Александр СЕГЕНЬ - Невская битва

• Название: Невская битва
• Автор: Александр СЕГЕНЬ
• Жанр: Историческая проза

Роман современного писателя-историка А. Сегеня посвящен ратным подвигам новгородского князя Александра Ярославича (1220—1263). Центральное место занимают описания знамени­тых Невской битвы и Ледового побоища, победа в которых при­несла молодому князю славу великого полководца Руси.

---

Проснулся Ярослав Всеволодович раным-рано. Как уходил от свадебного стола, он помнил, но смутно. Главное, что никто его не вел под руки, ибо как бы ни напился, а великий князь лица не терял и всегда поки­дал веселое застолье на собственных ноженьках. Тот­час раздался шепот великняжеского отрока Игнатия:

—    Чего тебе, господине мой? Кваску ли, пива ли аль меду?

—    Сперва — первое, вторым — второе, а третьим — третье, — весело, вспоминая единым махом все вчераш­нее, отвечал Ярослав. Он попил ледяного квасу и встал со своего ложа. Кратко помолился Господу, стоя в со­рочке пред строгими, но милостивыми ликами. Теперь попил такого же холодного мутного пива. Стал умы­ваться холодной водою, глубоко вдыхая и шумно выды­хая из себя воздух душистого весеннего утра.

—    Хорошо, Игнаша! — крякнул он, еще более взбадриваясь.

—    И совсем неплохо, — подтвердил слуга.

—   Каковы донесения о минувших битвах? — иг­риво спросил великий князь, кивая в ту сторону, где примерно находилась спальня молодых.

—   Донесения оттуль поступают добрые, — отве­чал отрок, служивший у князя уже лет десять, не ме­нее. — Отрок Савва всю ночь под дверью бодрство­вал… «Я, — говорит, — неусыпно чижиковал ». И ска­зывает, что воевода наш одержал полные победы.

—   А посему теперь мне еще полкубка средней стоялости меда подай, — с удовольствием выслушав доне­сение, приказал Ярослав. Он выпил и затем велел при­нести ему ловчий кафтан и сапоги, поскольку люто нетерпелось ему поскорее испытать одного или двух со­коликов, привезенных из Полоцка в подарок. Спросил про Брячислава, уехал ли он вчера на свое жилье или тут ночевать остался. Оказалось, в полночь отбыл. По­слано было за Александровым ловчим Яковом, уро­женцем Полоцка, который и теперь-то, в юные годы, был одним из лучших на Руси Словенской, а в будущем обещал быть на всей Руси непревзойденным ловчим.

В сей час за окнами еще только-только начинало светать. Нарядившись, великий князь немного поел вчерашней дивно приготовленной журавлятины, вы­пил еще немного меду и вышел из своей горницы. Ка­ково же было его восхищенное удивление, когда навст­речу ему вышел его сын Александр в сопровождении отрока Саввы, ловчего Якова, новгородца Сбыслава и двух сокольников — Андрея Сумянина по прозвищу Варлап и Мефодия Михайлова, которого ради его юно­го возраста и мелковатости звали Нефедиком. Все они, как и Ярослав, были обряжены в подобающие ловам одежды.

—   Исполать тебе, великий князь, — поклонился Александр, а с ним и вся его свита.

—   И тебе многая лета, — со смехом отвечал Яро­слав. — Вот уж не ожидал видеть тебя после первой гнездовой ночки с утра пораньше! Отчего не милуешься со своей любезной? Может, что не так? Не по-твоему?

—    Не тревожься, батюшка, — рассмеялся в ответ Александр. — Все так и все сладилось. Лучшего и быть не может. Только вот Саночка моя спит сладко, а я… Ты сам знаешь… Яко учил нас твой прадед, а мой прапрадед Мономах: «Да не застанет вас солнце в по­стели. Заутреннюю отдавше Богови хвалу, и потом — солнцу восходящу и, узревши солнце, прославити Бо­га с радостию!»

—    И, стало быть, ты решил поутру размяться со­колиной охотой? — обнимая сына, сказал Ярослав и трижды поцеловал его свежее лицо.

—    Смерть как хочется тестевы подарки в деле ис­пробовать! — отвечал Ярославич.

Спустя некоторое время они уже скакали по полю в окрестностях Торопецкой крепости, держа на своих рукавицах кто соколика, кто кречета, а кто и ястреб­ка. Ярослав нес Патроклоса, а Александр — Столбика, про которого, помнится, было сказано Брячиславом, что он в ловах не шибко силен, зато в полете необычай­но красив, а к тому же — любимчик Александры.

Впереди всех скакал Александр, бодрый и оживлен1 ный, словно не его вчера с трудом подняли, обвенчали, будто не у него только что состоялась и сладилась пер­вая брачная ночь. Он скакал на своем золотисто-була­ном Аере, тонком, как луч рассвета, встававшего впере­ди, шелковое корзно огнем трепетало за спиной Яросла-вича, но рука, держащая на перчатке птицу, оставалась неподвижной, так что Столбику не доставлялось ника­кого беспокойства, и он мог оправдывать свою кличку, сидя на Александровой руке прямо, аки столбик.

И Ярослав любовался своим прекрасным сыном, с нежностью думая: «Ишь ты, ясноглазик мой… Мо-номаховы поучения чтит…» И скакал молодой Алек­сандр на резвом коне, с соколиком на левой руке, а впереди него брызнуло и распахнулось утреннее ве­сеннее зарево, золотисто-буланое, как Аер, и такое же летучее. Да не застанет вас солнце в постели!

