Сергей Герасимов - Изобретение зла

• Название: Изобретение зла
• Автор: Сергей Герасимов
• Жанр: Научная Фантастика

---

- Ну ладно, сказал доктор, - будет лучше, если он пока постоит за дверью.

Да, да, пожалуйста.

Я ещё раз потер пол подошвой (рисунки совсем не изменились, только один череп стал совсем страшным) и только после этого вышел, повинуясь безразлично сильной руке, придавившей мое плечо. Рука болела, но я не подавал виду.

В коридоре было тихо. Так тихо, что я снова услышал гул. Звучало все и пол, и потолок, и стены, казалось, звучал даже я сам.

Далекая медсестра слегка пробренчала тележкой, разворачивая её к лифту.

Гул сразу исчез; его было слышно только в полной тишине. Интересно, слышат ли его другие? Нужно будет спросить Синюю. Вспомнив о ней, я снова почувствовал её губы. Просто кошмар с этими девочками. Ее поцелуи что, всегда так приклеиваются?

Я подкрался к двери и приложил ухо к щели. Говорил ненастоящий доктор.

...я конечно слышал, что такое бывает, но сам, по правде говоря, не встречал ни разу. И не слишком-то верил. Дабы рассеять недоразумения, я вам сразу скажу, что это не болезнь, а знаете ли, способность, но способность столь редкая, что может быть признаком болезни. Знаете ли, пока я других признаков не нахожу, но ребенок этот в любом случае необычен..."

Я отлип от щели, чтобы подумать.

Он сказал, что у меня есть способность, это хорошо. Еще он сказал, что я необычный. А может быть, я марсианин? Нет, на Марсе людей нет, там одни головастики живут, это каждый ребенок знает. Значит, я с далекой звезды

Эпсилонэридана. Откуда я знаю это название? Я знаю его всегда. А других названий не знаю, вот только Большая Медведица. Значит, я правда эпсилонэриданец. Я ихний шпион. А этот доктор, он меня угадал. Теперь меня будут пытать таблетками. Точно, таблетками, а про палки он наврал. А что эпсилонэриданцы умеют? Умеют, наверное, летать. Это уж точно. Пеерелетел же я ну ту крышу. Вот тут они меня и разгадали. А сюда привели, чтобы точно проверить. Сейчас я попробую полететь, только нужно захотеть сильно-сильно. А потом разбежаться.

Я разбежался вдоль коридора, подпрыгивая с каждым шагом выше, взмахивая руками и ужасно напрягая свое желание полететь. От желания прыжки становились, точно, длинее, но полететь не получалось. Поэтому обратно я пошел тихонько, постеснявшись пугать во второй раз медсестру с коляской. В первый раз медсестра от неожиданности выронила пробирку и порезала руку стеклом. Хорошо так порезала

- сейчас на белом кафеле одна за одной зажигались алые звездочки, ужасно красиво, и ни капельки её не жаль.

Но какая же ещё способность есть у эпсилонэриданцев? Конечно, они умеют отгадывать мысли, даже сквозь стену. Хорошо, что я вовремя догадался. Сейчас можно узнать, что там говорят про меня.

Я напрягся, но стена была слишком толстой и мысли отгадывались с трудом.

Наверное, нужно потренироваться.

Я пробовал, пробовал, наконец, стало получаться, но чуть-чуть. Получилось бы и лучше, но дверь открылась.

- Идем.

Мы подошли к лифту.

Откуда здесь кровь? - удивился Кощеев.

- Сейчас здесь женщина порезала руку стеклом.

- Что, опять?

- Что опять? - не понял я.

- Какое-то наваждение, - сказал Кощеев, - сегодня странный день. С утра уже трое порезались стеклом. Просто на ровном месте. А одна серьезно порезалась. Еще взорвался автоклав и двое получили ожеги. А у одной сестры истерика. Ей мерещится всякий гул.

- Правильно мерещится, - сказал я.

- А Федькин, из морга, поранил себе глаз - пришлось везти на операцию.

Причем как глупо! Мы договорились сыграть с ним в шахматы. Он знал, что я играю лучше и всю ночь сидел над доской, продумывая варианты. К утру стал засыпать и подпер рукой щеку. Но все равно уснул. А когда уснул, то голова соскользнула и попала глазом на ферзя. Представляешь?

- То ли ещё будет.

- Хоть ты не лезь.

Мы спустились и вышли в большой зал с пушистыми пальмами в деревянных многощелистых ящиках. Потом мы долго шли по коридорам; госпиталь оказался удивительно большим. Я не любил взрослых и поэтому молчал. Кощеев, видимо, тоже не любил детей или привык не замечать их. Его молчание было уверенным и привычным. Наконец мы пришли.

- Садись сюда.

Я сел на кушетку, хотя мне показали на стул. Со вчерашнего вечера во мне играл бессмысленный дух противоречия. Мне хотелось делать все наоборот. Но я привык подчиняться взрослым, поэтому старался не подчиняться только в мелочах.

