Мария-Луиза Франц - Избавление от колдовства в волшебных сказках

• Название: Избавление от колдовства в волшебных сказках
• Автор: Мария-Луиза Франц
• Издательство: Класс
• Жанр: Психология
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-86375-148-1

Волшебные сказки про заколдованных героев мы еще в детстве читали с замиранием сердца. Приключения, накал страстей, драматизм сюжетных поворотов… В этой книге мотив колдовства и избавления от него — на центральном месте.

Автор ее, известный юнгианский аналитик М.-Л. фон Франц, как всегда, удивляет и увлекает неожиданными сравнениями и параллелями. Например, утверждая, что заколдованный принц — это человек во власти невроза. Он так же страдает от внутреннего конфликта, как герой, вынужденный носить звериную кожу. И порой действует себе во вред, словно околдованный злыми чарами. И должен пройти немало испытаний, прежде чем избавится от напасти. И у каждого героя свой путь к избавлению от колдовства — как у каждого человека свой путь к исцелению.

---

Мария-Луиза фон Франц Избавление от колдовства в волшебных сказках (The Psychological Meaning of Redemption Motifs in Fairytales) Серия: Библиотека психологии и психотерапии

От издателя

Волшебные сказки про заколдованных героев мы еще в детстве читали с замиранием сердца. Приключения, накал страстей, драматизм сюжетных поворотов… В этой книге мотив колдовства и избавления от него — на центральном месте. Автор ее, известный юнгианский аналитик М.-Л. фон Франц, как всегда, удивляет и увлекает неожиданными сравнениями и параллелями. Например, утверждая, что заколдованный принц — это человек во власти невроза. Он так же страдает от внутреннего конфликта, как герой, вынужденный носить звериную кожу. И порой действует себе во вред, словно околдованный злыми чарами. И должен пройти немало испытаний, прежде чем избавится от напасти. И у каждого героя свой путь к избавлению от колдовства — как у каждого человека свой путь к исцелению.

Аналитический стиль, научная точность, подкрепленная многолетним практическим опытом, прекрасное знание культурного контекста делают книгу особенно интересной для специалистов в области аналитической психологии, психоанализа, психодрамы, гештальт-терапии, арттерапии и др. Кроме того, она несомненно вызовет интерес у людей, работающих в смежных с психологией областях — филологии, социологии, прикладной лингвистики.

Глава 1

Английское слово redemption (искупление, освобождение, спасение, избавление) в данном случае не следует связывать с христианской догмой и теологией, где это понятие имеет много значений. В сказках оно относится к такой ситуации, когда на какого-то персонажа наложено заклятие или колдовские чары, а затем он избавляется от этого благодаря определенному развитию событий или случайному стечению обстоятельств. Такая ситуация коренным образом отличается о того, что утверждает христианское учение.

Заклятие может быть самым разным. Обычно заколдованный мифологический или сказочный персонаж принимает обличье животного или безобразной старухи (старика), но, освободившись от злых чар, снова превращается в принца или принцессу. Чаще всего заколдованный сказочный герой превращается в животного (медведя, волка, льва), или птицу (утку, ворона, голубя, лебедя или сову), или змею. Порой заколдованный сказочный герой, сам того не желая, вынужден творить зло и разрушение. Например, принцесса должна убивать всех претендентов на свою руку, но в конце сказки, когда спадают колдовские чары, она говорит, что до сих пор вела себя, подчиняясь злой воле, но теперь ее воздействие закончилось и она свободна. Таковы основные разновидности злой судьбы, которая выпадает персонажам волшебных сказок и от которой они в конце концов освобождаются.

Я решила не рассматривать конкретные сказки целиком, а обсудить соответствующие мотивы разных сказок, чтобы показать различные типы заклятий, так как считаю, что они имеют важный психологический смысл, а часто содержат основную сказочную тему. Человека в состоянии невроза можно сравнить с заколдованным сказочным персонажем, ибо люди, оказавшиеся во власти невроза, обычно страдают от постоянного внутреннего конфликта и имеют пагубные склонности и по отношению к самим себе, и по отношению к окружающим. Они вынуждены вести себя гораздо хуже, чем могут, и действуют бессознательно, помимо своей воли. Волшебные сказки, в которых говорится о таких персонажах, как правило, уделяют внимание не столько самому колдовскому заклятию, сколько способу, позволяющему от него избавиться. А значит, из сказок можно узнать, что общего между психотерапевтическими методами (и процессом исцеления) и освобождением героев от колдовских чар.

Самым общим примером могут послужить заколдованные сказочные персонажи, которые должны окунуться в воду или в молоко, а иногда и вытерпеть побои. Другие персонажи, чтобы избавиться от колдовства, просят, чтобы их обезглавили. Так бывает, если их превратили в лису, или льва, или другое животное, и чтобы расколдовать, им нужно отрубить голову.[1] Иногда нужно, чтобы заколдованного героя полюбили или поцеловали, или ему необходимо съесть какое-то растение и т. п. Иногда сказочный герой должен сбросить с себя звериную шкуру, в которую превратилась его кожа, или, наоборот, набросить на себя кожу животного. Иногда героя должны о чем-то спросить или, наоборот, не должны ни о чем спрашивать. Все эти мотивы мы должны тщательно рассмотреть.

