А. Сахаров (редактор) - Николай II (Том II)

• Название: Николай II (Том II)
• Автор: А. Сахаров (редактор)
• Издательство: Армада
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1998
• ISBN: 5-7632-0794-7

Сколько ещё времени – будет наша несчастная Родина терзаема и раздираема Внешними и Внутренними врагами?

Кажется иногда, что дольше терпеть нет сил, даже не знаешь, на что надеяться, чего делать?

А всё-таки никто как Бог!

Да будет Воля Его Святая!»

Запись в Дневнике

Николая II через год

после отречения

2(15) марта 1918 г.

---

– Прежде всего я буду переводить все бразды правления из Петербурга на Ставку… Ты, Стана, права, Уложение о полевом управлении войск даёт мне для этого все возможности… Прав у Главнокомандующего в полосе действия фронтов больше, чем у самого Государя, а эту полосу можно со временем расширить до Москвы и Кавказа, то есть на самые населённые и развитые губернии империи. В этой полосе у любого моего прапорщика будет больше административных прав, чем у губернатора!.. – воодушевился великий князь. – Затем… я буду вызывать министров из Петербурга на Ставку с докладами, требовать от них больше, чем требует Ники, и пусть попробуют они не исполнить мои приказы!.. – грозно оглядел он стол. – Самыми первыми я вызову Сазонова и представителя «польского коло» в Государственном совете графа Сигизмунда Велепольского и прикажу им подготовить мой манифест полякам…

– Но, друг мой, – неожиданно вмешался Пётр Николаевич, – ведь граф близок ко Двору Ники, и он вряд ли послушает тебя…

– Он послушает Сазонова, а Сазонов будет делать то, что я ему скажу… А вообще, Пусси, не мешай мне думать… – напустился великий князь на своего брата, которого и в грош не ставил, не то что его жену.

– Николаша, ты говорил недавно, что хотел бы в этой своей должности укрепить отношения с Родзянкой, Гучковым и другими представителями общественности, посулить им реформы, а может быть, и «ответственное» правительство, о котором они давно мечтают… – вкрадчиво продолжила линию сестры Милица.

– Всё так, но надо осторожно встречаться с Гучковым, ведь за ним следят люди дворцового коменданта Воейкова, и всё сразу становится известным Ники и Аликс… Я вовсе не хочу, чтобы они что-то заподозрили с моих первых шагов…

– Тебе будет трудно, дорогой мой, – вздохнула Стана. – Твой враг Сухомлинов ожесточён тем, что Ники назначил не его, а тебя Верховным, и будет плести интриги…

– Ха-ха, – самодовольно хохотнул великий князь, – все силы и власть теперь будут в моих руках, и сам Государь не сможет защитить своего любимца… Мы расправимся не только с Сухомлиновым и его людьми в армии, но раздавим и эту гадюку Распутина, пусть только он окажется где-либо в зоне действия моих фронтов!.. Я прикажу его повесить, а потом военно-полевой суд, подчинённый мне, докажет, что он был германским шпионом!.. Ха-ха-ха!

Николай Николаевич исторг из себя хриплый злобный смех, как будто он уже увидел своего смертельного врага болтающимся на суку поблизости от его Ставки.

– Я доберусь и до Александры!.. – пообещал он своим сотрапезникам и погрозил кулаком куда-то в сторону Александрии.

– Николаша, не будешь ли ты возражать, если мы со Станой переедем в Киев и будем там жить в Покровском женском монастыре?.. В том самом, где жила и умерла твоя матушка?..

Великий князь не понял желания свояченицы и жены покинуть роскошные дворцы в Петербурге и Петергофе, светское общество, в котором они почти царили, если не считать двух Марий – Минни и Михень… Стана решила сама объяснить супругу причины столь неожиданного решения.

– Во-первых, – принялась она загибать пальцы на левой руке, – в Киеве будет меньше соглядатаев, чем в Петербурге. А особенно – в монастыре, где настоятельница – наша старая подруга… Во-вторых, Киев много ближе к Барановичам, где стоит твоя Ставка, и мы сможем чаще навещать тебя… В-третьих, из Киева нам будет легче вести кампанию по увеличению твоей популярности, ибо мы с Милицей – славянки, Киев – центр православия, где уже есть у тебя влиятельные друзья в Святой Церкви – киевский митрополит, например… Может быть, ты сможешь включить Киевскую губернию в прифронтовую зону, где всё будет подчиняться тебе, а мы будем стараться добиться этого из самого Киева… И в-четвёртых, ты сможешь отдать приказ установить между Барановичами и Киевом прямой провод для наших постоянных разговоров с тобой и поддержки тебя… Ведь мы будем постоянно молиться за тебя в монастыре! И Бог услышит наши молитвы!.. В Петербурге о прямом проводе слишком скоро узнает Александра, и на нём окажется слишком много ушей!..

