Стивен Кинг - Несущая огонь

• Название: Несущая огонь
• Автор: Стивен Кинг
• Жанр: Научная Фантастика

---

Энди остановился на крыльце, снял рюкзак и вытащил оттуда несколько писем. Потом он вошел в магазин. Посетители углубились в изучение своих ногтей, часов, а также видавшей виды печки. Кто-то извлек из кармана дорожный носовой платок, этакую голубую простыню, и от души высморкался. Энди огляделся.

— Доброе утро, джентльмены.

— И вам тоже, — ответил за всех Джейк Роули. — Чем могу служить?

— Вы марки продаете?

— Пока что правительство мне это доверяет.

— Тогда, пожалуйста, шесть пятнадцатицентовых. Джейк оторвал марки от блока, лежавшего в числе прочих в потрепанном кляссере.

— Еще чего-нибудь?

Энди улыбнулся, думая о своем. Сегодня десятое марта. Не говоря ни слова, он подошел к вертушке подле кофемолки и выбрал большую в завитушках поздравительную открытку: ДОЧУРКЕ В ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ. Он расплатился.

— Благодарю, — сказал Джейк, повернув ручку кассы.

— Не за что, — ответил Энди и вышел из магазина. Все видели, как он поправил на голове повязку, как наклеил марки на конверты. Из ноздрей у него вырывался пар. Все видели, как он завернул за угол, где стоял почтовый ящик, но ни один из них не присягнул бы на суде, что он опустил письма. Когда он вновь оказался в поле зрения, он уже закидывал рюкзак за спину.

— Пошел, — прокомментировал кто-то из стариков.

— Приличный человек, — сказал Джейк, и на этом тема себя исчерпала. Переключились на другие.

Чарльз Пейсон стоял в дверях своей лавки, которая не принесла, ему за год и трех сотен, и смотрел Энди вслед. Уж он-то, Пейсон, мог бы присягнуть в суде, что письма были опущены: все это время он стоял на пороге и своими глазами видел, как письма провалились в ящик.

Когда Энди скрылся из виду, Пейсон вошел внутрь, обогнул прилавок, где лежали хлопушки вперемежку с грошовыми леденцами и пузырящейся жвачкой, открыл вторую дверь и оказался в жилой комнате. Телефон у него был со специальной глушилкой, что исключало подслушивание. Пейсон набрал виргинский номер, чтобы запросить инструкции.

В Брэдфорде, штат Нью-Гэмпшир (как, между прочим, и в Ташморе, штат Вермонт), нет своей почты: городки-то крошечные. Ближайшее к Брэдфорду почтовое отделение находится в Теллере. В час пятнадцать того же дня, десятого марта, к магазину Джейка Роули подкатил почтовый фургончик и почтальон опорожнил ящик, соседствовавший до 1970 года с бензоколонкой. Вся корреспонденция состояла из шести писем Энди и открытки, которую пятидесятилетняя девица Шерли Дивайн адресовала своей сестре в местечко Тампа во Флориде. Как раз в это время на том берегу озера Энди Макги отсыпался, а Чарли Макги лепила снеговика.

Почтальон Роберт Эверетт бросил мешок с корреспонденцией на заднее сиденье бело-голубого фургона и отбыл в Уильяме, еще один городишко, обслуживаемый телерским отделением связи. На середине улицы, Главного проспекта, как ее в шутку называли жители Уильямса, он развернулся обратно, на Теллер, где часа в три почту рассортируют и отправят дальше. Проехав пять миль, он увидел, что дорогу перегородил бежевый "шевроле каприс". Эверетт приткнулся к снежному бордюру и вылез из кабины, чтобы предложить свои услуги.

Из машины вышли двое. Показав удостоверения, они объяснили, что им от него нужно.

— Да вы что? — У Эверетта вырвался нервный смешок, как будто ему предложили открыть сегодня пляжный сезон на Ташморском озере.

— Если вы думаете, что мы не те, за кого себя выдаем... — начал один из них. Это был Орвил Джеймисон по кличке О'Джей, а еще Живчик. Ему было безразлично, выяснять ли отношения с этим сумчатым болваном, выполнять ли другие какие приказы, только бы подальше от девчонки, этого исчадия ада.

— Нет, я верю, очень даже верю, — заторопился Роберт Эверетт. Он испугался, как пугается каждый, столкнувшись нос к носу с монолитом верховной власти, — вот она, серая глыба, в которой вдруг проступили конкретные черты лица. Однако Эверетт был тверд. — Но я везу почту. Почту Соединенных Штатов Америки. Понимаете?

— Речь идет о национальной безопасности, — сказал О'Джей. После провала в Гастингс Глене вокруг фермы Мэндерсов было поставлено оцепление. Когда ферма сгорела, всю местность тщательно прочесали. В результате к О'Джею вернулась его "пушка", которая в настоящий момент приятно согревала левый бок.

— Очень может быть, но это ничего не меняет, — возразил Эверетт.

О'Джей расстегнул пижонскую меховую куртку так, чтобы видна была "пушка". Зрачки у Эверетта расширились. О'Джей усмехнулся:

— Достать?

