Поппи Брайт - Рисунки на крови

• Название: Рисунки на крови
• Автор: Поппи Брайт
• Жанр: Ужасы и Мистика

Искусство — это не зеркало, а молоток. Возможно, тот молоток, которым много лет назад раскроил обезумевший художник черепа своей жене и младшему сынишке... Прошли годы — и теперь чудом уцелевший старший сын убийцы возвращается... Домой? Нет. В дом. В затерянный в южной глуши дом, где по-прежнему живет нечто, отнявшее разум у его отца и жизнь у его близких. В дом, откуда он намерен любой ценой — если надо, ценой собственной жизни — уйти в мир кровавых и безжалостных отцовских фантазий. Уйти в мир, где можно взглянуть в глаза мертвых и в лицо Тьмы. Не сразиться. Только взглянуть. Только спросить: `зачем?..`

---

– Их отрыгнуть?

– Да!

Кинси слушал подобные разговоры более двадцати миль. Время от времени он вставлял реплику или вопрос, чтобы помочь Тревору, но не требовал с них подробностей того, что случилось, хотя его снедало любопытство, да и тревога. Они сами расскажут, когда смогут.

Травмпункт в Рейли в такую рань был совершенно пуст. Кинси присел на оранжевый пластмассовый стул, спроектированный, очевидно, с расчетом на инопланетянина, поскольку никакому сущему человеческому заду не может быть в таком удобно, полистал стопку растрепанных журналов, которые все равно никто никогда не станет читать. Он вполуха слушал, как Тревор называет свои данные, потом помогает зарегистрироваться Заху – тот назвал имя “Фредерик Блэк”. Медсестре они сказали только,что попали в аварию.

– Как вы намереваетесь заплатить?

Зах порылся в кармане:

– У меня есть номера нескольких кредитных карточек…

– Наличными, – поспешил оборвать его Тревор. Вся наличность Заха у него была при себе, причем пачка выглядела весьма внушительной.

– Семейное положение? – осведомилась медсестра. Зах с безумным видом глянул на Тревора.

– Не женат, – сказал ей Тревор. – Он со мной.

Медсестра окинула обоих долгим взглядом.

– Братья?

– М-м-м, да. – Тревор оглянулся на Кинси. – А вон там наш дядя.

– Хорошо. Проходите оба.

Протянув им соответствующие бланки, сестра махнула на больнично-чистый коридор.

Еще одна сестра смыла кровь и штукатурку с руки Тревора, потом пинцетом извлекла из его пальцев семнадцать осколков стекла от зеркала. Ему дали подержать лед, пока врач осматривал Заха, проверял рану у него на голове, светил фонариком в глаза и наконец объявил, что у него действительно сотрясение мозга, но не слишком серьезное.

– Пусть побольше отдыхает, – посоветовал он Тревору. – Не позволяй ему много ходить.

– Но мне нужно, – запротестовал Зах. – Я профессиональная рок-звезда.

– Не позволю, – пообещал Тревор, здоровой рукой помогая Заху слезть со смотрового стола.

Врач снова глянул на глубокую рану на голове Заха.

– Господи, возможно, придется накладывать швы, дружок.

– Нет! Никаких швов!

– Ну, голова твоя… А чем вообще тебя ударило?

– Бриллиантами.

– Не может быть. Ты бы умер. Это один из самых твердых материалов, известных человеку.

– Это были бриллианты, – настаивал Зах. Врач поглядел на Тревора.

– Он, возможно, еще день-два будет… э… несколько не в себе.

– Я понимаю. – Тревор сжал руку Заха.

Я тебе верю, думал он. Это действительно были бриллианты – в точности такие, как пытался навязать мне Сэмми-Скелет. Он понятия не имел, какое значение могут иметь бриллианты. Но одно он понял ясно: Зах тоже побывал в Птичьей стране.

Самым тяжелым для Тревора был момент, когда врач растянул ему пальцы, чтобы наложить гипс. Тревор держался за руку Заха, заставляя себя катиться по волнам боли, не давая им себя захлестнуть. Это он такое с собой сотворил. Он выдержит все, что потребуется, чтобы это исправить. А когда он вылечится, когда рука заживет, остаток жизни он будет рисовать только то, что сам хочет.

По дороге назад в Потерянную Милю оба они свернулись калачиком на заднем сиденье, Зах головой лежал на коленях Тревора. Тревор попытался более или менее внятно рассказать Кинси о событиях прошлой ночи. Кинси по большей части молчал, но, похоже, поверил каждому слову.

– Не знаю, что нам теперь делать, – закончил свой рассказ Тревор. – Мы не могли бы пару дней перекантоваться у тебя?

– Конечно, сколько хотите.

– Думаю, не очень долго.

Мне все нравится в Потерянной Миле, думал Тревор, но я не хочу находиться даже в одном городе с этим домом. Я теперь знаю все, что мне нужно знать. И Заху придется вскоре сваливать.

Он опустил глаза, чтобы проверить, что Зах не задремал, – врач, сказал не давать ему спать еще час.

Но глаза Заха были открыты. Они неотрывно следили за Тревором и ярко горели зеленым в ясном утреннем свете. Он выглядел вполне бодрым и очень довольным, что жив.

