Георг Брандес - Шекспир, Жизнь и произведения

• Название: Шекспир, Жизнь и произведения
• Автор: Георг Брандес
• Издательство: Алгоритм
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1997
• ISBN: ISBN 5-88878-003-0

 Книга рассказывает о жизни и творчестве одного из величайших деятелей эпохи Возрождения. Из всей огромной литературы, посвященной Шекспиру, ее выделяет отсутствие суховатой академичности, непосредственное живое восприятие огромного наследия, оставленного гением потомству. Чтобы читатель лучше мог уяснить, в каких условиях создавались бессмертные творения, приводятся исторический анализ положения Англии при Елизавете и Иакове. Книга является ярким доказательством слов, высказанной Беном Джонсоном в поэме, посвященной памяти Шекспира:

"Гордись, моя Британия, у тебя есть тот, перед кем преклоняются все сцены Европы. Он был не для одного века, но для всех времен".

---

Если посмотреть на эту пьесу с чисто отвлеченной точки зрения, как на музыку, то она походит на историю души. Она начинается с сильных душевных движений, с напряжения и тревоги; ее предпосылки - ужасные ошибки, ведущие к заслуженным и незаслуженным страданиям; забвение и легкомыслие являются на смену отчаяния, но затем еще раз происходит перелом, и когда сердце стоит, таким образом, одинокое со своей смущенной печалью и безнадежным раскаянием, то в заветном святилище своем оно находит обреченное смерти, окаменелое, но невредимо и верно сохраненное воспоминание, и это воспоминание, искупленное слезами, становится снова живым. У этой пьесы есть смысл и мораль, как могут они быть у симфонии, и не в меньшей, если не в большей мере. Было бы недоразумением доискиваться психологического повода, по которому Гермиона скрывается в продолжение стольких лет. Она является в конце, потому что она нужна напоследок, как заключительный аккорд нужен в музыке или закругленная арабеска в рисунке.

К прибавленным Шекспиром от себя действующим лицам принадлежат в первой половине пьесы две фигуры - смелая, неустрашимая, чудесная Паулина и ее слабохарактерный, благодушный супруг. Паулина, которую как миссис Джемисон, так и Генрих Гейне обошли молчанием в своих характеристиках шекспировских женщин, один из наиболее достойных удивления по своей оригинальности образов, какие только встречаются в театре Шекспира. У нее более мужества, чем у десятка мужчин, и все то природное красноречие и энергический пафос, какой могут сообщить храброй женщине непоколебимая правдивость и простой, здоровый ум. Она готова идти в огонь за свою королеву, которую любит и в которую верит; она недоступна ни малейшему намеку на сентиментальность и смотрит без эротического чувства, но и без неприязни на своего добродушного мужа. Когда она вступает в спор с беснующимся от ревности королем, ее приемы напоминают немножко приемы Эмилии в "Отелло". Но при всем том между Эмилией и Паулиной нет ни малейшего сходства. В ее природе чувствуется тот редкий металл, который типичен для замечательных женщин этого не особенно женственного типа.

Во второй половине пьесы сельский праздник, примыкающий к разговору Флоризеля с Пердитой, есть всецело вымысел Шекспира как в своей патетической, так и в комической части. Забавный образ Автолика - его полная собственность. В новелле король страстно влюбляется в свою родную дочь, когда видит ее взрослой девушкой, и лишает себя жизни, когда она соединяется со своим возлюбленным. У Шекспира эта глупая и гадкая черта отпала. Все заканчивается чистой гармонией.

Здесь, как и в "Цимбелине", мы видим, что свойство темы вынуждает поэта останавливаться на несчастьях, причиняемых ревностью. Здесь он уже в третий раз изображает такую ревность, которая заставляет человека забыться до исступления. Отелло был первым великим примером, затем следует Постум, и вот теперь - Леонт.

Леонт представляет исключительный случай в том отношении, что никто не нашептывает ему ревности, никто не клевещет на Гермиону. Его собственная дикая и глупая фантазия одна всему виною. Но один и тот же порок ревности, очевидно, лишь варьируется здесь как средство изобразить величие и безупречность женской души в новом оттенке.

Миссис Джемисон прекрасно сказала когда-то о Гермионе, что она соединяет в себе столь редкие качества, как достоинство, чуждое гордости, любовь, чуждую страсти, и нежность, чуждую слабости. Как королева, как супруга и мать она держит себя с величественной прелестью, с возвышенной и обаятельной простотой, с непринужденным самообладанием, так что к ней применима пословица: тихие воды глубоки. Ее спокойное величие еще рельефней выделяется благодаря всегда готовым выступить на бой отваге и энтузиазму Паулины; ее благородная царственность еще ярче освещается смелой прямотой ее подруги. Ее поведение и речи в сцене суда достойны восторженного удивления, они далеко оставляют за собой поведение и речь королевы Екатерины в сцене того же рода. Ее характер, заключающийся в покорности и кротости, согласно английскому идеалу женщины, поднимается здесь до самого достойного протеста. Она не тратит много слов на свою защиту. Жизнь утратила для нее цену с тех пор, как она лишилась любви своего супруга, с тех пор, как ее маленького сына держат вдали от нее, как от зачумленной, а ее новорожденную дочь "оторвали от ее груди, чтобы убить ее с невинным молоком на невинных устах". Она хотела бы только спасти свою честь, но она, обвиняемая, оскорбляемая, говорит, тем не менее, прежде всего движимая состраданием к раскаянию, которое в будущем придется когда-нибудь почувствовать Леонту. Ее язык - язык твердости, присущей невинности. Когда король отдает приказ отвести ее в тюрьму, она с первого же момента произносит (II, 1):