Венец второй НЕВСКИЙ Глава первая.УТРЕННИЙ СЫН

Как только Вася издал первый звучок, Саночка тот­час проснулась с обычной мыслью: «Весь в отца!» Еще и птицы не пробудились, а малыш уже приветствовал новое утро тихим и милым журчанием. Сперва произ­носилось «плям-плям-гуль-гуль», несколько мгнове­ний проходили в тишине, а затем начиналась эта утрен­няя песня, похожая на журчание ручейка, сладостно текущего по камушкам родительских сердец. В бла­женный предрассветный час Александр и Александра лежали и тихо слушали, как журчит в своей зыбке61 их маленький сынок. Жена коснулась рукой руки мужа, и он взял ее руку в свою, обволакивая теплом всю ее. Через некоторое время люлюканье Васи станет серди­тым, пора будет его кормить, а пока они могли еще не­много полежать, наслаждаясь этими мгновениями.

В ушах у Саночки проснулись рождественские ко­лядки. Они звучали в тот день, когда начались первые родильные схватки:

Добрый вечер, княже, светлый господарю!

Радуйся, ой радуйся, земле.

Сын Божий народился!

Застилайте столы килимными полстями!62

Радуйся, ой радуйся, земле.

Сын Божий народился!

Воспоминание птицей понесло ее в ту первую брач­ную ночь, когда, сколь сие чудесно, и зачался их пер­венец. Как можно было не вспоминать это! С тех пор, едва проснувшись, она сразу вспоминала, как Алек­сандр расплетал ее девичью косу. В тот миг она испы­тала неизъяснимое наслаждение, в которое вылились все ее ожидания последних дней, в глазах закружи­лось, она с трудом дотерпела, пока он расплетет длин­ную и толстую косу до самого затылка, и упала, как в омут, в его объятья.

Потом, когда она пришла в себя, ей стало очень смешно при виде того, как новоиспеченный муж ее са­мозабвенно спит сном земли, только что отдавшей лю­дям урожай свой. И она долго гладила его волосы и ли­цо ладонью, любуясь Александром, покуда и сэма не уснула. Среди ночи он разбудил ее, как осенний ветер будит и терзает спящую ночную рощу, и это было еще лучше, чем в первый раз, в дивном полусне. А когда она проснулась утром, то к великому удивлению свое­му мужа в постели не обрела. Всполошилась, а оказа­лось — он уже ускакал с отцом и отроками на раннюю ловлю с соколиками и ястребками, доставшимися ему в невесточьем.

…В зыбке самозабвенно журчал, гулил и курлы­кал плодик той первой брачной ночи.

Народ новгородский на Рождество Христово в хра­мы потек, а княгиня Александра Брячиславна рожать надумала. Но ее все утешали — коли на такой великий праздник дитя родится, разве ж сие дурно?

Ах, как она этот Новгород возненавидела с первых же дней! Она и вообразить не могла в самых страшных снах, что бывают такие места на свете, где столько на­роду живет. Да не просто живет, а бурлит и клокочет, словно кипящая вода в котле. Страшная вечевая пло­щадь, мощеная не камнем и не деревянными плахами, а перевернутыми нижними челюстями коровьих чере­пов… Как ступила на нее впервые княгиня Александ­ра, так и стошнило ее.

В Новгород отправились из Торопца через несколь­ко дней после венчанья. Там уготована была встреча с Александровой матушкой и вторая свадебная каша. И хоть ведомо было Брячиславне про излишнюю скромность своей свекрови, все равно причудливо по­казалось ей, когда она увидела ее в самых простых одеждах и без единого украшения.

—    Ну, здравствуй, добрая невестушка, — поцело­вала ее свекровь, оглядев с ног до головы.

—    Здравствуй, матушка Феодосия Игоревна, — ответила Александра и вдруг дерзко прошептала: — А я уже не порожняя!

—    Откуда знаешь? — удивилась теща.

—    Откуда знаю — не знаю, а знаю… — сказала Саночка и зарделась.

—    Аль с первой ночи и понесла?

—    С первой, матушка…

—    Вот и лучше быть не может! Дай же я тебя еще раз поцелую!

Со свекровью у Саночки быстро заладилось, и она часто радовалась — неизвестно, что бы было, если б у князя Ярослава не умерла первая жена, половецкая хатуня. Глядишь, половчанка не была бы такая добрая. Да и вторая жена у Ярослава, говорят, была своенрав­ная, дочь Мстислава Удалого. Поссорившись с тестем, Ярослав бился с ним в сражении под Липицей, потер­пел поражение и потерял Ростиславу — Мстислав по­просту отнял ее у него. А, говорят, он любил ее. Но, сла­ва Богу, женился в третий раз на хорошей. Вон сколько ему Феодосия сыновей и дочек наметала! А главное — родила для Саночки любезного мужа, Александра. И такая строгая, всегда незаметная. Будто и нет ее, а глянешь — да вон же она сидит себе молчком. Сказы­вают, таковою стала лишь после смерти старшего сына, умершего от непонятной скоротечной хвори. Она тогда решила, что излишне доселе наряжалась и украша­лась, и поклялась впредь быть тихой и никуда не отлу­чаться от могилы в Юрьевом монастыре, жить только в Новгороде. Посему и на первой свадебной каше в То-ропце не присутствовала. Да и в Новгороде, когда тут вторую кашу чинили, недолго в веселье участвовала, ибо бежала всякого житейского игралища.