М. Муркок - Небесный полководец

• Название: Небесный полководец
• Автор: М. Муркок
• Издательство: ООО “Акция”
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1992
• ISBN: 5-88308-004-9

В очередном 15 томе библиотеки Клуб Любителей Фантастики, представлено все многообразие жанров страны Фантазии, показно, сколь разнообразными могут быть произведения, собранные под заголовком ФАНТАСТИКА. В сборник вошли произведения Майкла Муркока, Поля Андреоты, Гарри Гаррисона, Кейта Лаумера, Джорджа Мартина, Реджинальда Бретнора и Хоси Синъити.

---

— Это моя дочь, — сказал капитан. — А графа Гевару вы, как я понял, уже знаете.

И вновь мое намерение сделать что-то путное в этом мире Будущего потерпело неудачу. Я начал подозревать, что надо мной довлеет злой рок, и все мои устремления заранее обречены на провал. Из-за того ли, что я оказался в чужой эпохе? Или, попав в подобную ситуацию в своем времени, я так же упустил бы шанс?

Так размышлял я, безоружный, запертый в каюте Барри, а воздушный корабль, посетив Лахор, уже двигался к следующему порту — Калькутте. Оттуда мы должны были направиться в Сайгон и взять на борт палубных пассажиров — каких-то паломников; из Сайгона — в Бруней, где собирались сойти Гевара и его прелестная спутница (несомненно, чтобы присоединиться к террористам, ожидающим конца британского правления); затем — в Кантон, куда направлялись паломники или, вернее, террористы, друзья Корженевского, а затем — обратно, через Манилу и Дарвин. Интересно, какие из этих городов я увижу, прежде чем анархисты решат, что со мной делать? Вероятно, они уже сейчас думают над этим. Собственно, чего проще — я, например, могу случайно выпасть за борт над пустынной местностью…

Еду мне приносил Барри. С виду он был искренне опечален тем, что я оказался «предателем» — он скорее жалел меня, чем ненавидел. Какая извращенная личность!.. Однако и мне было трудно видеть в Барри и Корженевском негодяев; как-то раз я даже поинтересовался, не является ли Юна Персон своего рода заложницей террористов, желающих, чтобы капитан плясал под их дудку? Барри рассмеялся и покачал головой.

— Нет, мой мальчик. Она — дочь своего отца, и этим все сказано.

Теперь мне стало ясно, почему террористы, чтобы покинуть Британию, выбрали именно «Скитальца». Кроме того, я понял, что нравственность капитана находится, мягко говоря, в зачаточном состоянии, раз он позволил дочери жить в одной каюте с человеком, который, без сомнения, не был ее мужем. «Где мистер Персон?» — раздумывал я. Конечно, сидит в тюрьме: это еще один анархист. Итак, жить мне осталось всего несколько часов.

Была только одна надежда. Связист Джонсон наверняка пребывал в неведении относительно графа Гевары. Я был уверен, что он не такой убежденный социалист, как остальные, даже если у него свои причины служить на «Скитальце». Нельзя ли подкупить Джонсона? Или помочь ему чем-нибудь после того, как он поможет мне? Но как я доберусь до него? И, если доберусь, не попадет ли связист под подозрение? Сумеет ли послать сообщение в Британский аэропарк?

Я выглянул в крошечный иллюминатор. Пока мы стояли в Лахоре, Гевара все время держал меня на мушке, чтобы я не смог поднять тревогу или, на худой конец, выбросить наружу записку. А теперь я видел только серые, простирающиеся на целые мили тучи и слышал лишь мерный гул моторов, несущих меня навстречу судьбе.

В Калькутте Гевара вновь вошел в каюту, направив дуло револьвера мне в грудь. Я посмотрел на солнце, на далекий город, который в свое время хорошо знал и любил, но теперь не мог узнать. И как только у этих анархистов язык поворачивается утверждать, что британское правление — никуда не годное, когда оно так много пользы принесло современной Индии? Я высказал все это Геваре, но тот лишь рассмеялся.

— Знаете ли вы, сколько стоит в Англии пара добротных сапог? — спросил он.

— Около десяти шиллингов, — ответил я.

— А здесь?

— Думаю, меньше.

— В Калькутте — примерно тридцать… если вы индиец. И примерно пять, если вы европеец. Известно ли вам, что Европа контролирует всю торговлю обувью? Индийцы вынуждены покупать сапоги в магазинах, тогда как европейцы могут приобретать ее непосредственно у производителя. В лавках запрещено продавать обувь по цене ниже тридцати шиллингов, а это — месячный заработок среднего индийца… Продукты питания в Дели дороже, чем в Манчестере, хотя индийский рабочий получает четверть того, что платят английскому. И знаете почему?

— Нет. — Его слова казались мне сплошной ложью.

— Потому что в Британии цены и доходы поддерживаются искусственно, за счет колоний. Все торговые соглашения заключаются в пользу Англии. Англия устанавливает закупочные цены, Англия держит под контролем средства производства, чтобы цена оставалась стабильной — независимой от изменений на рынке. Индийцы голодают, чтобы Брайтон мог пировать. То же самое происходит во всех колониях, «владениях» и протекторатах — неважно, какой ярлык вы на это навесите.

