Иван Фирсов - Морская сила(Гангутское сражение)

• Название: Морская сила(Гангутское сражение)
• Автор: Иван Фирсов
• Жанр: Историческая проза

Новый роман современного писателя-историка И. Фирсова посвящен становлению русского флота на Балтике и собы­тиям Северной войны 1700-1721 гг. Центральное место зани­мает описание знаменитого Гангутского сражения, результат которого вынудил Швецию признать свое поражение в войне и подписать мирный договор с Россией.

---

Крюйс убеждал: «Адмирал Рюйтер сказывал, да­бы морские люди были опасны, что они не так далеки от смерти, как доска от корабля толщину имеет».

В ответ Петр подтрунивал: «Неопасение человеку везде вредит».

Крюйс трусил: «Адмирал Тромп сказал: счастье и несчастье в баталии многажды состоит в одной пульке».

Но Петр стыдил: «Бояться пульки — не иди в сол­даты, или кому деньги дороже чести, тот оставь службу».

Крюйс лукавил: «Ежели Вашего Царского Вели­чества флот (чего Боже спаси) будет осажден от не­приятели или от непогоды, какое препятствие учи­нится».

Петр попрекал: «Азардировать ни велят, ни сове­туют, а деньги брать и не служить стыдно».

Полемическая схватка контр-адмирала с вице-ад­миралом нарушила субординацию. Крюйс явно потерпел поражение. Между тем суд определил вину Крюйса по первому делу. «Понеже в прошлом 1712 го­ду 24 июля во время бывшей за неприятелем погонигосподин вице-адмирал зело оплошно поступил, пер­вое: указ о бригантинах дал, а для буксированияскампавеями ничего шаутбенахту не сказал… Вто­рое: что удержал крейсера без причины, ибо сам по­слал к оным бригантины для помочи абордирования, а потом, медля два часа, паки красный флаг поднял… и тем временем несколько крейсеров увалили назад, а неприятель получил свободу… Третье: не чинил по­гони за неприятелем и такими худыми поступками неприятельские корабли упустил»…

По первому делу судьи также определили вину всех обвиняемых. «Вице-адмирал многажды в своихочистительных письмах писал, что он ничего поморскому обычаю не пренебрег, но все чинил, как ис­кусный морской человек… но оный во многом явилсянеисполнителен своей должности: не надлежалобыло, чтоб ордера давать за рюмками… Второе, бу­дучи в погоне за неприятелем… на консилии пись­менной о погоне и повороте написано было, чтобы гнать до вечера и поворотить к Ревелю, и важное слово «абордирование» не упомянуто; ниже то на­писано, чтоб всяк, как возможно, неприятеля ата­ковал. Третье: видел господин вице-адмирал, что офицеры долгое время в бою и не абордируют (и ви­дел, что позитив-ордера нет)… то для чего не делал сигнала, хотя и чрезвычайно? Четвертое: когда сел его корабль на мель, то для чего не перешел на другой корабль…»

Бесспорно была доказана вина и остальных подсу­димых. Меру наказания судьи определили самую же­стокую. «Вице-адмирала Корнелия Крюйса за его пре­ступления в неисполнении своей должности… нака­зать смертью.

Капитан-командора Шелтинга, который досто­ин был жестокого наказания, но понеже на то орде­ра не имел, того ради от жестокого наказания из­бавляется, но осуждается быть в молодших капи­танах.

Капитан-командора Рейса за неисполнение егодолжности… расстрелять. Капитана Дегрюйтера занезнание его дела выбить из сей земли абшиту.

При Петербурге. В 22 день января 1714 года».

В тот же день, 22 января, поутру, привели перед собранием судей всех обвиняемых, за караулом, и сентенция прочтена им публично. Затем объявлена монаршая милость: Крюйса «взять чин», послать в Тобольск; Рейса привязать с завязанными глазами к позорному столбу и приготовить к расстрелянию, а потом сослать в Сибирь; с Шелтингом и Дегрюйте-ром велено было «поступать по приговору».

Петр смягчил кару первым двум обвиняемым.

После суда имел долгий разговор с Апраксиным.

— Суд сей должен не токмо наказать обвиняе­мых, но и другим иноземным служакам быть для ост­растки. — Петр перевел дух: — Флот у России, Федор, образовался, но худо, распорядиться им некому, нет достатка командиров и флагманов. — Вдруг вспом­нил:— Досада великая: выследили-таки шведы, пле­нили «Болинбрук». Команда там аглицкие да гол­ландцы. Тыщи по ветру пускаем.

Отпуская Апраксина, царь распорядился собрать военный совет:

— Вишь, год кончается, надобно не мешкать. Со­бирай генералов и флагманов.

На совете Петр был краток:

— Нынче Финское княжество под нашей пятой, а генеральная задумка на швецком берегу. До них мо­рем плыть, а флот Карла ныне силен, преграда нам. — Петр остановился на мгновение. — Жаль, генерал-адмирал, осенью брандеров не было под рукой в Твере-мине. Лилье кучей стоял у Гангута, спалить их эскад­ру было в самый раз.

