Андрей Бондаренко - Карибская эскапада

• Название: Карибская эскапада
• Автор: Андрей Бондаренко
• Жанр: Фэнтези

Новый авантюрно-сентиментальный роман Андрея Бондаренко. Головокружительные приключения уже знакомых героев в джунглях Карибии…

---

Бернд остаётся на месте, костёр на всякий случай разводит, мы же с Генкой идём вдоль берега, налево. Почему налево? Потому что — по барабану.

Через час находим избу — макушка крыши из сугроба огромадного торчит.

Банкин без сил падает рядом с этим сугробом, дышит тяжело:

— Калориев мне, калориев! — Просит.

Быстренько ножом делаю в банке со сгущёнкой две дырки, протягиваю Генке.

Банкин за десять секунд поглощает свои калории, жадно заедает снегом, вроде ничего — оклемался.

Генка, с моей лыжиной на плече, уходит за Берндом, я же откапываю вход в избу, начинаю обстраиваться, дрова на ночь заготовлять.

Уже в сумерках приходят ребята, усталые до невозможности.

Печка, сложенная из дикого камня, первые два часа дымит нещадно — дверь открытой держим, потом камни нагреваются, печь дымить перестаёт, закрываем дверь — внутри постепенно теплеет.

В честь прибытия на место готовим трапезу королевскую — кулёш рыбацкий, долгоиграющий.

Кулёш рыбацкий следующим образом готовится. Берётся большое ведро — литров на десять-двенадцать (в избе как раз такое нашлось), в нём варится каша пшеничка — размазня, жидкая очень. Одновременно в ведро бросается мелко нарезанная жирнющая свинина, а за пять минут до готовности — щедро крошатся сосиски, сардельки и колбаса разная. Классная вещь получается — вкусная и удобная. Удобная — в смысле на всю рыбалку хватает. На следующий день разогреваешь, даешь прокипеть, ещё куски сосисок-сарделек каких добавляешь, ну, и так далее.

Остатки, в конце концов, самые мясные и вкусные получаются.

Плотно ужинаем, чаем крепким запиваем наваристый кулёш, закрываем печную заслонку, ложимся спать.

Мне то — хоть бы хны, — ложусь, не снимая ватных штанов, в двух свитерах — чем теплей, тем лучше. А Бернду с Банкиным жарко, постепенно раздеваются до трусов, лежат на нарах и стонут, жару проклиная, наивные:

— Жарко очень, дышать нечем, воздуха бы свежего. Давай, может, дверь приоткроем?

На правах старшего по этой конкретной рыбалке, посылаю графьёв изнеженных на фиг, и благополучно засыпаю.

Просыпаюсь от холода нешуточного. Ну, конечно, барон с маркизом всё же дверь приоткрыли, засранцы, — всё тепло за десять минут и вышло наружу.

Приходится вставать, заново разжигать печь. Долбаная печка опят дымит не менее часа, потом камни опять нагреваются, закрываем дверь — и всё начинается по новой, — любители свежего воздуха опять начинают роптать и предлагать "открыть на минутку дверь". Дурдом какой-то, право. Но усталость, всё же берёт своё, успешно засыпаем.

Вот так всю неделю потом и мучились: то жарко, то холодно, то душно, то дымно.

С утра, даже не позавтракав толком — любой световой час дорог, отправляемся рыбу ловить, благо лыжи запасные для Бернда в избушке нашлись.

Усердно сверлим многочисленные лунки, меняем блёсна. Не смотря на все наши усилия, рыба клевать отказывается.

Усталые, как негры на хлопковых плантациях — в конце рабочего дня, возвращаемся на базу, без единого пойманного хвоста.

Усталые, потому как лёд то на озере знатный наморозило — больше метра толщиной. Пока одну лунку просверлишь — взопреешь нешуточно, а лунок таких за один выход — штук по пятнадцать на брата делать приходится. Да и мороз под тридцать стабильно держался, Генка даже кончики ушей отморозил слегка

Так продолжается четверо суток — рыба не клюёт, печка дымит.

На пятый день Бернд затосковал окончательно, и на рыбалку не пошёл, сидит себе возле печки, топором старым из полена ложку деревянную вырезает — время убивает. А мы с Генкой не сдаёмся — упираемся.

На шестой день два события случились.

Во-первых, мы с Банкиным по первой рыбине поймали: я гольца на два килограмма, Генка окуня полукилограммового.

Во-вторых, у Бернда ложка почти готовая в черенке сломалась — расстроился наш немецкий брат. На следующее утро новую вырезать начал, и вырезал таки до конца рыбалки — знатная вещь получилась. А в последний день ещё с нами опять на лёд вышел, и налима поймал неплохого. Вот так вот — у каждого по рыбине, честно добытой, образовалось.

В назначенный час выбираемся на дорогу, машина уже ждёт.

— Ну, что, бедолаги, поймали рыбки то? — Спрашивает папаня, насмешливо на наши физиономии похудевшие, в саже измазанные, поглядывая, — Устали, небось, замёрзли как собаки бездомные? Глупость свою несусветную проклинаете?

