Александр Кацура - Дуэль в истории России

• Название: Дуэль в истории России
• Автор: Александр Кацура
• Издательство: Радуга
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2006
• ISBN: 5-05-006469-4

Эта книга об истории русской дуэли, о том, как обычай «поединков чести» пришел в Россию в XVII в. и просуществовал до начала нашего столетия. Среди героев книги и военачальники, и скромные офицеры, и декабристы, и знаменитые русские писатели (Пушкин, Лермонтов, Лев Толстой, Тургенев, Блок, Андрей Белый, Максимилиан Волошин, Николай Гумилев).

В Приложении воспроизведены дореволюционное издание, посвященное вопросам чести, а также выдержки из дуэльных кодексов.

Книга, впервые изданная в 1999 г. и ставшая бестселлером, сейчас предлагается читателям в новой редакции, со значительными изменениями и дополнениями.

Расширен и иллюстративный ряд — неотъемлемая часть этого увлекательного повествования. Издание снабжено аннотированным Именным указателем, облегчающим пользование книгой.

---

И сделать, наконец, без цели и нужды,

В пустой комедии — кровавую развязку.

А рассердился он — и в этом нет беды:

Возьмут Лепажа пистолеты,

Отмерят тридцать два шага -

И, право, эти эполеты

Я заслужил не бегством от врага.

Михаил Лермонтов О романтических дуэлях

Молодые офицеры Дымов и Сакен, побывав в гостях у отставного генерала и его очаровательной дочери Анны, возвращались в свой полк и по дороге заспорили, кому из них юное создание готово отдать сердце. В споре Дымов потребовал, чтобы его соперник не произносил имя дамы уменьшительно, иначе он вызовет его. Сакен в ответ начал повторять: «Нюта, Нюточка, Аничка, Анюся…» А в результате — дуэль!

Противники вылезли из повозки и скрестили шпаги на залитой солнцем поляне. Не прошло и пяти минут, как Сакен оказался без пальца на правой руке, а Дымов получил пять незначительных ран.

О ссоре узнало начальство. Дуэлянтов арестовали. Суд признал Дымова зачинщиком и приговорил его по «Воинскому Артикулу» к отсечению руки. Ни у кого, в том числе, конечно, и у самих судей, не возникло сомнений, что этот формально выведенный из устаревших законов и отдающий средневековьем приговор останется на бумаге. К примеру, командовавший полком генерал-майор Барклай-де-Толли, предвидя кон-фирмацию, высказал мнение, что содеянное обоими «наносит стыд офицерскому званию», а посему они «недостойны продолжать воинскую службу» и должны быть с нее отставлены.

Александр I согласился с генералом и указал отправить дуэлянтов в отставку, чем и ограничил наказание. Дымов утешился женитьбой на Анне, а Сакен вскоре получил разрешение вновь надеть офицерский мундир и доблестно воевал с французами.

О причине другой романтической дуэли известно из записки, направленной генерал-губернатору Санкт-Петербурга отцом погибшего корнета Рубцова: «Сын мой незадолго до сего времени сделался знакомым в доме придворного актера Климовского. Жена Климовского умела ему, как неопытному молодому человеку, понравиться, будучи в то время в непозволительной связи с поручиком Волховским. Естественно, тут встретились два противника: Волховский, считая себя будто вправе удалить моего сына от жены Климовского, ибо, по собственным его словам, он уже более трех лет таким образом с женой Климовского знаком и даже будто имел от нее детей, требовал, чтобы Рубцов от дому сего отказался; но как Климовская обоих равно принимала, то Рубцов, сын мой, и не хотел на сие согласия».

Сердечный спор завершился вызовом, посланным Рубцовым Волховскому: «Мне очень жаль, что я должен иметь дело с подлецом! Но я надеюсь, что он загладит это, назначивши мне место и время». Чтобы избавить причастных к дуэли лиц от ответственности, корнет приготовил письмо: «Покорнейше прошу почтенных моих товарищей не исследовать причины моей смерти: неприятные и несчастные для меня обстоятельства принудили меня лишить себя жизни». Но симуляция самоубийства не удалась, и военно-судебная комиссия заключила, что Волховский, несмотря на то что «к повышению аттестовался достойным по службе и в хозяйстве хорош, игре и пьянству не предан, способности ума имеет хорошие», тем не менее подлежит повешению. Император на этом решении начертал конфирмацию: «Волховского, зачтя ему более шести месячное заключение под арестом и судом, посадить в крепость еще на месяц».

И все же до суда дело доходило не часто. Полковое начальство, особенно в кавалерии, смотрело на дуэли сквозь пальцы, а бывало, даже их поощряло. Один полковой командир, усердный рубака, был известен тем, что, разбуженный ночью, непременно спрашивал: «Кто?! Кого?!», бестрепетно ожидая услышать результаты очередного поединка. Ясно, что такие начальники не спешили подставлять «своих» дуэлянтов.

Поэтому такие дела обычно не выходили за пределы полка, за исключением дуэлей экстраординарных, которые невозможно было скрыть. Был, например, случай, когда два офицера рубились в губернском городе прямо на соборной площади. Под Вознесенском произошла дуэль прямо на марше к плацу, где должен был состояться смотр. Улан оскорбил гусара, и тот горел желанием разделаться на месте, в ту же минуту; поскольку пистолеты не были заряжены, он предложил воспользоваться пуговицами от ментика — в результате ему его же пуговицей улан прострелил ногу.

