Валентин Ирхин - Крылья Феникса; Введение в квантовую мифофизику

• Название: Крылья Феникса; Введение в квантовую мифофизику
• Автор: Валентин Ирхин
• Жанр: Философия

Широко используя авторитетные тексты различных религий, но не забывая свою основную специальность - теоретическую физику, авторы пытаются перевести представления духовных учений на язык науки и трактовать высшую реальность как квантовую. В книге затрагиваются такие темы, как свобода и причинность, время, энтропия и смерть, мир человека и мир Бога, символика мужского и женского, Писание и мироздание и многое другое. Новые интерпретации поэтических и мифологических символов и толкования сакральных текстов представляют интерес как для читателей-гуманитариев, так и для научных работников, желающих неформально прочувствовать квантовую картину мира. Книга может быть полезна также для широкого круга читателей, которые интересуются философскими вопросами современной науки, ее связями с психологией, искусством и религией, или просто открыты познанию и обладают чувством юмора.

---

Если бы все то, что на земле из деревьев, - перья [для письма], а морю, кроме него, помогли бы еще семь морей, не иссякли бы словеса Аллаха!

(Коран 31:26)

Это прекрасно понимали физики Бор и Гейзенберг. В. Гейзенберг в своей уже цитированной книге диалогов Часть и целое приводит со слов Н. Бора следующее примечательное рассуждение:

Разумеется, у языка есть эти черты своеобразного парения. Мы не знаем в точности, что означает слово, и смысл говоримого нами зависит от связи слов в предложении, от контекста, в котором произносится фраза, и от сопутствующих обстоятельств, которые невозможно даже перечислить полностью... Так обстоит дело в обычном языке, тем более - в языке поэта. И до известной степени то же относится к языку естествознания. Именно в атомной физике природа снова учит нас, сколь ограниченной может оказаться область применения понятий, которые прежде казались нам совершенно определенными и бесспорными... Представители позитивизма, конечно, правы, когда они... предостерегают нас от опасности размывания языка строгих формулировок. Но они мало учитывают при этом, что мы в естествознании можем в лучшем случае только приблизиться к этому идеалу, но никогда не достичь его.

Далее в этом диалоге Бор дает прекрасный образец неклассического использования языка: Смысл жизни заключается в том, что не имеет смысла говорить, что жизнь не имеет смысла.

Возвращаясь к боровскому принципу дополнительности и к корпускулярно-волновому дуализму, можно отметить явно правополушарный характер образа волны. Приведем характерное высказывание известного философа и психолога:

Мы живем в эпоху, когда логика балансововой ведомости, логика производства вещей распространилась на жизнь человека. Люди и вещи равно стали экземплярами... Как мы можем сказать нет философии, идеалом которой является жизнь, основанная на принципах компьютера - без волн, без чувств, без страстей?

(Э. Фромм. Бегство от свободы)

Как всегда, лучше всего такие неформализуемые вещи выражаются языком поэзии:

Определенье волны
заключено в самом
слове волна. Оно
отмеченное клеймом
взгляда со стороны,
им не закабалено.
В облике буквы в
явно дает гастроль
восьмерка - родная дочь
бесконечности, столь
свойственной синеве,
склянке чернил и проч.
...
Заговори сама,
волна могла бы свести
слушателя своего
в одночасье с ума,
сказав ему: я, прости,
не от мира сего.
(И. Бродский)

Дыханье - ты стихотворенье без строк!
Постоянный обмен простором
с мирозданием. Противоток,
ритмически происхожу в котором.
Вечно волна одна, а море -
Я, - вырастающее постепенно
в уменьшающемся просторе
вселенной.
(Р. Рильке)

Волны, море, вода - те образы, которые человек связывает с континуумом, с непрерывностью, с Запредельным (противопоставляемым дискретному, дробному, рассыпающемуся на элементы миру проявленного).

Как мы уже писали в главе 7, в библейской традиции (особенно в ее христианском осмыслении) важную роль играет диалектика закона и благодати, детально обсуждаемая в посланиях ап. Павла. До некоторой степени, эта диалектика соответствует дуализму левополушарного и правополушарного сознания, корпускулярной и волновой картин, дискретного и непрерывного (закон - дискретен, корпускулярен, вербализуем, логичен; благодать - внелогична, невербализуема, нелокализуема, непричинна). Проявляясь в мире, единый Бог порождает дискретные формы, которые постоянно дробятся. От каждого слова Бога происходит ангел (Талмуд, Хагига). В трактовке Павла, Моисей получает небесный Закон, общаясь с отдельными ангелами-посредниками (эту же точку зрения высказывал Филон Александрийский в Иудейских древностях).

Для чего же закон? Он дан после по причине преступлений, до времени пришествия семени, к которому относится обетование, и преподан через Ангелов, рукою посредника. Но посредник при одном не бывает, а Бог один.