– Я их собственноручно обрублю моей шашкой!.. – грозно изрёк Верховный Главнокомандующий. – Вы забыли, мои милые, что министр внутренних дел Маклаков[124] – мой человек, товарищ министра Джунковский – тоже мой человек и многие, многие другие, кто делает сейчас вид, что они ходят под Государем, обязаны мне своей карьерой!.. Они сразу доложат мне, кто и по чьему поручению осмелится подслушивать Главнокомандующего!.. Так что не беспокойтесь… Но рациональное зерно в ваших рассуждениях есть!.. – милостиво согласился Николай Николаевич.

Обер-шенк двора Петра Николаевича, хорошо знавший привычки своих патронов, собственноручно принёс серебряный поднос, уставленный бокалами с шампанским. Дамы и Пусси взяли по одному, Николаша поставил рядом с собой два.

– Возьми и ты! – милостиво обратился он к придворному. – За лёгкую и быструю дорогу на Берлин! Помогай нам Господь! – перекрестился правой рукой Верховный Главнокомандующий, держа в левой бокал с искрящимся золотистым напитком.

Все истово сотворили крестное знамение, и, пока пили шампанское, Николай Николаевич отставил два пустых бокала и потянулся за третьим.

49

С первых дней войны Царское Село, Гатчина, Петергоф, Павловск и другие загородные гнёзда членов Царской Фамилии и аристократии почти не изменили своего облика. Единственное, что произошло, – блестящие гвардейские мундиры офицеров и нижних чинов были заменены на серо-зелёную походную форму. Но точно также играла музыка в павильоне подле вокзала Павловска, куда собирались чиновные дачники, чтобы послушать мелодии Штрауса, хоть он и был австрийцем, Легара и других модных композиторов, показать яркие летние наряды своих дам. Правда, в первые же дни после объявления войны вышел царский запрет на алкогольные напитки, но кто же в России буквально исполняет дурацкие законы?

Рестораторы немедленно нашли выход: коньяк, вина и даже водку стали подавать в чайниках, а шампанское – в кувшинах, словно квас или ситро… Для простого же народа, у которого закрытие винных монополек вызвало особенный приступ жажды, в подполье, ещё более конспиративном, чем большевистское, возникло производство «пенного вина», то есть самогона…

Что касается великокняжеских дворов и дворцов знатнейших фамилий, то они своих обычаев подавать к каждому блюду соответствующее вино, а к кофе и десерту – ликёры, коньяки, разумеется, нисколько не изменили. Их погреба были полны французских, рейнских, мозельских, токайских вин. Война только подняла цены на эти сокровища.

…Посол великой союзницы России – прекрасной Франции – с удовольствием отметил про себя подобное отступление от царского закона, будучи приглашён на обед к великой княгине Марии Павловне Старшей в её загородный дворец в Царском Селе. Вдова великого князя Владимира Александровича, который был одним из первейших гурманов своего времени и не просто наслаждался изысканными винами и кухней, но от многих парадных обедов, ужинов, царских и иных пиров, где он выступал строгим ценителем блюд и напитков, оставил по горячим следам критические заметки на листах меню и винных карт, составивших теперь гордость великокняжеского архива, свято хранила кулинарные традиции, заложенные супругом. Палеолог любил у неё обедать, поскольку повара и винные подвалы Марии Павловны оставались безупречны. Кроме того, информация, которую посол получал из этого источника, была бесценной – как по глубине и оригинальности, так и по свежести.

…Посреди розария в парке подле дворца Владимировичей разбит сказочный белоснежный полотняный, с золотой тесьмой шатёр, три стены которого подняты. Лёгкий сквознячок доносит от цветущих кустов благоухание. В шатре, на турецких коврах, устилающих дощатый пол, накрыт на двенадцать персон стол. На нём – старинное серебро, подсвечники, саксонский фарфор, гирлянды цветов, лежащие посередине крахмальной скатерти и причудливо огибающие массивные столовые украшения из серебра. При выходе гостей из дворца в сад слуги зажигают свечи, хотя на улице совершенно светло.

В первой паре направляются к столу хозяйка дома, опираясь на руку почётного гостя – французского посла. Следующая пара – её старший сын Кирилл Владимирович со своей супругой Викторией Фёдоровной. Затем дочь и зять Марии Павловны, великая княгиня Елена Владимировна и принц Николай Греческий, три фрейлины малого двора Марии Павловны с её камергерами, которых Палеолог не знает…

За столом говорят по-французски, подают французские вина, меню – тоже французское. Вина – безупречны, кухня – также, а вот французский язык великой княгини не чист: в нём звучит северонемецкий акцент, поскольку она учила его в детстве, в глухом германском княжестве Мекленбург-Шверинском, в котором и по-немецки-то говорят так, словно горячая каша наполняет рот…