...Здесь царит

Звезды недоброй тайное сиянье.

Я терпелива, долго буду ждать,

Пока смягчится небо. Вы, кто слышит

Меня, заплакать не могу так скоро,

Как плачут женщины повсюду часто.

Быть может, недостаток сил моих

В вас иссушает чувства сожаленья.

Так сохнет поле, если нет росы.

Но в сердце у меня печаль безмерна,

Горит и жжет; слезам не погасить

Печали этой.

И она просит дам своей свиты тоже не плакать о ней; если бы она заслуживала заключения в темницу, тогда были бы уместны слезы.

Во второй половине "Зимней сказки" мы окружены свежей и прелестной природой и видим веселую картину сельского счастья и процветания.

Шекспир был далек от свойственных его эпохе и многим другим эпохам сентиментально-фантастических причуд пастушеского стиля. Еще в комедии "Как вам угодно" он в лице Корина и Фебе вывел крайне правдивую и вследствие этого не особенно поэтическую пастушескую чету. А потому и здесь пастухи не поэты и не прекрасные, тоскующие души. Они не пишут ни сонетов, ни мадригалов, а пьют эль, кушают пудинг и пляшут. Хозяйка дома прислуживает с пылающим, как огонь, лицом отчасти от напряжения, отчасти от крепких напитков, которые она отведывает, чокаясь с гостями. У парней головы полны ценами на хлеб, и они не думают ни о розах, ни о соловьях. Их простодушие скорей смешно, чем умилительно, и они совершенно пасуют перед нечистым на руку Автоликом, развивающим их своими балладами и в то же самое время опустошающим их кошельки. Чем-чем только он не был! Одно время ходил с обезьяной, потом был приказным и полицейским, потом состоял на службе у принца Флоризеля, потом устроил кукольный театр и представлял притчу о блудном сыне, потом женился на жене медника и остановился окончательно на профессии воришки. Он - клоун пьесы, хитрый, остроумный, смелый и симпатичный.

Следует вообще заметить, что хотя Шекспир всегда как будто приносит в жертву простолюдина, всегда дает сатирическое или отталкивающее изображение черни как черни там, где она выводится массами, в сущности, он в лице своих бесподобных шутов сохранил неповрежденной привлекательную и подкупающую в пользу народа картину присущего ему здравого смысла, естественного остроумия и доброго сердца. До Шекспира клоун стоял вне действия пьесы. Он выступал под конец, чтобы проплясать свой джиг, и проходил через пьесу, не вмешиваясь в ее течение; он существовал лишь для того, чтобы развлекать и смешить необразованных зрителей. Шекспир первый вплел его в действие и наделил его не только шутовским юмором, но способностями и чувствами высшего порядка, как шута в "Лире", или же светлым и веселым умом, приспособленным к нравам бродяги, как здесь, в "Зимней сказке", разносчика.

Шут явился здесь, таким образом, забавнейшей и умнейшей фигурой воришки, и поэт пользуется им для того, чтобы распутать узел пьесы, так как именно Автолик привозит старого и молодого пастуха из Богемии в Сицилию и ведет их ко двору Леонта.

Но все комические или шуточные особенности этого идиллического мира отступают на задний план перед прямотой и честностью, которыми запечатлена каждая фраза, произносимая этими славными поселянами, и эти-то их свойства и подготовляют появление в их среде Пердиты. Она была принята из жалости, сделалась, благодаря золоту, которое принесла с собой, источником благосостояния для своих приемных родителей и выросла, не зная гнета бедности и положения служанки. В красоте своей юности она пленила сердце принца, и мы видим ее, таким образом, королевой на сельском празднике, нарядной, скромной и очаровательной, мужественной, наконец, как настоящая принцесса, когда она борется за счастье не расставаться с королевским сыном.

Пердита - одно из любимых детищ Шекспира; он наделил ее своей любимой чертой - антипатией ко всему искусственному, ко всяким прикрасам. Даже цветы в своем саду она не хочет попытаться видоизменить или усовершенствовать посредством искусства, посредством особой культуры. Она не желает иметь в своем крестьянском садике разноцветного подбора левкоев; сами собой они в нем не растут, так и сажать их она не хочет. И когда Поликсен спрашивает, почему она пренебрегает этими цветами, она отвечает ему (IV, 3):