- Нет, не сюда, я сказал, к столу.

Я пересел на подоконник.

- Тебе так больше нравится?

- Да.

- Тогда сиди там.

Я пересел к столу и взял толстую тяжелую книжку. В книжке были только картинки и надписи на непонятном языке.

- Интересно?

Было очень интересно, поэтому я сказал: "Нет".

- Тогда возьмем вот эту.

Он взял другую книгу и развернул её посредине. Там был белый листок с картинкой.

- Ты знаешь, что здесь нарисованно?

- Не скажу.

Я сомневался в правильном ответе, поэтому не хотел говорить ни "да", ни

"нет".

- Подумай.

Я немного помолчал.

- Это сердце, наверное. А здесь течет кровь, она красная. А синяя - я не знаю.

- Синяя - это тоже кровь.

- Она правда синяя?

- Нет, она красная, но темнее. Ты умеешь рисовать?

О, да, я умел рисовать. Я умел рисовать лучше всех. Но это было слишком просто и потому скучно. Только когда мне хотелось похвастаться или получить пятерку в школе, я рисовал так, что все только ахали. Чтобы точно нарисовать, нужно просто посмотреть, а потом точно обвести те линии, которые увидел - вот и все. Год назад родители приводили меня куда-то, вроде бы в школу, но в необычную. Туда, где учат рисовать. Но там я выдержал только месяц.

- Меня даже учили рисовать, - ответил я, - но учили неправильно и мне не понравилось.

- Как неправильно?

- Они говорили, что нужно долго смотреть и потом уже рисовать. И сначала рисовать неправильно, а потом правильно - прорабатывать детали. А я рисовал сразу правильно и по-ихнему не учился.

- А такой рисунок сможешь? - он показал мне на книгу.

- Тогда мне нужен красный карандаш.

Кощеев покопался в столе, но нашел только синий и химический.

- Попробуй вот этим.

Я стал рисовать как всегда: слева направо и сверху вниз. Вначале я нарисовал красивые переплетения жилок, потом красно-синее сердце в центре (оно получилось черно-синим, но так ещё красивее) и перешел к жилкам внизу.

- Вот. Красиво?

- Очень. А ещё что-нибудь можешь?

- Конечно.

Я взял синий карандаш и стал рисовать Синюю. Это было очень просто: сначала я вспоминал самые темные места на её лице и платье, зарисовывал их с большим нажимом; потом вспоминал места посветлее и делал их светлее; потом чуть заштриховывал самые светлые места. Я нарисовал целых три портрета, а Кощеев сидел и смотрел. Я рисовал синюю Синюю в Синей Комнате, поэтому синего карандаша мне хватало.

- Какая красивая девочка, - сказал врач, - и на всех рисунках одно и то же лицо. Это кто?

- Это Синяя, разве непохожа? Она любит со мной целоваться, похвастался я.

Кощеев не обратил внимания на мое хвастовство.

- Я не верил, что это возможно, - сказал он. - Ты станешь художником, когда вырастешь.

- Не стану.

- Тогда ты будешь выступать в цирке и станешь знаменитым артистом. Хочешь?

- Не хочу.

- А что ты хочешь?

Я подумал.

- А давайте, я вашу роспись подделаю? Я могу нарисовать её даже задом наперед.

- Не надо. Теперь я верю. Хорошо, если бы каждый имел хоть десятутю часть твоих способностей. Только десятую. Вот такое - это уже слишком.

- Это потому что я эпсилонэриданец.

- Кто?

- Это такой, ненастоящий человек, который притворяется настоящим. Он сверху похож на настоящего.

- А, сказка такая.

- Не сказка, а фантастика.

- Тебе не надоело фантазировать?

- Я не фантазирую и никогда не обманываю. Я все говорю совершенно точно.

- Тогда где ты был вчера ночью?

- Я говорил с комнатой.

- И что она тебе сказала?

- Она сказала, что она везде. Она прорастает корнями во все, даже в шарики, которые есть в моем кармане. Она даже в этой комнате есть сейчас и слушает. Она прорастает далеко даже за город, но там ей скучно, потому что за городом ничего живого нет. Там одни пустыни. Если вам интересно, я могу подробно рассказать о всех этих пустынях. Хотите проверить?

- Хочу. Ты что-то сказал о шариках?

Я достал шарики и положил их на стул.

- И ты говоришь, что твоя комната прорастает во все, и даже в эти шарики?

Что она везде?

- Ага. Она сказала, что шарики внутри бесстуктурные.

- Но это и я мог бы сказать.

Один из шариков подпрыгнул и остался висеть в воздухе примерно на высоте наших лиц. Кощеев отстранился.

- Это иллюзия, - сказал он.

Шарик упал.

- Только остолопы не верят собственным глазам, - скзал я, чтобы накалить обстановку.

Кощеев задумался.

- И что, с нею так просто связаться?

- Конечно. Я всегда спрашиваю её и она отвечает. Когда я в комнате, конечно. Так вы мне верите?