(К Галатам 3:19- 20)

Закон, будучи святым и праведным, тем не менее не дает отдельному человеку спасения, а лишь осуждает его - это неизбежно в мире причин и следствий. Стихия же Христа - непрерывная благодать, которая и содержит спасительную истину (Иоан. 1:14- 17). Сын Человеческий (Христос) оказывается выше ангелов (служебных духов), поскольку именно Ему покорена Вселенная (Евр. 1:3- 14, 2:2- 8). Христос - единое Семя Авраама, которое одновременно дробится на число потомков, большее, чем число звезд на небе (Быт. 15:5):

Но Аврааму даны были обетования и семени его. Не сказано: и потомкам, как бы о многих, но как об одном: и семени твоему, которое есть Христос.

(К Галатам 3:16)

Проблема верного (адекватного) словесного выражения истины является, мягко выражаясь, не новой (мысль изреченная есть ложь). Однако ее приходится каждый раз решать заново. То, что не оформлено в словах, еще не стало частью человеческого мира, в основе которого - Слово (Иоан. 1:1).

Стыдно не приложить всех стараний и не высказать, кто что думает. По-моему, знающий что-то ощущает то, что знает, и, как мне кажется, знание - это не что иное как ощущение.

(Платон. Теэтет 151 е)

С другой стороны, восточная традиция (в частности, дзен) часто говорит о необходимости прямой, несловесной передачи истины от учителя к ученику.

Простой человек, обретший знание, - это мудрец. Мудрец, решивший, что он знает, - это простой человек.

Если откроешь рот - солжешь. Если промолчишь, тоже погубишь истину.

А тот, кто не говорит и не молчит, будет еще в тысячу раз дальше от правды.

(Хуэйкай. Застава без ворот)

Сознание невозможности и даже ненужности внешнего проявления истины может служить причиной мучительных, но плодотворных рефлексий.

Так вот и теперь - пустое ощущение важности... и ничего сколько-нибудь определенного. И от этого самого - бесчувственно хорошо: может, это и действительно настолько важно... может, я и теперь лишаю мир еще одной необходимой истины тем, что насильственно держу в голове эту самую... неопределенность. Да ведь я и сам хочу узнать, что это... А вот возьму - и не буду знать!.. И хотеть не буду! А ведь я могу... могу... одно маленькое, крохотное напряжение мысли... памяти... и все!.. Но ведь это незачем... это ведь страшно необходимо, и мне самому это страшно необходимо... а зачем это мне? это же вовсе не нужно...

(Вен. Ерофеев. Записки психопата)

Как пишет С. Аверинцев, в святоотеческой литературе бытие Бога не доказуется, а показуется (между прочим, в английском языке есть два разных глагола, переводимых на русский как доказать - prove и demonstrate). В книге-диалоге М. К. Мамардашвили и А. М. Пятигорского Символ и сознание (М., 1999) о двойственности лево- и правополушарного мышления (корпускулярного и волнового, если принять используемую здесь аналогию) говорится как о дуализме знания и понимания. Приведем более полную цитату:

В знаковых системах со всеми их структурами и элементами потенциально дана, содержится вся наблюдаемая человеком Вселенная, и если мы чего-то не знаем об этой Вселенной, то это что-то фиксируется как наблюдатель. Тогда сам факт такой фиксации будет означать, что мы чего-то не извлекли из того, что в принципе должно содержаться в получаемой информации, - мы не извлекли из нее себя. И то, что мы не извлекли себя, должно стать исходной точкой для разворота проблемы по отношению к сознанию - проблемы двойственности понимания и знания. Знание всегда есть знаковая система... Извлечение и есть переход к структуре сознания, понимаемый как переход от знания к пониманию. Пока мы знаем, мы не можем довести извлечение из потока информации до конца.

Здесь содержится целый ряд важных для описания квантовой реальности образов, в частности, связанных с понятием наблюдения (об этом см. ниже). Для нашего обсуждения проблем языка важно замечание о дискретной (корпускулярной, алгебраической, знаковой) природе знания и континуальной (волновой, топологической, образной) природе понимания. Совокупность знания и понимания как раз и дает целостное описание (объяснение?) реальности, доступное человеку. В высших своих проявлениях, как поэтическая (правополушарная), так и научная (левополушарная) картины мира перехлестывают через разделяющий их барьер, стремясь преодолеть свою односторонность и перелиться друг в друга:

Поэзия, завидуй кристаллографии, кусай ногти в гневе и бессилии!

(О. Мандельштам. Разговор о Данте)

Продолжая популярные сейчас сравнения человеческой психики с компьютером (см. выше цитату из Э. Фромма), можно сказать, что левое полушарие работает в дискретной, и, более того, двоичной кодировке (да, да, нет, нет) и тем самым действительно играет роль компьютера. Правое же полушарие работает с аналоговыми, волновыми процессами, голографическими образами. У человека с физико-математическим образованием здесь неизбежно возникает еще одна ассоциация: с пошаговым описанием процесса в реальном времени и со спектральным описанием, которое дает информацию о процессе как целом. Соответствующее преобразование Фурье как раз и осуществляет переход от корпускулярной к волновой картине в квантовой механике. Тем самым, принцип дополнительности Бора можно трактовать как описание того, как человек реально познает мир. Сколько же граней у мира на самом деле -вопрос отдельный и, пожалуй, философски некорректный.