Красноглазый утренний самолет вылетел из Новоорлеанского международного в двадцать минут девятого. Агент Ковер едва успел наспех собрать костяк своей выездной бригады и уведомить старшего агента правительственных служб в Рейли о своем приезде. Предполагалось, что старший группы встретит их по прибытии с машинами.

Стюардесса, толкавшая по проходу хромированную тележку с напитками, остановилась у их ряда с сахариновой улыбкой.

– Могу я вам что-нибудь предложить?

– Кофе, – сказали Лавинг, Шульман и Де Филлипо.

– Кофе, – сказал Ковер.

– С сахаром и сливками?

– Черный. – разом ответили все четверо.

Ковер раскрыл на коленях дело Босха и уставился па газетную статью. Когда, придя утром в офис, он обнаружил сидящего в коридоре одутловатого, шмыгающего носом мальчишку, сердце у него упало Даплессис всегда вертел газеты, пока они не становились мягкими, пропитанными потом и неприятными на ощупь. И все его “открытия” до сих пор ни к чему не вели

Но прочтя эту статейку, Ковер нутром понял: вот оно. В первой статье черным по белому упоминалась Северная Каролина; а вот эта статья содержала на нее тонкий ловкий намек, что могло означать, что Босх не только еще там, но и решил на какое-то время там остаться. Действительно, на карте имелся городок под названием Потерянная Миля. И если уж на то пошло, никто не способен случайно выстрелить в себя из пяти различных стволов.

Дело решило появление Шульмана, который отрапортовал, что Джозеф Бодро, репортер “Таймс-Пикайюн”, слыхом не слыхивал о богине Кали.

Агент Ковер решил, что Босх наконец зарвался.

Он глядел из окна на яркое голубое утреннее небо, на солнечные лучи, заливающие верхушки молочно-белых облаков. На высоте двадцати тысяч футов он всегда чувствовал себя в безопасности. Вынув из кармана зеркальные очки, он нацепил их на нос, потом снова глянул в дело. Крохотный снимок Босха глядел на него снизу вверх, ухмылялся гадкой панковской ухмылкой, глаза глядели обвиняюще.

Я до тебя доберусь, думал Ковер. Надеюсь, ты хорошо повеселился в Северной Каролине, поскольку скучать тебе теперь очень и очень долго.

Ковер даже сам несколько удивился такому своему приподнятому настроению Ему полагалось быть агентом из кремня.А вместо этого он чувствовал себя ребенком на охоте за яйцами на Пасху, которому вот-вот достанется большой шоколадный заяц.

Приехав в город около двух, Терри отправил домой единственного своего работника и, поставив на вертушку первый альбом “R.Е.М ”, устроился за стойкой “Вертящегося диска” умиротворенно глядеть на игру света и тени на противоположной стене. На следующий день после грибов он всегда чувствовал себя преотлично. Визуальные глюки тускнели лишь постепенно, и в следующий день они всегда привносили нечто психоделическое. Даже горло не так болело.

Эр Джи, который до сих пор предпочитал жить как одиннадцатилетний подросток, просто сказал “нет” и поехал домой спать. Терри закинулся в компании Виктории, Кальвина и Дэвида, рыжего парня, с которым Кальвин познакомился на концерте. Дэвид оказался остроумным и бойким двадцатилетним студентом по обмену из Лондона, который развлекал их всех забавной болтовней до тех пор, пока Кальвин не утащил его в одну из спален. Терри и Виктория заняли другую. Ничто так не укрепляет отношения, как секс на галлюциногенах.

В полпятого утра они все снова собрались в кухне, выжатые как лимон и невероятно счастливые, им даже удалось приготовить попкорн. Поставив на видак Терри “Вилли Вонка и Шоколадная фабрика”, они уютно свернулись на диване и до утра смотрели зловещий триллер, перематывая его снова и снова на том месте, где Джин Уайлдер говорит: “МЫ, те кто делает музыку, и МЫ, те, кому снятся сны”. После этого Терри и Виктория завалились спать, а Кальвин с Дэвидом отправились на поиски завтрака, все еще полные замешенной на грибах энергии.

Терри подозревал, что психоделические наркотики на обмен веществ геев и гетеросексуалов влияют по-разному. Будучи под грибами, он никогда не мог заставить себя есть жирную столовскую кормежку, и хотя “экстази”, которое он пару раз попробовал, ему понравилось, ему и в голову бы не пришло протанцевать всю ночь напролет под диско, иди техно, или рейв, или какой еще там шум сейчас в моде. Кальвин и Дэвид все требовали ехать в Рейли, где, как они воображали, они могут найти какой-нибудь шикарный ночной клуб и заняться там именно этим.

Это навело Терри на мысли о Треворе и Захе. Терри надеялся, что ночью они появятся, но этого не произошло. Интересно, неужели они действительно провели ночь, закидываясь грибами в том доме? От одной мысли об этом по телу бежали мурашки. Терри припомнил, как еще подростком пугал своих младших друзей историей об убийствах в семье Мак-Ги, вслух спрашивал, не живут ли еще в доме призраки семьи Мак-Ги, и подзуживал ребят пойти вместе на них посмотреть.