— Да, что Вы, дядя Женя, — бодро так Банкин отвечает, — Классная рыбалка получилась. Отлично отдохнули. Да и рыбы поймали — нам хватит вполне, больше и не надо.

— Действительно, здорово прогулялись, — вторит ему Бернд, — Куда как лучше, чем на пляже средиземноморском — пузом кверху валяться бестолково.

А я и вовсе промолчал, головой покивал, с друзьями соглашаясь.

Отец только плечами непонимающе пожал, да сплюнул себе под ноги беззлобно, мол, о чём с малолетками несмышлеными говорить — только время понапрасну тратить.

С рыбалки вернулись — сразу в баню. Удовольствие неописуемое. Стоит, право, десять дней мёрзнуть по полной программе, чтобы потом в баньку, натопленную на совесть, завалится. От души парились: парная — снег — парная, — и так много раз. Так поддавали, что мужики местные, матёрые, с полка слетали, матерясь сквозь зубы.

Допарились до состояния пятнистого.

Для тех, кто не в курсе — на Чукотке париться прекращают только тогда, когда всё тело малиновым становится и равномерно, при этом, покрывается мелкими белыми пятнами.

В этот момент кожа уже перестаёт температуру воспринимать — становишься под воду ледяную, или, наоборот — под кипяток крутой, чувствуешь, что вода по телу течёт, а вот какая она — горячая или холодная, — не можешь разобрать.

Интересно даже: а если бы мы двадцать дней на морозе просидели — двойной кайф в бане потом бы поймали, или как?

После бани приготовили рыбу пойманную — из окуня и налима уху сварили, гольца зажарили. Сели за стол, и под водочку, в полной тишине — умяли ту рыбу — будто обряд какой-то соблюдая.

А ложку деревянную, из полена вырезанную, Бернд до сих пор хранит — как реликвию, какую, бесценную.

Томас и Джек, историю эту выслушав, только головами недоверчиво повертели.

Мол, шутка какая-то получилась: обещал историю о самой успешной, самой запомнившейся рыбалке, а рассказал — чёрте о чём.

Хрень какая-то, с психологическим уклоном получилась.

Я даже ничего и объяснять не пытался, потому, как не дано иностранцам — Русскую Душу понять.

Сколь не старайся.

Подвиг неожиданный совершён.

Нежданно, негаданно….

— А, зачем, собственно? -

Иностранные корреспонденты вопрошают, -

— Славы — какой и нет, денег — также, и женщины толпами на шею не виснут……

— В чём смысл?

— Странные вы ребята — русские!

— А нет никакого смысла. Просто вот — захотелось так.

— Слава — тлен. Денег — ещё наживём. А, женщин этих — себе заберите.

— У нас у каждого уже есть — по одной. Больше — и не надо!

Глава тринадцатая Мория

На двадцать четвёртые сутки восстановили, наконец, штрек полностью, вошли в Загадочный зал. Однако есть на что посмотреть, есть — чему удивиться несказанно.

Представьте себе подземную нишу, или, что вернее — большую комнату, имеющую форму идеального куба — с размером граней по сто метров.

В зале достаточно светло и без фонарей — идеально гладкие, словно отполированные какими-то строителями-гигантами, стены этого помещения беспорядочно усеяны тонкими желтоватыми прослойками неизвестной горной породы, светящимися в темноте.

Возле стен зала — читать газеты можно запросто, в центре — таинственный полумрак, к которому, впрочем, глаза привыкают достаточно быстро.

По середине трёх нижних вертикальных граней куба вырублены широченные квадратные ходы — несколько конных путников, за руки взявшись, спокойно проедут. Один из этих ходов — и есть тот штрек, который мы с усердием ремонтировали. Над каждым таким ходом, на высоте метров сорока над поверхностью пола, виден штрек, уже гораздо более скромный по размерам — человек в такой штрек, только сильно согнувшись, пролезть сможет.

Напротив хода, по которому мы из Парадного зала пришли, около четвёртой нижней вертикальной грани этого гигантского куба — гора разнокалиберных камней, — следовательно, здесь и был совсем недавно вход в четвёртый подземный коридор, по которому и ушёл на разведку отряд Бернда. Подходим к заваленному ходу — да, шутками здесь и не пахнет — всерьёз валило, хотя, судя по всему, верхний узкий штрек совсем не пострадал.

Просим высказаться Томаса Смолла — горный инженер, как-никак.

— Картина для меня — совершенно ясная, — солидно произносит Томас, явно польщённый своей ролью технического консультанта, — Те узкие верхние ходы — явно вентиляционные штреки, идущие строго над основными ходами. Через определённые отрезки в них, очевидно, вертикальные скважины малого диаметра пробурены — для свободной циркуляции воздуха во всей системе. Следовательно, все эти коридоры и штреки — достаточно длинные, иначе с вентиляцией и заморачиваться бы не стоило. Вообще, впечатляет всё это — на совесть сработано, грамотно. Похоже, эти древние строители горное дело досконально знали.