Апраксин добродушно заметил:

— Тепереча, государь, и наш флот силу набирает,

— Верно, генерал-адмирал, — ухмыльнулся царь, — в Ревеле скоро линейных кораблей десяток наберется, Салтыков грозится еще прислать. — С ли­ца Петра исчезла ухмылка. — На доброй половине су­дов недобор экипажей великий, паруса ставить неко­му, пушки ворочаться без канониров не станут.

Петр зашагал по комнате, посасывая потухшую трубку:

— Нам-то флот на ходу завтра потребен, кланять­ся будем помощи королю дацкому…

Выслушав Апраксина, Голицына, реплики осталь­ных, царь высказал главное:

— Стержень для всего нашего флота — галерные эскадры. Здесь мы превосходим шведа. Покуда оные дремлют, в зиму галерные суда надраить, солдат к абордажному бою настропалить, гребцов подобрать проворных.

Глубокой осенью Долгоруков получил предписа­ние от царя договориться с королем о присылке вес­ной в Финский залив датской эскадры. К берегам Швеции «через Аландсгаф, где никоими мерами от больших пройти невозможно, ибо на многие мили чисто, нигде островов нет, а мы большими корабля­ми не сильны, только имеем 11 линейных кораблей, и из тех иные по нужде годятся, понеже имеют мень­ше 50 пушек…» — так прописал Петр задание послу в Дании.

Долгоруков не мешкая начал переговоры, но вско­ре понял, что без денег не обойтись.

Датский канцлер довольно прозрачно намекнул:

— Без субсидии России мы не сможем вооружить флот, для этого необходимо полмиллиона ефимок, провиант, парусина, пенька и порох.

«Сколь мерзко, нагло канцлер говорит, — сообра­жал посол, — государь немало этих ефимок королю выдал, а толку мало».

Царь тоже возмутился и передал Гавриле Голо­вкину:

— Не помышляет ли Фредерик с нас деньгу взять, а потом мир с Карлом учинить?

В Копенгаген Петр сообщил, что субсидию Фреде­рик получит по прибытии датского флота в воды Фин­ского залива.

Поджав губы, канцлер передал ответ Фредерика:

— Его величество послать флот не может. А на что деньги будут издержаны, его величество ответ дер­жать не будет…

Итак, помощь союзника растаяла как дым. Види­мо, осталась надежда только на свои силы.

. Но Долгоруков и Куракин сообщают о смуте в шведском королевстве. В сенате поговаривают о за­мирении с царем. А нешто? Прибалтика и Финляндия покорены, море отвоевано у шведов. Правда, аглицкие и голландские купцы остерегаются торговать че­рез Балтику. Ан мы их заставим. Пускай столкнутся мордами аглицкие и голландские со шведскими, авось поумнеют. Перестанут шуры-муры за моей спи­ной водить.

Немного погодя вызвал канцлера Гаврилу Голов­кина:

— Сочиняй указ купцам нашим: «Отныне повеле­ваем лес и всякие поделки из оного, пеньку, смолу и прочие для корабельного строения изделия из Ар­хангельского порта не возить, а токмо торговать из Лифляндии или Питербурха».

Головкин собрался уходить, но царь его остановил:

— Другой задел поразмысли. Надобно универсал наш через послов иноземных переслать к шведскому сенату. Брат Карл до сей поры замирения не желает, так мы поведаем шведскому люду о наших стремле­ниях.

После Рождества воззвание разослали русским послам. Вскоре «Универсал ко всей Свейской зем­ле» через купцов и верных людей появился в Сток­гольме.

Царь, «объявляя всю правду и несклонность коро­ля к миру, призывает всех жителей королевства шведского выказать свою склонность к прекраще­нию войны и, не теряя времени, понудить свое прави­тельство к скорейшему заключению мира. Ежели же оное наше великое доброжелательство презрено бу­дет и от того зло королевству шведскому от прибли­жающегося воинского пламени произойдет, то сим объявлением перед Богом и светом будем оправданы».

Призыв русского царя, казалось, попал на благо­датную почву.

В прошлые времена в столицу Швеции нет-нет да и залетали грустные вести о поражении королевской армии в России. Толковали на рынках торговцы, мас­теровые в цехах, роптали втихомолку работные люди и окрестные крестьяне. Горбились и затягивали пояса купцы, росли налоги и поборы. Сиротели поля, ко­роль требовал новых рекрутов, пустела казна, пла­мень войны не затухал. И все же дворянство и купече­ство пока твердо держали сторону короля. Как так, десять лет кровопролития — и отдать навсегда России лучшие земли за морем?

Но в эту зиму на улицах Стокгольма появились бе­женцы с Аландских островов. Они сеяли панику, сво­ими ушами слышали пушечную пальбу с финского бе­рега, там в Або обосновались русские гренадеры. Столичные бюргеры пугливо втягивали головы в мехо­вые воротники, — до островов-то рукой подать.