Стивен Прессфилд - Охота на Роммеля

• Название: Охота на Роммеля
• Автор: Стивен Прессфилд
• Издательство: Эксмо
• Жанр: О войне
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-699-26721-7

Ричмонд Чэпмен — обычный солдат Второй мировой, и в то же время судьба его уникальна. Литератор и романтик, он добровольцем идет в армию и оказывается в Северной Африке в числе английских коммандос, задачей которых являются тайные операции в тылу врага. Рейды через пески и выжженные зноем горы без связи, иногда без воды, почти без боеприпасов и продовольствия… там выжить — уже подвиг. Однако Чэп и его боевые товарищи не только выживают, но и уничтожают склады и аэродромы немцев, нанося им ощутимые потери. На переломе кампании главной целью пустынных групп дальнего действия становится сам фельдмаршал Роммель. По мнению английского командования, только ликвидировав его — любимца Африканского корпуса и талантливого стратега — можно добиться победы…

---

— Эта канитель доведет нас до ручки, — выругался Панч, когда мы остановились залатать проколотую шину и подкачать колеса.

Он имел в виду, что жар солнца и трение о раскаленную землю заставляло воздух в шинах расширяться. Давление в них увеличивалось неравномерно: одно колесо могло показывать 1 атмосферу, другое — 2,5. Перед каждым стартом Стэндадж замерял точное время. Я сидел и ждал его сигнала. Он говорил: «Поехали», и мы начинали движение. Сержант Уоннамейкер вел собственный навигационный журнал, где отмечал направление, градусы, время и расстояние.

Я никогда не видел такую пустыню. Машина двигалась по гладкой поверхности, словно по линолеуму. Если бы у нас был реактивный двигатель, мы могли бы перемещаться со скоростью триста миль в час. Невыразительная плоская равнина скрадывала чувство скорости. Время тянулось, как резина. Минуты казались часами, и наоборот.

Не помню, по какой причине, но я начал рассказывать Стэндаджу об Эйнштейне. О теории относительности, которую нам преподавали в колледже на курсе физики.

— Допустим, человек в лифте спускается вниз со скоростью света. В его руках находится выключенный электрический фонарь, который нацелен в пол. Вопрос: если человек включит фонарь, то с какой скоростью свет дойдет до пола?

— С удвоенной скоростью света, — ответил Стэндадж.

Я сказал, что это был и мой ответ. Но, оказывается, нет! Ничто не может двигаться быстрее скорости света — даже во время путешествия со скоростью света.

— Как-то все запутано, — проворчал Стэндадж.

На этом наша научная дискуссия закончилась. Пустыня теперь бугрилась низкими базальтовыми останцами, с одной стороны которых тянулись длинные песчаные скаты, нанесенные ветром. Мы огибали их — не по широкой плавной дуге, а по ломаной кривой, чтобы сохранять расчеты верными. Через двадцать миль горы стали выше и острее, образуя преграды, в которых нам приходилось находить лощины и проходы. Скорость и направление менялись каждые пять минут. Это начинало тревожить нас. При почти нулевой влажности трудно было сказать, какая температура нагнеталась южным ветром. Наши мозги варились под арабскими головными уборами — точнее, под теми пародиями на keffiyehs, которые мы соорудили из тряпок и полосок ткани. Левым ухом я слышал, как в двух канистрах за командирским креслом плескался бензин, отданный нам Ником Уайлдером и сержантом Кехое. Мой взгляд был прикован к солнечному компасу. В пустыне так пусто и гладко, что вам не обязательно смотреть вперед. Я подсчитывал в уме время и оставшееся горючее. Сто шестьдесят миль до Южной пирамиды на скорости двадцать миль в час. Это примерно восемь часов езды. Мы отправились в путь в 07:10. С учетом двух часов на полуденную лежку и получаса на чай и обед, мы могли достигнуть нашей цели около 17:40. На 25 октября закат намечался в 19:51. То есть у нас имелся час дневного света на поиски склада. Нога сама надавила на педаль «газа».

— Сэр!

Это Стэндадж заметил ускорение.

— Извини.

Я уменьшил скорость.

— Вы можете гнать вперед, как молодой гусак. Но только помните, Чэп. Здесь медлительный человек приходит раньше торопливого.

К десяти часам солнце вошло в полную силу. Невозможно описать жар ливийской пустыни тем людям, которые не переживали его. Это нереально высокая температура. Пекло ада на Венере. Мы двигались по дороге, проложенной годы назад итальянцами. Она загибалась на юго-восток к оазису Кафры. Стэндадж сверился с картами прежних патрулей ПГДД и сказал что какое-то время мы могли использовать этот путь, который представлял собой двойную колею, отмеченную через каждый километр железными столбиками. Мы проносились мимо них в поднимавшемся мареве жара. Часто внизу у столбиков в штемпельной тени я замечал какие-то округлые и маленькие предметы.

— Что это, Панч?

— Птицы.

Я прищурился.

— В это время года маленькие засранцы мигрируют через пустыню. Некоторые из них настолько слабые, что падают на землю.

По его словам, у них не было ни шанса на выживание.

— Они просто садятся и ждут смерти. А потом ветер рассеивает их прах по барханам.

