Филип Фармер - Многоярусный мир. Том 1. Сборник фантастических произведений

• Название: Многоярусный мир. Том 1. Сборник фантастических произведений
• Автор: Филип Фармер
• Издательство: филиал «Васильевский остров» объединения «Всесоюзный молодежный книжный центр»
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1992
• ISBN: 5-7012-0311-5

В книгу вошли два первых романа известного американского писателя-фантаста из серии «Многоярусный мир» и рассказ Теодора Старджона «Когда заботишься и любишь…».

---

— Что же это? О-о, что же?

— Не знаю, — ответил он.

— Ты знаешь, знаешь… Ты всегда знаешь все… Почему ты не позволил мне остаться с ним?

— Таково его желание.

Охваченная горем, не находя слов, она заплакала.

— Может быть, — произнес он в ее волосы, — он тоже хочет покричать.

Она стала извиваться — о, она была сильной, гибкой, о, да, сильной. Она попыталась прорваться мимо него. Но он не сдвинулся ни на йоту со своего места, и наконец, она заплакала опять.

Он снова сжимал ее в своих руках, чего давно уже не делал, с тех пор, когда еще маленькой девочкой, она сидела у него на коленях. Он держал ее в своих руках и слепо смотрел на индифферентное светлое утро, смутно видимое сквозь облако ее волос. И попытался, чтобы все остановилось — утро, солнце и время…но…

…но есть одна-единственная вещь, сопутствующая только человеческому разуму, и состоит она в том, что он — разум — действует, движется, непрестанно работает только пока живет, Действие его, движение, работа отличаются от деятельности сердца или, скажем, клетки эпителия, тем, что у последних есть свои функции, и при любых обстоятельствах они их выполняют. Вместо функции, у разума есть обязанность, и заключается она в создании из безволосой обезьяны человека.

…И все же, словно желая показать насколько тривиально различие, существующее между разумом и мышцей; разум должен находиться в движении, всегда до некоторой степени изменяться, всегда, пока живет, нечто вроде действующей потовой железы… Сжимая ее, Кеогх думал о Кеогхе.

Биографию Кеогха найти несколько труднее, чем биографию Уайка. Но не потому, что он просто провел половину своей жизни в тени этих баснословных денег, а именно из-за них. Кеогх был Уайком во всем, кроме кровного родства. Уайк владел им, как и всем, чем владел сам Кеогх, что само по себе представляло внушительные размеры. Когда-то он был ребенком, потом юношей, и, если хотел, мог вспомнить, но не испытывал особого интереса. Жизнь началась для него с summa cul laude[2] как в финансовой деятельности, так и в юриспруденции и с полутора лет у Хиннегана и Бача. Затем-удивительное открытие Международного Банка. То невозможное, потребованное от него по делу Цюрих—Пленум, его решение этого конфликта, и тени, все росшие и росшие меж ним и его коллегами, за все годы, в то время как поток света для Кеогха все ширился и ширился, для создания архитектуры всей его деятельности, пока, наконец, он не был допущен к Уайку и ему дали понять, что Уайк был Цюрихом, и Пленумом, и Международным Банком, и Хиннеганом и Бачем. И, действительно, — он был его школой юриспруденции, его колледжем и еще многим-многим. Наконец, шестнадцать — святые небеса — восемнадцать лет назад, когда он стал генеральным менеджером и тени затмили все меж ним и остальным миром, в то время как свет, собственное огромное сияние, открыло почти для него одного, индустриально-финансовый комплекс, беспрецедентный как для страны, где он жил, так и ни с чем не сравнимый в мире.

Но однако, начало, другое начало, наступило, когда совершенно неожиданно, утром, старый Сэм Уайк вызвал его к себе. Тогда он был (хотя и главным менеджером, председателем советов директоров для многих, без чьего-либо знания о том, что все они у него в подчинении), но все еще самым молодым человеком в уединенном офисе.

— Кеогх, — заговорил старый Сэм, — вот мое дитя. Выведи ее в свет. Дай ей все, чего она пожелает. Назад вернись в шесть.

Затем он поцеловал девочку в верхушку темной соломенной шляпки, подошел к двери, остановился, повернулся и рявкнул:

— И если увидишь, что она рисуется или хвастается, то там же на месте хорошенько поддай ей, понял? Меня не интересует, что еще она там будет делать, но не позволяй махать чем-то, что есть у нее, перед кем-то, у кого этого нет. Правило номер один.

Затем он быстро вышел, оставив пораженного, молчащего молодого повергателя гор, застывшим под встречным взглядом одиннадцатилетней девчушки. У нее была чудесная белая кожа, черные до синевы, отливающие шелком, волосы и ровные густые брови.

Summa cul laude, поступление к Хиннегану и Бачу — были началами, о которых он знал. А то, что это было таковым, он понял далеко не сразу, не более того, вряд ли понял, что только что услышал современную версию закона Кэпа Гамалиэля «Не возжелай… побуждай алчность».

