Варлам Шаламов - Собрание сочинений. Том 3

• Название: Собрание сочинений. Том 3
• Автор: Варлам Шаламов
• Издательство: Вагриус, Художественная литература
• Жанр: Поэзия
• Год: 1998
• ISBN: ISBN 5-280-03163-1,5-7027-0718-4

Варлам Тихонович Шаламов родился в Вологде. Сын священника. Учился на юрфаке МГУ в 1926–1929 годах. Впервые был арестован за распространение так называемого Завещания Ленина в 1929-м. Выйдя в 1932-м, был опять арестован в 1937-м и 17 лет пробыл на Колыме. Вернувшись, с 1957 года начал печатать стихи в «Юности», в «Москве». В его глазах была некая рассеянная безуминка неприсутствия. Наверно, потому что он в это время писал свои «Колымские рассказы» и даже на свободе продолжал оставаться там, на Колыме. Эти рассказы начали ходить из рук в руки на машинке года с 1966-го и вышли отдельным изданием в Лондоне в 1977 году. Шаламова заставили отречься от этого издания, и он написал нечто невразумительно-унизительное, как бы протестуя. Он умер в доме для престарелых, так и не увидев свою прозу напечатанной. (Она вышла в СССР лишь в 1987-м.) Это великая «Колымиада», показывающая гениальное умение людей сохранить лик своей души в мире лагерного обезличивания. Шаламов стал Пименом Гулага, но и добру внимая отнюдь неравнодушно, и написал ад изнутри, а вовсе не из белоснежной кельи.

В третьем томе впервые в наиболее полном объеме представлено поэтическое наследие В Шаламова — стихотворения 1937–1981 гг.

---

РОМАНС

В заболоченной Чукотке,
У вселенной на краю
Я боюсь одной чахотки —
Слишком громко я пою,

Доставая из-под спуда,
Из подполья злого дня
Удивительные руды
С содержанием огня.

Для моих усталых легких
Эти песни — тяжелы.
Не найду мелодий легких
Средь сырой болотной мглы.

Кровь густая горлом хлынет,
Перепачкав синий рот,
И у ног моих застынет,
Не успев всосаться в лед.

* * *[34]

Вернувшись в будни деловые
С обледенелых синих скал,
Сегодня, кажется, впервые
Я о тайге затосковал.

Там измерять мне было просто
Все жизни острые углы,
Там сам я был повыше ростом
Среди морозной, жгучей мглы,

Где люди, стиснутые льдами,
В осатанелом вое вьюг
Окоченевшими руками
Хватались за Полярный круг.

И где подобные миражи
Не сказка и не болтовня,
Подчас ясней бывали даже
Видений яви, света, дня.

Где руки — мне, прощаясь, жали
Мои умершие друзья,
Где кровью налиты скрижали
Старинной книги бытия.

И где текли мужские слезы,
Мутны, покорны и тихи,
Где из кусков житейской прозы
Сложил я первые стихи.

* * *

Вернись на этот детский плач,
Звенящий воем вьюг,
Мой исповедник, мой палач,
Мой задушевный друг.

Пусть все надежды, все тщеты,
Скользящие с пера,
Ночное счастье — только ты
До раннего утра.

Прости мне бедность языка,
Бессилие мое,
И пребывай со мной, пока
Я доскажу свое

* * *

Ты смутишься, ты заплачешь,
Ты загрезишь наяву.
Ты души уже не спрячешь
По-июльскому — в траву.

И листы свои капуста
Крепко сжала в кулаки,
И в лесу светло и пусто,
И деревья — высоки.

Раскрасневшаяся осень
Цепенеет на бегу,
Поскользнувшись на откосе
В свежевыпавшем снегу.

* * *

Упоительное бегство
Прямо с поезда — и в лес,
Повторять лесные тексты
Ускользающих чудес.

То, на что способны астры,
Пробужденные от сна,
То, что лилий алебастру
Сообщает тишина.

То, что каждое мгновенье
Изменяет вид и цвет.
Для его изображенья
И возможности-то нет.

Может — это просто звуки
В совершенстве чистых нот,
Как цветы, сплетают руки,
Затевая хоровод.

Старой тайны разрешенье,
Утвержденье и ответ
В беспорядочном круженье
Этих маленьких планет.

