Ильдар Абдульманов - Царь Мира

• Название: Царь Мира
• Автор: Ильдар Абдульманов
• Жанр: Научная Фантастика

Роман И. Абдульманова «Царь Мира» — сказка наших дней, и в соответствии с духом времени счастливого конца читатель в ней не найдет. Обыкновенный человек, внезапно овладевший сверхъестественными способностями, становится не созидателем, а разрушителем. Осознание того, что само его существование несет угрозу всему миру, не останавливает главного героя повествования Власова. Он продолжает стремиться к неограниченному могуществу и на своем пути шантажа и насилия губит и отравляет души тех, кто был рядом, оставляя за бортом своей жизни те светлые чувства, которые свойственны каждому нормальному человеку. Прозрение же и раскаяние наступают слишком поздно… Власов становится заложником ситуации и не в силах спастись от преследования таинственных космических пришельцев, охотящихся за мультинвертором — волшебным зеркалом — источником сверхъестественных возможностей и всех напастей.

-----

Книга «Царь мира» - это первая часть романа в четырех частях. Полностью он был издан за счет автора в ста экземплярах. Вы можете приобрести его, а также другие произведения на сайте mir-ildara.com в разделе "Магазин".

---

Он наклонил голову, сжав губы, и все вдруг почувствовали, что будет сказано что-то еще, может быть, самое важное, что ему нелегко это сказать. Никто из актеров не двинулся, и тогда Власов произнес:

— Да, и вот еще что. На роль Макдуфа у нас пока никого нет. Я хотел пригласить кое-кого, но, пожалуй, это не нужно. Саша, Медведев, возьмешь ее себе.

— Ну вот, — удивленно протянул Медведев, — а Макбета кто будет играть?

— Я сам сыграю, — тихо, но внятно сказал Власов. Возникла пауза. Все прекрасно знали, что Власов ни разу не играл на сцене. Но он прервал молчание:

— Все. Теперь несколько слов о репетиции и о том, как будем репетировать в следующий раз.

* * *

Сергей вышел из зала и прошел в гримерную. Он знал, что Алина придет туда минут через пятнадцать, после того как режиссер подведет итоги репетиции.

Он зашел в тесную, захламленную, темную комнату, включил свет и сел напротив зеркала — наконец-то его поменяли, подумал он. Новое было длиннее и уже прежнего, но самым странным в нем, бросающимся в глаза, была асимметричная рамка. Она была сделана вроде бы из металла темно-вишневого цвета и с трех сторон ее ширина была одинаково небольшой, а левая длинная сторона была широкой, сантиметров десять, и покрыта странным узором. На две трети он состоял из значков, напоминающих буквы или иероглифы, а внизу был ряд прорезанных квадратиков с изображенными на них закорючками. Это похоже на клавиатуру счетной машинки, подумал Сергей, а вот буковки и значки мне совершенно незнакомы. Он прикоснулся к одному из квадратиков и удивленно отвел руку, потом прикоснулся вновь. Привычного и ожидаемого металлического холода он не ощутил. Рама была теплой, теплее даже, чем воздух в комнате, хотя на вид и на ощупь все же казалась металлической. Сергей даже приподнялся и заглянул за столик, подумав, что зеркало может нагреваться от батареи отопления, но батарея стояла у другой стены, да и к тому же была уже вторая половина июня и отопление давно отключили. Сергей обхватил ладонью край зеркала, потом попробовал приподнять его. Толщина зеркала не превышала сантиметра, а весило оно килограмма три-четыре. Сама отражающая поверхность была безупречно чистой, Сергею даже казалось, что его отражение ярче, чем должно быть при таком освещении.

* * *

— На сегодня все, все свободны, — сказал Власов, знаком показав Алине, чтобы она задержалась.

Актеры стали быстро собираться: время позднее, в этот день и в такое время никогда еще не репетировали, но вслух пока никто не ворчал, все понимали, что недовольных попросту лишат работы, а в городе актеру податься больше некуда. В труппе не было звезд, которые могли себе позволить капризы и пререкания с художественным руководителем и режиссером спектакля — тем более когда он в таком состоянии. Одни роптали про себя, что их лишили выходного, свободного вечера. Другим запала в душу короткая речь Власова, и они вдруг почувствовали, что в театре начинается что-то новое, настоящее и, может быть, то, о чем актер мечтает всю жизнь.

— Как ты думаешь, поняли они что-нибудь? — спросил Власов, когда они с Алиной остались одни в зале.

— Наверно. По крайней мере, начали понимать, — ответила она, присев на край сцены.

Эдик перескочил через барьер ложи и уселся рядом с ней.

— Ты и вправду собираешься играть сам?

— Да, больше некому. Я не смогу передать Медведеву свои чувства, а он не потянет эту роль. Это ты сможешь сыграть богиню с Олимпа и одновременно земную грешницу. Но у меня нет Алины мужского пола. К сожалению.

— Но ведь ты никогда не играл. Сможешь?

— Да.

— А раньше ты не был таким самоуверенным.

— Это было раньше, теперь я другой.

— С чего бы это? — кокетливо спросила Алина, словно догадываясь, каким будет ответ. Голос ее чуть вздрагивал, как пламя свечи.