Тогда он лишь мог стоять, приведенный в замешательство. Затем он извинился, направился в кабинет казначея, где выписал чек и освободил небольшую коробку для денег от ничуть не мелкого содержимого. Затем надел свою шляпу, пиджак и вернулся в кабинет президента. Не говоря ни слова, дитя поднялось и последовало за ним к двери.

Они позавтракали и провели полдня вместе, и вернулись назад к шести. Он купил все, чего она хотела в одном из наиболее дорогих магазинов Нью-Йорка. Он посетил все места развлечений, куда она просила ее сводить.

Когда все закончилось, он вернул толстую пачку кредиток в небольшую коробку для денег, в которой стало меньше одним долларом и двадцатью пятью центами, которые он уплатил. Ибо в магазине — самом большом магазине мира — она тщательно выбрала мячик из губчатой резины, который упаковали для нее в кубическую коробку, и которую она все оставшееся время проносила, держа за перевязь.

Позавтракали они с ручной тележки. Он съел один hot dog с кислой капустой, она — два — с острой приправой.

Они проехали вверх по Пятой Авеню, в верхнюю часть города на двухэтажном, с открытым верхом, автобусе.

В Центральном Парке они отправились в зоосад, где купили один пакетик с арахисом для девочки и голубей и еще один пакетик с кексиками для девочки и медведей.

Затем на другом двухъяруснике они вернулись назад в нижнюю часть города, и — так прошло полдня.

Он помнил совершенно четко, как она тогда выглядела: королек в соломенной шляпке, правда, если по большому счету, очень ухоженный королек. Не мог он лишь вспомнить, о чем они тогда говорили, если вообще о чем-то особенном говорили. Он уже приготовился позабыть об этом эпизоде, или по крайней мере, аккуратно определить его в свой мысленный сейф в файл под именем — «мелочи», «разное», «закрыто», когда неделей позже, старый Сэм кинул ему пачку бумаг и приказал прочесть их, потом прийти и задать вопросы, если он сочтет что таковые появятся. Единственный вопрос пришел ему в голову, когда он прочел их:

— Вы уверены, что хотите предпринять все это? — и был не тем вопросом, который можно задать старому Сэму. Поэтому он обдумал его очень внимательно, осторожно и пришел к другому:

— Почему меня? — и старый Сэм внимательно осмотрел его снизу доверху и пробурчал:

— Ты ей нравишься, вот почему.

Так и получилось, что Кеогх и девочка целый год прожили в одном из небольших городков на Юге, где располагалась хлопкопрядильная фабрика. Кеогх работал в магазине компании. Девочка — на мельнице — двенадцатилетние девчушки работали в те времена на хлопкопрядильнях Юга. Она работала в утреннюю смену и половину вечерней, посещая днем школу в течение трех часов. До десяти часов вечера, по субботам, они смотрели на танцы с боковых скамеек. По воскресеньям посещали баптистскую церковь. Пока они там жили, их фамилией была Хэррис. Кеогх обычно очень волновался, когда не видел ее, но однажды, когда она пересекала по узкому мостику циркуляционный отстойник для использованной воды — что-то вроде сверхбольшого колодца позади прядильни, мостик сломался и она упала в воду. Но еще до того, как она смогла набрать в грудь воздуха, чтобы закричать, откуда-то материализовался негр-истопник, в действительности — из угольного бункера — и прыгнул туда же, схватил и передал ее наверх мгновенно возникшей толпе. Кеогх примчался сломя голову из магазина, в тот момент, когда кочегара уже вытаскивали, и, убедившись что с девочкой все в порядке, склонился над мужчиной, чья нога была сломана.

— Я — мистер Хэррис, ее отец. Вы получите за это вознаграждение. Как вас зовут?

Мужчина поманил его поближе, и когда Кеогх нагнулся, несмотря на боль, усмехнулся и подмигнул.

— Вы не должны мне ни цента, мистер Кеогх, — пробормотал он. Позже Кеогх мог бы разгневаться при подобном признании, и немедленно бы уволил человека: в этот же первый раз он наполнился удивлением и облегчением. Помимо всего прочего, ему теперь стало легче, когда он понял, что ребенок окружен работниками Уайка, работающими на земле Уайка, на фабрике Уайка, платившими Уайку за свои дома.

В надлежащее время год подошел к концу. Кто-то другой принял у него дела, и девочка, теперь уже под именем Кевин и с полностью новой биографией, в случае, если кто-то вдруг поинтересуется, направилась на два года в совершенно исключительный колледж в Швейцарии, для завершения образования, откуда она прилежно писала письма мистеру и миссис Кевин, которые имели большие земельные владения близ гор Пенсильвании, и в свою очередь, прилежно ей отвечали.