Над развернутой бумагой
Что-то тихо прошуршав,
Наклоняются, как флаги
Не знакомых мне держав.

И сквозь ветви, как «юпитер»,
Треугольный солнца луч
Осветит мою обитель
До высот нагорных круч.

Вот и сердцу легче стало,
Ветра теплая рука
По листу перелистала
Книгу клена-старика.

* * *

Мне все мои болезни
Давно не по нутру.
Возьму я ключ железный
И сердце отопру.

Открою с громким звоном,
Со стоном и огнем.
Паду земным поклоном,
Заплачу о своем —

О всем, что жизнь хранила,
Хранила, хмуря бровь,
И вылила в чернила
Темнеющую кровь.

Химический анализ
И то не разберет,
Что вылилось, как наледь,
Не всасываясь в лед.

ЗИМНИЙ ДЕНЬ

Свет, как в первый день творенья,
Без мучительных светил
И почти без напряженья
Пресловутых вышних сил.

Будто светит воздух самый,
Отражая светлый лед,
И в прозрачной райской драме
Освещает людям вход.

Там стоят Адам и Ева,
Не найдя теплей угла,
Чем у лиственницы — древа
Знания добра и зла.

СОЛЬВЕЙГ

Зачем же в каменном колодце
Я столько жил?
Ведь кровь почти уже не бьется
О стенки жил.

Когда моей тоски душевной
Недостает,
Чтобы открыть для воли гневной
Пути вперед.

И только плеть воспоминаний
Бьет по спине,
Чтобы огни былых страданий
Светили мне.

Навстречу новым униженьям
Смелей идти,
Ростки надежд, ростки сомнений
Сметя с пути.

Чтобы своей гордилась ролью
Века, века
Лесная мученица — Сольвейг
Издалека.

* * *

Опять сквозь лиственницы поросль
Мне подан знак:
Родных полей глухая горесть —
Полынь и мак.

Я притворюсь сейчас растеньем,
Чтоб самому
Понять всю подлинность цветенья.
И я — пойму.

Все, что лежит в душе народной,
В душе земной,
Сейчас у края преисподней
Навек со мной.

Мне не дано других решений,
Иных путей,
Иных надежд, иных свершений,
Иных затей.

Я на лесной расту тропинке,
От мира скрыт.
Единой маковой росинкой
Я буду сыт.

Я знаю — сердце не остынет
От злых обид,
Пока сухой язык полыни
Еще шуршит.

* * *[35]

Все людское — мимо, мимо.
Все, что было, — было зря.
Здесь едино, неделимо
Птичье пенье и заря.

Острый запах гретой мяты,
Дальний шум большой реки.
Все отрады, все утраты
Равноценны и легки.

Ветер теплым полотенцем
Вытирает щеки мне.
Мотыльки-самосожженцы
В костровом горят огне.

ВОСПОМИНАНИЕ

Соблазнительные речи
До рассветных янтарей.
Новый день — судьбе навстречу
По следам богатырей.

Жизни сказочное зелье,
Выпитое за углом,
И отравленным весельем
Наполняющее дом.

Я с тобой, Россия, рядом
Собирать пойду цветы,
Чтоб встречать косые взгляды
И презрительные рты…

* * *

В тарелке оловянной
Нам солнце подают,
По блюдечкам стеклянным
Небрежно разольют.

Чтоб завтраком отличным
Доволен был любой,
Несут кисель брусничный
На льдинке голубой.

* * *

Я знаю мое чувство емкое,
Вмещающее все на свете:
И заберега кромки ломкие,
И склеивающий льдины ветер.

И ветер рвется в небо бледное,
Чтоб сосны, пользуясь моментом,
Звучали точно струны медные
Величественного инструмента.

Играет сломанными ветками
В нетерпеливом ожиданье
Такого горького и редкого,
Обещанного мной свиданья.

А там, в стране метаний маетных,
Настойчиво и неизменно
Качают солнце, словно маятник
Медлительных часов вселенной.

ИЗ ДНЕВНИКА ЛОМОНОСОВА

Бессмертен только минерал,
И это всякому понятно.
Он никогда не умирал
И не рождался, вероятно.

Могучее здоровье есть
В обличье каменной породы,
И жизнь, быть может, лишь болезнь,
Недомогание природы.

* * *