Другой гусар, современники сохранили лишь его имя и отчество — Владимир Николаевич, стал участником одной из самых кровавых, равно как и романтических историй, случившихся в России. Он подслушал, как красавица актриса, его возлюбленная, призналась в своих чувствах некоему Дульчевскому. Ревнивец подстерег Дульчевского и дал ему пощечину, обозвав при всех подлецом. Дульчевский тотчас вызвал его.

Барьеры поставили в двенадцати шагах. Первый выстрел жребий подарил Дульчевскому. От волнения у него тряслись руки. За мгновение до того, как он решился нажать курок, актриса, в последний момент узнавшая о дуэли и поспешившая на место события, бросилась между противниками, и пуля Дульчевского досталась ей. Поняв, что возлюбленной помочь уже нельзя, гусар выстрелил, и Дульчевский рухнул замертво. Гусар перезарядил пистолет и послал пулю себе в висок. Ошеломленные секунданты ничего не успели предпринять.

Неожиданно вошла в моду и так называемая «американская» дуэль — самоубийство одного из противников по жребию. Любовный треугольник послужил причиной «американской» дуэли между двумя закадычными друзьями, капитанами Леоновым и Прохоровым. Во время войны с Наполеоном они были оставлены в провинциальном городке для закупки лошадей, и, надо же такому случиться, оба без памяти влюбились в актрису бродячего цирка — ох уж эти актрисы! Соперники договорились: вынувший жребий лишает себя жизни. Предмет их страсти завязала на одном конце платка узелок и спрятала его в руке. Офицеры потянули платок в разные стороны. Узелок достался Леонову. Он вернулся в казарму и застрелился.

Разновидностью «американской» дуэли считалась дуэль «на пилюлях». Знаменитый Калиостро во время пребывания в Санкт-Петербурге обозвал шарлатаном медика великого князя Павла Петровича и был вызван на дуэль. Имея право выбора оружия, маг предложил: коль скоро причина ссоры медицинская, то и разрешить ее следует медицинскими средствами. Пусть, дескать, каждый проглотит по выбранной наугад пилюле, одна из которых отравлена. После этого у обиженного доктора желания драться поубавилось.

Обыкновенным делом были дуэли с участием кавалергардов — привилегированной конной гвардии, куда, за редчайшим исключением, принимали лишь представителей высшей знати. Причем поводы бывали весьма пустячные, а результаты весьма печальные, так как холодное оружие из арсеналов российских дуэлянтов довольно быстро вытеснялось пистолетами.

В дуэли на пистолетах был убит в первых числах мая 1811 года участник сражения при Аустерлице H. Н. Шеншин. Он погиб от руки А. Н. Авдулина, будущего генерала. Вот что рассказывал об этой дуэли М. И. Муравьев-Апостол: «Императрица Елизавета Алексеевна имела обыкновение гулять в Летнем саду по утрам и однажды была испугана караулом кавалергардов, возвращавшихся после смены в свои казармы; она сказала об этом государю, и он приказал впредь караулам не проходить через Летний сад. Шеншин пошел однажды посмотреть, исполняется ли в точности этот приказ, и, войдя в сад, увидел шт. — ротмистра Авдулина, ведущего свой караул по одной из аллей. Шеншин немедленно напомнил ему приказ, Авдулин возразил, и слово за слово один другому наговорили дерзостей. Они стрелялись, и Шеншин был убит. Несмотря на это, Авдулин не был даже судим и оставался в полку, как будто ничего не происходило».

О дуэли кавалергарда Пусловского царю рапортовал граф Апраксин: «Сего числа, пополудни в 4 часа командуемого мною кавалергардского полка корнет Пусловский, явясь ко мне, объявил, что он имел несчастье убить на дуэли отставного артиллерии штабс-капитана Гедеонова. По исследовании сего дела свидетелей, оказалось, что личности между ними начались в минувшую субботу, в 10 часов вечера, в кондитерской лавке Амбиеля: г. Пусловский в бытность там потребовал мороженого, которое во время разговора его неизвестно кем взято; на замечание со стороны Пусловского в неприличии такой шутки, г. Гедеонов сделал ему грубостей и, называя его мальчиком, которого проучить должно, вызвал на дуэль на пистолетах». Искусный дуэлянт Гедеонов прямо заявил, что убьет противника, для чего будет целиться ему в голову. Вышло, однако, наоборот. Пуля Пусловского попала в голову Гедеонову и сразила его наповал.

Наказание, как всегда, было мягким. После недолгого заключения в монастыре Пусловского отправили служить в армейский полк, В повести А. Бестужева-Марлинского «Испытание» секундант майора Стрелинского говорит с осуждением о таких поединках: «Какие упрямцы! Пускай бы за дело дрались — так не жаль и пороху; а то за женскую прихоть и за свои причуды…» Секундант князя Гремина вторит ему: «Много ли мы видели поединков за правое дело? А то все за актрис, за карты, за коней или за порцию мороженого».