— Но ведь существуют больницы, программы повышения благосостояния, системы вспомоществования, — возразил я. — Индиец не голодает.

— Верно — в нем поддерживают жизнь. Глупо морить голодом собственную рабочую силу. Неизвестно, когда она может понадобиться. Рабы приносят богатства, не так ли?

Я отказался поддерживать этот бредовый разговор, поскольку, с одной стороны, сомневался в точности экономических экскурсов Гевары, а с другой — был уверен, что он видит мир в кривом зеркале собственного рассудка.

— Мне известно только одно, — сказал я, — средний индиец живет лучше, чем в тысяча девятисотом году. Богаче, чем многие англичане того времени.

— Вы говорите о положении в городах… А знаете ли вы, что индиец имеет право появляться в городе только в том случае, если у него есть разрешение правительства? Он должен иметь при себе паспорт, удостоверяющий, что в городе для него есть работа. А если работы нет, он возвращается в свою глухомань — туда, где школы, больницы и прочие блага британского правления столь малочисленны, что между ними лежат десятки миль. Такая система действует и в Азии, и в Африке. Она развивалась долгие годы и теперь применима и к некоторым колониям в Европе — русской Польше и немецкой Богемии.

— Я знаком с этой системой, — возразил я. — Она не бесчеловечна. Это просто средство контроля за миграцией рабочей силы, предохраняющее города от появления трущоб. Это выгодно всем.

— Это несправедливая система рабства, — гнул свое анархист-аристократ. — Она ведет к ущемлению свобод. Защищая ее, вы защищаете деспотизм, мой друг.

Я улыбнулся и отрицательно покачал головой.

— Спросите первого попавшегося индийца, как он живет. Уверен, вы услышите, что он всем доволен.

— Потому что он не знает лучшей жизни. Потому что Англия обучает его немногому — ровно настолько, чтобы заморочить голову, чтобы он проглатывал пропаганду, не больше. Вам не кажется странным, что расходы на образование остаются прежними, а расходы на прочие формы «вспомоществования» выросли почти до требуемых сумм? Вы же убиваете дух людей, которые живут в колониях. Вы из тех, кто самодовольно рассуждает о свободе предпринимательства, о человеке, стоящем на собственных ногах, о проложенной своими руками дороге к успеху… и приходит в ужас, когда те, кого он колонизировал, выступают против покровительства и «контроля за миграцией рабочей силы». Тьфу!

— Хочу напомнить, — заметил я, — что почти семьдесят лет кряду мир стабилен как никогда. Ни одной крупной войны. Столетие покоя на всей Земле — по-вашему, это плохо?

— Да, потому что стабильность достигалась да счет ущемления прав других народов. Вы убивали души, а не тела — по-моему, это во сто крат хуже.

— Хватит! — не стерпел я. — Вы мне надоели, граф Гевара. Довольствуйтесь тем, что расстроили мои планы. Не желаю вас слушать. Я считаю себя человеком порядочным… гуманным… и, конечно, свободным… однако ваш брат вызывает во мне желание… желание… нет, больше я ничего не скажу.

— Посмотрите-ка на него! — засмеялся Гевара — Я — голос вашей совести, вот почему вы отказываетесь меня слушать. Да так решительно, что готовы убить любого, кто попытается вас заставить! Вы — типичный представитель всех этих «порядочных», «гуманных», «свободных», которые две трети мира держат в рабстве! — Он помахал револьвером. — Просто диву даешься, почему все приверженцы авторитаризма вбили себе в голову, что сторонники свободы стремятся навязать им свою точку зрения! Между тем единственное, чего хотят последние — это воззвать к их здравому смыслу… Хотя я уверен, что вы, авторитаристы, не можете сойти со своей точки зрения.

— Ваши аргументы неубедительны, — ответил я. — Сделайте одолжение, дайте мне провести мои последние часы в тишине.

— Как пожелаете.

И до той поры, пока мы не отошли от причальной мачты, Гевара лишь невнятно бубнил себе под нос что-то о «человеческом достоинстве, означающем не более, чем заносчивость завоевателя». Я не обращал внимания на бред этого сумасшедшего. Он просто из кожи вон лез, чтобы вдолбить в мой разум свои революционные идеи.

Весь перелет до Сайгона я тщетно пытался связаться с Джонсоном, убеждая тюремщиков, что меня мутит от пищи, потому что ее носит Барри, и что хотелось бы увидеть чье-нибудь другое лицо. Вместо Джонсона они прислали Юну Персон, и при виде хорошенькой девушки я не смог изобразить недовольство. Раза два я интересовался, как ее отец собирается поступить со мной, но она отвечала, что он все еще «ломает над этим голову». «Поможете ли вы мне?» — спросил я напрямик. Девушка была как будто смущена этим вопросом и поспешно, не сказав ни слова, покинула каюту.