Лев Толстой - Дневники и записные книжки (1909)

• Название: Дневники и записные книжки (1909)
• Автор: Лев Толстой
• Жанр: Русская классическая проза

---

Теперь 4 часа, ложусь спать.

1) Всякий добросовестный работник знает радость исполнения дела. Такая же, только в много раз большая — та, к[оторою] испытываешь дело любви, когда поставил его делом жизни. Особенность же этой радости при исполнении дела любви та, что делу этому, а следовательно, и радости от него ничто не может помешать,

2) Буддисты говорят, что как старики забывают всё прошедшее, так и вновь нарождающиеся души не помнят прежних жизней. Прибавить к этому можно еще то, что, приближаясь к смерти (в старости), мы не только забываем прошедшее, но и теряем всякий интерес к будущему, т. е. выходим из жизни временной и приближаемся к безвременному началу жизни, к Богу.

Вечером неприятн[ый] разговор с Зосей, т. е. я приписываю важность тому, ч[то] ее не имеет. — Простился с милым Н[иколаем] Николаевичем].

27 Ин.

Проснулся слабым. Ходил по парку. Поправлял Е[диную] З[аповедь], кажется, не дурно. Письма хорошие. Сейчас ничего не хочется делать. От Саши (тяжелое о Соне). Она не едет.

Записать:

Всё вещественное даже не ничтожно, а ничто, п[отому] ч[то] всё всегда есть a/? = 0, часть бесконечного. Действительно существует только «я» -мое сознание. Скажут: «если так, то ничего нет; нет жизни или смысла ее». Это неправда. Жизнь в уяснении, а это уяснение может происходить только в мире временном и пространственном, к[оторый] сам в себе не имеет значения, но необходим для работы уяснения сознания. Магомет, кажется, сказал: Бог захотел не один испытывать бла[го] и сотворил людей.

Грустно, грустно, хочется плакать. 2-й час.

29 Ию.

Записать: 1) Как мы привыкаем креститься, произносить слова молитвы, так можно и должно привыкнуть любить и уважать людей. Благодарю Бога, недавно начал, а начинаю привыкать: делаю часто бессознательно. Помоги Бог! Как хорошо.

2) К Е[диной] 3[аповеди]. — Думать, что меня родила волшебница, к[оторой] я не вижу, а не мать, к[оторую] вижу, значит лишиться радости матер[инской] любви. А это самое делают люди, воображая себе Бога несуществующего, Бога— Творца всего мира и разных чудес, и потому не знающие своего истинного Бога, проявляющегося в любви.

Странное дело: вчера, 28-го, ничего не записал в дневник. Вчера после обычной прогулки почувствовал слабость и только дурно позаписал кое-что в Единую] 3[аповедь]. Интересные письма, но не отвечал. От Ч[ерткова], ч[то] он приодет. Послал ему телеграмму. Ездил верхом в Ломцы и оч[ень], оч[ень] устал и промок от дождя. За поздним обедом Сверб[еева], потом вечером играл в карты, Голицина. Зося уехала. Смешно ее пристрастие ко мне. В роде ухаживания за человеком из-за его денег, когда человек знает, что у него их нет.

Нынче 29. Встал рано. Казалось, спал хорошо. Пошел гулять, хорошие мысли, нужные, но на половине прогулки ослабел, насилу дошел. И дома ничего не мог делать путного. Поправлял Е[диную] 3[аповедь]. От Ч[ерткова] известие, что он не приедет. Это лучше. Слабость всё хуже и хуже. Спал днем от 2 до 4-го часа. Теперь 5-й, встал и все-таки слаб.

30 Ин.

Вчера вечер ничего не делал. Прошелся. Немного свежей. Сегодня хорошо спал. Ч[ертков] приезжает. Поеду в час. Гулял. Написал новую главу о чудесах недурно. Хорошие письма от мужиков и Молочн[икова]. Письмо Александра. Записать:

1) Кажется, старое: Истинное знание только одно: знать, как жить. Люди же знают оч[ень] многое, а не знают это и даже думают, что этого нельзя и не нужно знать. Ненужное знание забивает им головы и мешает знать то, ч[то] нужно.

2) Чудеса нужны тем, у кого нет разумной основы для веры.

3) При вере в любовь просить не о чем. Надо только делать.

3 Июля.

Два дня пропустил. 30 Июня. (Зачеркнуто: Писал чуть-чуть Е[диную] 3[аповедь] и, кажется, письма.) Поехал к Ч[ерткову]. Радостное свидаыие с ним. Вечером опять к нему. — I И[ю]л[я]. Утром писал оч[ень] недурной ответ крестьянину об образовании. Не кончил еще. Поехал на ярмарку. Хорошо б[ыло], но ожидал большего. Вечером к Ч[ерткову]. Опять хорошо очень было. Он сделал замечания об Е[диной] 3[аповеди] верные. — 2 И[ю]л[я]. Страшно слаб. Чуть-чуть приписал к «О науке» и ничего не делал. На душе недурно. Отложил отъезд. Как нарочно, вчера играла со мной в карты воспитанница Сухотина, директриса гимназии, с белыми руками, сытая, хорошая, выхоленная крестьянская сирота, к[оторой] дали образование...

Нынче встал рано, слаб, но хочу все-таки поехать.

Записано что-то, чего не могу ни разобрать, ни вспомнить.

5 Июля [Я. П.]