Все это было как сон. Эверетт предпринял последнюю попытку:

— А вы знаете, что есть статья за ограбление почты? Ливенвортская тюрьма в Канзасе обеспечена.

— Это ты обсудишь со своим почтмейстером, — вмешался второй, молчавший все это время. — А теперь кончай базар, понял? Где мешок с почтой?

Эверетт отдал ему скудный улов после Брэдфорда и Уильямса. Они открыли мешок прямо на дороге и деловито просмотрели содержимое. Роберт Эверетт испытывал возмущение и какое-то болезненное чувство стыда. Они не имеют права так поступать, даже если там секреты ядерного оружия. Они не имеют права вскрывать почту Соединенных Штатов Америки вот так, посреди дороги. Нелепо сравнивать, но это все равно как если бы кто-то вломился к нему в дом и начал раздевать его жену.

— Вам еще за это будет, — сказал он сдавленным голосом. — Вот увидите,

— Нашел, — сказал второй тип О'Джею. Он протянул ему шесть писем, надписанных одним и тем же аккуратным почерком. Роберт Эверетт сразу узнал их. Почтовый ящик возле магазина в Брэдфорде. О'Джей сунул письма в карман, и они оба направились к "шевроле". Открытый мешок с почтой остался лежать на дороге.

— Вам еще за это будет! — выкрикнул Эверетт дрожащим голосом.

О'Джей бросил на ходу, не оборачиваясь:

— Прежде чем трепать языком, поговори с почтмейстером. Если, конечно, не хочешь, чтобы накрылась твоя пенсия.

Они уехали. Эверетт провожал их взглядом — его мутило от бессильной ярости и страха. Наконец он подобрал мешок и зашвырнул его на заднее сиденье.

— Ограбили, — сказал он и с удивлением почувствовал, как наворачиваются слезы. — Ограбили, о господи, меня ограбили, ограбили...

Он гнал в Теллер, насколько позволяли раскисшие дороги. Он последовал совету и поговорил с почтмейстером. Эверетт пробыл у Билла Кобхема добрый час. Временами из-за двери доносились их возбужденные голоса.

Кобхему было пятьдесят шесть. Он проработал в почтовом ведомстве тридцать пять лет, и никогда еще на него не нагоняли такого страха. В конце концов он сумел заразить им своего подчиненного. И Эверетт ни словом не обмолвился, даже собственной жене, о том, как его ограбили средь бела дня где-то между Брэдфордом и Уильямсом. Но и забыть об этом он не смог, как не смог до конца жизни избавиться от чувства возмущения и стыда... и еще разочарования.

К половине третьего Чарли закончила своего снеговика, а Энди немного отоспался. Орвил Джеймисон и его новый напарник Джордж Седака находились на борту самолета. Через четыре часа, когда Энди с Чарли, вымыв после ужина посуду, сели играть в пятьсот одно, письма легли на стол Кэпа Холлистера.

КЭП И РЭЙНБЕРД

Двадцать четвертого марта, в день рождения Чарли Макги, Кэп Холлистер сидел за своим рабочим столом, чувствуя, как в нем нарастает непонятное беспокойство. Впрочем, причина для беспокойства была вполне понятна: через час придет Джон Рэйнберд, а это все равно что увидеть самого дьявола. Еще неизвестно, что хуже. Правда, дьявол никогда не нарушает договоров, если верить его рекламе, а Рэйнберд совершенно неуправляем, Кэп давно подозревал это. После соответствующего инструктажа Джон Рэйнберд превращался в рядового убийцу, а убийцы рано или поздно обращают оружие против себя. Смерть Рэйнберда — это, конечно, будет нечто из ряда вон. Интересно, что он знает об операции против Макги? Разумеется, только то, что ему сообщили... и тем не менее какой-то червь точил Кэпа. Не в первый раз он подумал: а не устроить ли громиле-индейцу автомобильную катастрофу по завершении операции? Выражаясь незабываемым языком отца Кэпа, Рэйнберд из тех психов, которые, если надо, объявят крысиный помет черной икрой.

Он вздохнул. Ветер швырял в стекла холодные капли дождя. По кабинету, такому светлому и уютному летом, разгуливали зловещие тени. И без того тошно — глаза мозолит "Дело Макги", лежащее по левую руку, на библиотечной тележке. Зима состарила его; он уже не тот бодрячок, что подъехал на велосипеде к своей штаб-квартире тем памятным октябрьским днем, когда Макги в очередной раз улизнули, оставив за собой пожарище. На его лице, еще недавно почти гладком, залегли глубокие борозды. Он докатился до того, что стал носить бифокальные очки — "совсем как старик", и первые полтора месяца у него кружилась голова, пока он к ним не привык. Это были мелочи, внешняя, так сказать, символика, лишь подтверждавшая, что все пошло кувырком. Он растравлял, изводил себя из-за этих пустяков, хотя воспитание и профессиональная подготовка приучили его не изводиться даже по серьезному поводу, когда объяснение лежало на поверхности.