашить на одежду красные кресты.

Деревню за деревней проезжали побратимы. Теперь их опять окружали горы, но не очень высокие, время от времени перемежающиеся широкими долинами. В этих плодородных долинах было множество возделанных полей, виноградников, садов. Иногда встречались старинные разрушенные крепости, полузасыпанные рвы, сглаженные временем валы.

На одной из стоянок Мария пожаловалась на озноб.

Болгары дали девочке выпить вина и сказали, что скоро озноб пройдет.

Глеб все правил на юг.

Быстро бежали сытые кони. Легко взбирались на холмы.

Мария прижималась к спине Глеба, а руки крепко сцепила у него на животе.

Вдруг она сказала, что ей жарко.

Глеб не удивился: солнце ведь сильно пекло.

Но потом Мария сказала, что ей холодно. Теперь ее как будто била дрожь. Глеб дал Марии плащ. Но через минуту она вернула его, сказав, что ей опять очень жарко и что она обливается потом.

Глеб не обратил внимания на слова Марии, думая, что она дурачится со скуки, как уже не раз бывало.

А Мария вдруг сказала:

– Не бросай меня, Глеб. Руки ее ослабли, и девочка стала сползать с коня. Глеб едва успел подхватить ее, иначе бы она упала на землю и крепко расшиблась. Глеб увидел, что лицо у Марии красно, губы дрожат, и почувствовал, что руки у нее горячи.

– Она заболела, – сказал Щелкун.

И Волк остановил коня рядом, вздохнул: – Тот бесноватый виноват.

А Глеб вдруг припомнил, что Мария боялась переправляться через Дунай – будто на нее холодно смотрели нимфы, и забеспокоился: как бы не вышло чего совсем худого.

Глаза Марии были закрыты. Она дышала часто и тяжело, временами восклицала что-то бессвязное. У нее были жар и бред.

Ночь провели недалеко от дороги.

Марию потеплее укутали. Давали ей понемногу виноградное вино. А Щелкун насобирал каких-то трав и отпаивал девочку отваром. Под утро жар у нее спал.

Но начался сильный кашель. Мария жаловалась на боль в груди и при кашле плакала. И все просила, чтоб ее не бросали, будто знала наверняка, что ее собираются здесь бросить.

Побратимы весьма приуныли, ибо поняли, что Мария заболела сильно.

А они уже так привыкли к ней сердцем и душой!…

Утром сели на коней. Глеб посадил девочку себе на колени, одной рукой обнял ее, другой – правил конем.

Мария дремала, прижавшись к его груди. Иногда приступы кашля душили ее. Девочка была бледна, а губы ее посинели; глаза ввалились.

Медленно шли кони.

Но дальше ехать было нельзя. Мария сгорала на глазах.

Глядя на нее, побратимы едва не плакали от жалости.

Они за это время очень привязались к ней и не раз благодарили Бога за то, что он подарил им Марию…

Не доезжая до города Преслава, побратимы опять сделали привал. Опять варили целебную траву. В это время Глеб с тоской вспоминал Анну. Уж она-то, будь сейчас жива и находись рядом, вылечила бы девочку.

Какие-то болгары проходили по дороге и, увидев, какая путников постигла беда, посоветовали отвезти девочку в монастырь.

Побратимы оживились, ухватились за эту мысль, поскольку чувствовали, что сами бессильны помочь Марии.

Оказалось, совсем недалеко от того места был монастырь святой Ирины – женский монастырь. Болгары сказали, что тамошняя игуменья – известная на всю округу врачевательница. Она быстро поднимет девочку на ноги.

Мария опять бредила, кашляла. У нее снова был жар – еще сильнее прежнего. И она едва ли понимала, что происходит. Из всех она узнавала только Глеба.

Побратимы, собрав свою нехитрую поклажу, поспешили в монастырь. Глеб вез Марию. Девочка жалась к его груди, и так ей как будто было легче. Даже кашель на время стихал.

Мария напоминала какого-то беспомощного зверька – щенка или котенка. Глебу было бесконечно жаль ее. И горький ком начинал подпирать горло, когда Глеб думал, что ничем не сможет Марии помочь.

В расщелине между двумя холмами они нашли тот самый монастырь. Увидели высокие каменные стены, конусовидные крыши башен, четырехконечный крест на соборе. Немощеная извилистая дорога вела к воротам.

Безмолвие царило вокруг.

Глеб и побратимы спешились у ворот. Глеб держал на руках Марию. Волк и Щелкун постучали в обитую медью дверь.

Не было никакого ответа. Только ветер посвистывал в зубцах стен. Сильно сквозило, гудело в подворотне.

Глеб посмотрел вверх. Пламенела в голубом небе красная черепица крыш.

Волк еще раз стукнул в дверь:

– Эй, кто-нибудь!…

За дверью послышался легкий шорох. Скрипнуло, отворяясь, маленькое оконце в стене. В этом окошке тут же возникло строгое, миловидное лицо монашки. Эта женщина молчала; смотрела вопросительно.

Глеб повыше поднял Марию, чтоб ее можно было увидеть из окошка:

– У нас больная девочка. Мы хотим показать ее игуменье.

Бровь монашки удивленно поползла вверх. Трудно было понять, что удивило эту женщину: иноземный выговор Глеба или то, с какой легкостью он поднимал на руках заболевшую девочку?