По записям Стэндаджа, мы проехали больше ста миль. Вокруг нас дрожал и переливался красками мираж. Уоннамейкер помахал нам рукой, предлагая устроить полуденную лежку. Мы остановились в центре огромной сковородки, мерцавшей в солнечном пекле. Это уже был не жар Венеры, а домны Меркурия. Мираж искажал обзор так сильно, что, если бы в полумиле от нас проехала дивизия танков, мы не увидели бы ее. Два прошлых часа никто не думал ни о чем другом, как только о глотке воды. Парни растянули брезент под грузовиком и занялись своими нуждами.

Стэндадж определял нашу позицию по замерам на теодолите. Грейнджер вел хронометраж. Панч присматривал за чаем, проверял брезент на пулеметах и одеяла, которые предохраняли сиденья и руль от солнечного жара. Я, будучи водителем, отвечал за работу двигателя, состояние шин и ремней, за уровень масла и за воду в радиаторе. При такой высокой температуре металл начинает расширяться, а резина плавиться. Поэтому вам приходится следить за вещами, на которые вы никогда не обращали внимания в умеренном климате. Шины выпирают из ободов, тяги деформируются, лопасти начинают бить по креплениям. Нужно было проверять все прокладки, иначе некоторые из них буквально исчезали со своих мест.

Закончив осмотр, я направился к Уоннамейкеру, Грейнджеру и Дюррансу — во-первых, чтобы размять ноги; во-вторых, чтобы убедиться в готовности их экипажа к дальнейшей поездке. За кабиной, на откидной панели правого борта, уже стояла рация № 11. Еще одна откидная панель служила письменным столом. Уоннамейкер и Дюрранс собрали и установили шесты для антенны Уиндома. Когда ее подняли, Грейнджер связался с Джейком по рации. Патрули Исонсмита и Уайлдера тоже остановились для полуденного отдыха. Сигналы передавались шифром. «Один семь» означало: «Все в порядке, остановились». Грейнджер отбил их на ключе за одну секунду. Через несколько мгновений мы услышали: «Девять-девять». «Сообщение получено, продолжайте». Затем еще одна девятка. «Дальнейших инструкций не имеется». Мы сняли шесты и вставили их в гнезда на борту грузовика. Грейнджер отсоединил провода антенны и сложил их в ящик.

Мы нырнули в тень под грузовиками. Термометр Панча показывал 128 градусов по Фаренгейту.

— Неплохо, — сказал он.

— Эй, а кто это? — крикнул Стэндадж.

С неба спустились две птицы. Они коснулись песка у левого переднего колеса и тут же перебежали в тень под шасси, где мы трое, лежа на брезенте, изумленно косились на незваных визитеров. От удивления мы даже приподнялись на локтях. Птицы отпрянули назад, но перетерпели страх. Когда Панч достал флягу и поставил перед ними колпачок с водой, они запрыгнули нам на руки, чтобы дотянуться до влаги.

— Что это за вид?

— Похоже, стрижи.

Они имели пятнистые головы, серо-белые тельца и черные хвосты, напоминавшие фалды от фрака. Панч налил им вторую крышечку.

— Что, ребятки, не хочется обратно на солнышко?

Вторая птица пила прямо с ладони Стэндаджа.

— Поехали с нами. Будете нашими талисманами.

Через минуту кто-то из нас сделал неловкое движение, и птицы улетели.

— Даже печаль какую-то навеяли, правда? — спросил Панч.

Наши два грузовика стояли бок о бок. Один затенял другой. Кроме того, оба экипажа могли переговариваться друг с другом, не вылезая под солнце. Я сверил нашу позицию по данным Уоннамейкера и Стэндаджа. До Южной пирамиды камней оставалось 80 миль. Если бы мы отправились в путь в 13:00 и держали скорость около 20 миль в час, то достигли бы МВР (места вероятного расположения) с часом дневного света в запасе. Я завел с парнями разговор и предложил им передвигаться на более высокой скорости — лишь бы моторы не перегрелись.

— Теряя что-то на горючем, мы сэкономим минуты дневного света. Я не хочу блуждать в темноте в поисках канистр, запрятанных в скалах. Вы как? Согласны?

Грейнджер возился с чаем и открывал мясные консервы. «От Либби. Говядина. Животные выращены на чистом зерне. Продукт из Бразилии». Сначала он пробивал ножом в банке дыру, чтобы выпустить воздух, затем отгибал снизу кольцо открывалки и прорезал ею паз вокруг середины (более широкой, чем дно). Один хлопок основанием ладони, и горячий липкий кусок розовато-серой говядины, с желатином по бокам, выскальзывал в миску.

— Бисквиты и чай! Что еще нужно мужчине?

Уоннамейкер согласился с моим предложением. Он тоже был не прочь добраться до склада пораньше.

— В пустыне ничто не бывает там, где вы думаете. К тому же после темноты мы можем попасть в плохую ситуацию. Патрули не раз обстреливали друг друга по ошибке.

В 13:15 мы снова двинулись в путь. Местность стала неровной. Нам пришлось объехать несколько базальтовых хребтов. Каждый зигзаг вносил в навигацию еще большую неопределенность. Мой перегретый мозг трещал от мыслей. Что произойдет, если мы не найдем склад горючего? Мы останемся без бензина в пятистах милях по другую сторону Песчаного моря и в трехстах милях от Джейка и Ника. А как мы уязвимы на таких хрупких и постоянно ломающихся машинах! Я заметил, что напряженно прислушиваюсь к малейшим необычным звукам. Панч с усмешкой покосился на меня со своего сиденья.