Поехал 3-го, как решил. Был у милого Абрикосова. Таня провожала до Мценска. Поехал в 3-м классе, и оч[ень] приятно— жандарм и переселенцы. Те люди, с к[оторыми] обращаются, как с скотиной, а к[оторые] одни делают жизнь и историю (если она кому-нибудь интересна). Дома хорошо. Саша всё такая же и хорошая. — Вчера, 4. Читал кучу писем. — Есть хорошие. Ездил к Гале проститься. Писал О Науке немного. После обеда пришел мил[ый] Николаев. Хорошо говорили, и поправил по его совету места в «Неизбежном Перевороте». Здоровье не дурно. На душе оч[ень] хорошо. Хочет[ся] обращаться к Богу, и все не наход[ил] обращения. Нашел наилучшее: благодарю, благодарю и благодарю за великое благо жизни. Проснулся в 5 и много думал обо всем — что и плохо.

Записать:

1) Самый трудный, критический возраст — это когда человек перестает телесно расти, сильнеть... я думаю, около 35 лет. Развитие, рост тела кончается, и должно начинаться развитие, рост духовный. Большей частью люди не понимают этого и про— должают заботу о росте телесном, и ложное взятое направление бывает губительно.

2) Не могу не удивляться, зачем Бог избрал такую гадину, как я, чтобы через нее говорить людям.

8 Июля.

Третьего дня, 6-го. Не помню; кажется, поправлял немного о Науке. Ходил по саду. Ничего больше не помню. На душе хуже. Но не падаю. Ив[ан] Ив[апович] милый б[ыл], хорошо говорили. Вчера совсем ничего или почти ничего не писал. Ездил к М[арье] А[лександровпе]. Олсуфьевы. Вечером Андрей. Мало борюсь с отвращением к нему. Хочу и буду бороться. Соня больна рукою. Олс[уфьевы] и Маша приятны. Читал Маше.

Нынче, 8-го, писал оч[ень] недурно. Да, забыл, вчера б[ыл] бестолковый разговорщик, я недобр был. — Ездил верхом один тихо. Сашины дела кончились. Стражника нет больше.

Нынче 11 Июля.

Нынче оч[ень] хорошо доканчивал о Науке. Ездил с Оничкой к Чертковым. У нас Денисенки, к[оторые] мне оч[онь] приятны. Сейчас Леночка рассказала мне историю Веры. Я рад б[ыл] узнать.

Вчера тоже писал письма вечером, а потом О Н[ауке] и, главное, каже[тся], кончил Е[диную] 3[аповедь] и письма.

Третьего дня помню только, что ездил верхом. Не помню. Устал. Решил ехать в Штокгольм. На душе хорошо.

12 Июль.

Оч[ень] мало спал. С утра дурно обошелся с глупым малым, просившим автограф. Два раза начинал говорить с ним серьезно, оба раза он перебивал меня, прося «на память». Вчера вечером б[ыло] тяжело от разговоров С[офьи] А[ндреевны] (Зачеркнуто: и др[угих]) о печатании и преследовании судом. Если бы она знала и поняла, как она одна отравляет мои последние часы, дни, месяцы жизни! А сказать и не умею и не надеюсь ни на какое воздействие на нее каких бы то ни было слов.

С утра до кофе взялся за О Науке и поправил, но весь вышел. Усталость мозга. Утром в постели записал кое-что для конгреса.

Записать:

1) Думал о старом вопросе: свободе воли. Думал вот что: Если бы кто хотел сомневаться в том, что в человеке есть... Нет, не могу писать. Голова слаба. Может быть, после.

2) Записано так: Сначала жутко отрешиться от мнения людского так, чтобы ложное, унизительное о тебе мнение людей не трогало тебя, — жутко и одиноко, но если удастся осилить, поставить всё перед Богом в себе, перед своей совестью, как твердо, непоколебимо, свободно. Юродст[во] великое дело.

Было 7 посетителей: юноша с сочинениями, потом совсем сочинитель, умный, Новиков. После обеда поехал к Ч[ертковым], читал там О Науке. Приятные разговоры о прочитанном. Записать нечего и некогда.

13 Июля.

Встал слабый. Но работал О Щауке] недурно. Гулял слабый. Вечером Николаев, Голденв[ейзер]. Сон лучше.

14 Июля.

Встал слаб. Кое-что записал ночью. Опять всё утро занимался письмом О Науке. Всё это не совсем кончил. Ездил с Оничкой в засеку. Очень приятно. Заснул. Встал оч[ень] слабый. Соне хуже. Много думал — не важного, но хорошего, даже очень. Теперь 9-й час. Записать:

1) И самое главное: Не могу отделаться от заботы о сужд[ении] людей. А как только есть эта забота, нет заботы о душе. Нынче несколько раз ловил себя на этом. И всякий раз, как только вспоминал, сознавал свой грех, думал о том, как бы только не переставая быть с Богом, т. е. любить всех, так сейчас и хорошо. Так б[ыло] нынче утром с бабочкой с ребенком — просила на бедность, плачет, говоря, что несет последний расстегай продавать, и показывает узел с расстегаем, а ребеночек миленький, веселенький, хлопает ручонкой по узлу и смеется. И так мне хорошо, трогательно это было, и я так хорошо полюбил ее, и так свободно на душе стало. Другой раз на езде верхом тоже что-то неприятно стало от мысли о нелюбви ко мне людей, вспомнил то, ч[то] я люблю их — и сейчас радостно. Тоже в слабой степени бы[ло], когда вернулся — и 5 оборванных просителей. Вспомнил — и хорошо стало.