— Заколдовали, — сказал он, стараясь, чтобы тон был шутливым, но голос его был хрипловатым от волнения. — Ты знаешь. Это из-за тебя. — Он внезапно положил руку ей на шею, привлек к себе, прижался губами к ее уху и прошептал: — Ты настоящая колдунья.

Его губы скользнули по ее щеке. Алина не сопротивлялась. Он никогда не пытался за ней приударить, и она догадывалась, что причина не в том, что она ему не нравится, а в его робости, неуверенности в себе. Теперь это прошло, теперь все должно было стать иначе, он словно перешагнул некий барьер, и изменения в их отношениях были естественны. Она интуитивно понимала это, и поэтому заранее предупредила Сергея, хотя в момент их разговора это было лишь ее догадкой.

Власов начал медленно расстегивать ей блузку. Алина попыталась возразить: «Не здесь же». — «Нет, именно здесь», — сказал он…

Потом он прошел с ней почти до гримерной, остановил за несколько шагов от двери, приблизил свои губы к ее рту, но не поцеловал, а сказал:

— Тебе нужно с ним расстаться. Сегодня же. Сейчас. Ты мне нужна.

Она лишь молча кивнула.

Перед зеркалом лежал томик Шекспира, Сергей наугад открыл его и чуть вздрогнул, наткнувшись сразу на строки из «Макбета». Он пробормотал их вслух:

Мы дни за днями шепчем: «Завтра, завтра».
Так тихими шагами жизнь ползет
К последней недописанной странице.
Оказывается, что все «вчера»
Нам сзади освещали путь к могиле.
Конец, конец, огарок догорел!..[4]

Он закрыл книгу и вновь взглянул на свое отражение. Самое печальное, подумал он, что, скорее всего, я лет через двадцать вот так же посмотрю в зеркало и увижу все того же рядового провинциального журналиста, только постаревшего на двадцать лет. Неужели я останусь тем, кто я сейчас? Этого не хотелось бы, но изменений тоже не очень хочется, обычно они к худшему.

В глубине души он знал, что его удручает вовсе не внешность и не перспективы карьеры. Плохо было то, что он увидел в себе человека поникшего, упавшего духом. И он знал, что лучше всего это чувствуют женщины и что разговор с Алиной вряд ли будет приятным.

Он окончательно понял это по тому, как она вошла. Актриса, она всегда делала это по-разному — иногда старалась войти неслышно и закрыть ему глаза руками, иногда останавливалась у двери и ждала, пока он подойдет и обнимет ее, иногда врывалась стремительно и сама бросалась ему на шею. Но сейчас она вошла равнодушно, так, как входят к человеку, который тебе безразличен или просто для малозначащей деловой встречи.

Алина опустилась на стул, даже не подойдя к Сергею.

— Устала смертельно, — словно в оправдание сказала она.

— Что, тяжело быть и леди, и ведьмой? — саркастически спросил Сергей. И тут же понял, что его юмор неуместен. Теперь ее все будет во мне раздражать, вдруг осознал он. Так бывает, когда проходит страсть или любовь.

— Должен получиться хороший спектакль, — тихо сказала Алина.

— У Эдика прорезался талант?

— Ты можешь смеяться, но это похоже на правду. Именно прорезался. Я его сама таким не видела.

— И что теперь?

— Что… именно?

— Я имею в виду наши отношения. Ты о них вроде бы хотела говорить.

— Да. Давай пока не будем встречаться, — порывисто сказала она.

— Пока?

— Ну, Сергей, сейчас нужно работать… и вообще…

— Ладно, понял. Один вопрос можно? У тебя кто-то появился?

— Ну какое это имеет значение?

Сергей усмехнулся, поняв вдруг, как стандартен их разговор. Каждый говорит то, что положено говорить в таких случаях. Теперь он должен или уйти оскорбленно, или заверить ее: «Что бы ни случилось…» Ни того, ни другого ему не хотелось. Он пытался придумать какой-то нестандартный ход, но осознание того, что он лишается самого лучшего и главного в своей жизни, мешало ему.

— Ну ладно, — сказал он. — Тогда я пойду. Провожать тебя не надо?

— Нет. Спасибо.

Он пожал плечами в ответ на это беспомощное «спасибо».

— Вообще это окончательное решение? — все же спросил Сергей.

— Думаю, что да.

Это «думаю» могло означать какие-то варианты в будущем, и вдруг он почувствовал вспыхнувшую ненависть к ней, безжалостно отвергавшей его, и к себе, все еще пытающемуся выпросить на прощанье маленькую надежду.

— Ну, раз так… — Больше он уже не мог ничего произнести, все звучало бы слишком глупо, и он стиснул зубы, чтобы заставить себя замолчать.

* * *

После репетиции актеры расходились небольшими группами. Некоторые, уже оказавшись на улице, возмущались тем, что Власов отнял у них выходной, заставил в считанные дни разучить новые роли, вообще затеял нечто невообразимое, беспрецедентное, а значит — угрожающее привычному налаженному существованию, хотя и полунищему, но не требующему дополнительных усилий.

Медведев и Цветкова шли вместе — он провожал ее домой, где ее ждал довольно старый, но любящий супруг. Она предпочла бы пойти к любовнику, но Медведев тоже был обременен семьей. По понедельникам, впрочем, они встречались у него, пока его жена была на работе. Так что Эдик, сам того не зная, «сломал кайф» не только Сергею.