Психотерапевты разных направлений часто надеются найти рецепты и диагнозы заболеваний. Юнгианские психологи — в отличие от других психологических школ — всегда говорят, что у них, к сожалению, нет ни рецептов, ни диагнозов. Каждое заболевание — это уникальный процесс, присущий конкретному человеку, а индивидуальные случаи всегда отличаются друг от друга. А значит, мы имеем право сказать, что у нас нет готовых терапевтических рецептов. Следовательно, мы вообще не будем это обсуждать, а можем лишь посоветовать практикующим психотерапевтами, как следует себя вести себя с конкретным пациентом. Мы убеждены, что в такой сложной ситуации, когда у врача или аналитика нет строгих правил, на которые он мог бы опереться при лечении пациента, можно получить намек, что именно следует делать, только обратившись к сновидениям пациента и интерпретируя их осторожно и объективно, не привнося в интерпретацию собственных теорий.

Поэтому единственная терапевтическая помощь, на которую мы можем рассчитывать, — это объективная и точная интерпретация мотивов сновидений, позволяющая понять, какое средство лечения предлагает нам бессознательное. В таком случае мы вступаем в область, которая является не только индивидуальной: ведь хотя процесс исцеления в каждом случае уникален, образное представление инстинктивных процессов, которое дают волшебные сказки и мифы, обладает «общей достоверностью». Так же, как все люди — при многочисленных различиях между ними — ходят на двух ногах, имеют один рот и два глаза, так и человеческая психика — при всех различиях — обладает фундаментальными структурными свойствами, характерными для каждого человека. На этом уровне коллективного бессознательного можно найти образное представление типичных процессов лечения типичных заболеваний. Если, например, аналитику в общем известно, что означает купание заколдованного человека, а пациенту снится сон, в котором анализ изображается как купание, то аналитик может интуитивно догадаться, какой тип лечения следует предложить. С другой стороны, если пациент видит во сне, что ему приходится разрезать человека на части, аналитик опять может интуитивно уловить направление процесса исцеления и также кое-что понять, как поступить в данном случае. Естественно, всегда возникают сомнения в том, кто должен купаться или кого следует обезглавить, но эта информация обычно содержится в материале сновидения.

Таким образом, нам следует более внимательно посмотреть на свой материал и обсудить одну общую проблему, которая затрудняет понимание мифологического материала, особенно волшебных сказок. Если просто читать такую сказку, испытывая некие чувства, то неизбежно возникает мысль, что главный сказочный герой (принцесса, принц, юноша или девушка) — это обычный человек, с которым вы идентифицируетесь (как правило, женщины идентифицируются с женскими персонажами, а мужчины — с мужскими) и разделяете с ним все его страдания. Если вы читаете мифологические произведения — например, «Одиссею» или «Эпос о Гильгамеше», — то идентификация облегчается благодаря типичному поведению героя, который, как обычный человек, боится, печалится, радуется и т. п. Он может быть в растерянности и спрашивать: «Что мне делать?» — совсем как обычный человек, с которым может идентифицироваться читатель. То есть мифологические персонажи гораздо больше связаны с психологией своего народа, чем герои волшебных сказок.

Ученые отмечали (и их мнения довольно убедительны), что герои волшебных сказок очень отличаются от мифологических героев. Персонажи волшебных сказок гораздо менее человечны, то есть лишены внутренней жизни, присущей человеческой психике. Они не обращаются внутрь себя, у них нет сомнений, они не ощущают неопределенности и не обладают обыкновенными человеческими реакциями. Сказочный герой отважен, никогда не теряет мужества и сражается до тех пор, пока не победит врага. Сказочная героиня выдерживает мучительные страдания и проходит много тяжелых испытаний, пока не достигнет своей цели. Однако в сказках ничего не говорится о возможных человеческих реакциях. Доктор Макс Люти даже утверждает, будто фольклорные герои могут быть только «черного или белого цвета», что они похожи на шаблоны, обладающие раз и навсегда заданными чертами: умом, способностью переносить страдания, преданностью и т. д. — и остаются такими на протяжении всего повествования. У героя волшебной сказки никогда не бывает ничего похожего на изменение психологической установки, тогда как в мифе изменение установки встречается довольно часто. Следовательно, несмотря на наличие характерных человеческих качеств, героев волшебных сказок в буквальном смысле нельзя назвать человечными, ибо они представляют собой не столько типы людей, сколько архетипы, а значит, их черты нельзя сопоставлять с характеристиками человеческого Эго. Героя волшебной сказки нельзя считать просто мужчиной, а героиню — просто женщиной.