Фрэнсис Фукуяма - Наше постчеловеческое будущее: Последствия биотехнологической революции

• Название: Наше постчеловеческое будущее: Последствия биотехнологической революции
• Автор: Фрэнсис Фукуяма
• Издательство: АСТ, Люкс
• Жанр: Философия
• Год: 2004
• ISBN: ISBN 5-17-024038-4, ISBN 5-9660-0124-3

Чего может ожидать от биотехнологий человечество как социум и биологический вид? На этот вопрос пытается ответить Фрэнсис Фукуяма в книге «Наше постчеловеческое будущее».

С точки зрения автора, биотехнологии потенциально несут в себе целый букет серьезных угроз, но угроз незаметных, латентных, не способных сразу же привлечь к себе внимание на политическом уровне. Изобретение ядерного оружия было моментально признано чрезвычайно опасным творением рук человеческих и потому попало под очень строгий национальный и международный контроль. То же произошло с биологическим оружием. Но современные биотехнологии могут быть использованы и используются не только для создания смертоносных вирусов и бактерий. Они, утверждает автор, способны изменить образ жизни людей до такой степени, что трансформируется сама человеческая природа, может быть создан постчеловек.

Фукуяма рассматривает эту проблему на трех уровнях. Во-первых, он анализирует воздействие, которое биотехнологии оказывают и могут оказать в будущем на нашу жизнь. Во-вторых, как самый сложный и важный вопрос описывается степень опасности биотехнологий для природы человека. И, в-третьих, подвергая разбору деятельность институтов, уже существующих в сфере политического регулирования биотехнологий, автор пытается понять, насколько эти институты соответствуют требованиям завтрашнего дня

---

Вопрос о том, может ли евгенический или дисгенический эффект генной инженерии стать настолько распространенным, чтобы сказаться на человеческой природе, точно так же останется открытым. Очевидно, что от любой формы генной инженерии, которая может значимо сказаться на популяции, потребуется доказательство ее желательности, безопасности и относительной дешевизны. Поначалу младенцы на заказ будут дороги и станут привилегией лишь весьма обеспеченных людей. Станет ли рождение младенца на заказ дешевым и относительно популярным, будет зависеть от темпов спуска по кривой стоимости таких технологий, как предимплантационная дианостика.

Однако существуют прецеденты, когда новая медицинская технология сказывалась на уровне популяции в результате миллионов индивидуальных решений. Не надо далеко ходить, достаточно вспомнить современную Азию, где сочетание дешевого УЗИ и доступности абортов привели к резкому сдвигу соотношения полов. Например, в Корее в начале девяностых рождалось 122 мальчика на каждые 100 девочек при нормальном соотношении 105 на 100, Это же соотношение в Китайской Народной Республике лишь чуть меньше: 117 мальчиков на 100 девочек, а кое-где в северной Индии оно сдвинуто еще сильнее". Это повело к дефициту в Азии девочек, составившего, по оценке экономиста Амартии Сен, в определенный момент 100 миллионов[154]. Во всех этих странах аборт по выбору пола младенца незаконен, но, несмотря на давление правительства, желание каждой родительской пары иметь наследника мужского пола привело к перекосу соотношения полов.

А сильно сдвинутое соотношение полов может дать серьезные социальные последствия. Ко второму десятилетию двадцать первого века Китай столкнется с ситуацией, когда для одной пятой мужского населения брачного возраста не найдется невест. Трудно себе представить лучший источник беспорядков, если вспомнить о предрасположенности свободных молодых мужчин к риску, бунту и преступлениям[155]. Конечно, будут и компенсирующие плюсы: дефицит женщин позволит им более эффективно управлять процессом образования пар, что приведет к более стабильным семьям у тех, кому удалось жениться.[156]

Никто не знает, станет ли когда-нибудь генная инженерия так же дешева, как УЗИ и аборты. Многое зависит от того, какие будут предлагаемые ею выгоды. Но если биотехнология будущего создаст, например, способ безопасного и эффективного рождения более умных детей, то ставки тут же поднимутся. При этом сценарии вполне вероятно, что развитое, демократическое и процветающее государство снова войдет в евгеническую игру, на этот раз не препятствуя размножению людей с низким IQ, но помогая обездоленным поднять свой IQ и IQ своих потомков.[157] В таких обстоятельствах государство постарается гарантировать, что технология будет дешевой и всем доступной. Вполне вероятно, что в этот момент и наступит эффект на уровне популяции.

То, что генная инженерия даст непланируемые последствия и что она, быть может, не даст тех последствий, на которые многие надеются, — не аргумент в пользу того, что никто не попытается ее осуществить. История прогресса науки и техники изобилует технологиями, имевшими такие долгосрочные последствия, что их пришлось переделывать или даже отказываться от них. Например, в развитых странах уже порядка сорока лет не строят больших гидроэлектростанций, несмотря на периодические энергетические кризисы и спрос на энергию.[158] Причина в том, что после прорыва строящейся плотины ГЭС "Хетч Хетчи" в 1923 году и "Теннеси Вэлли Осорити" в тридцатых годах резко возросло экологическое сознание, и стали учитывать долговременные экологические последствия, заложенные в цену энергии ГЭС. Если сегодня посмотреть квазисталинистские фильмы, посвященные героическому строительству электростанции "Гувер-Дэм", странное чувство возникает от этого прославления победы человека над природой и полного пренебрежения экологическими последствиями.

Генная инженерия человека — это лишь четвертый путь в будущее и самая дальняя стадия в развитии биотехнологии. Сегодня мы не умеем сколько-нибудь значительно изменять человеческую природу, и может оказаться, что никогда и не научимся. Но две вещи следует сказать.

Во-первых, если даже генная инженерия никогда не станет реальностью, первые три этапа развития биотехнологии — расширение знаний о генной причинности, нейрофармакология и продление жизни — для политики двадцать первого века будут иметь важные последствия. Они вызовут ожесточенные споры, потому что противоречат весьма ценимым концепциям равенства людей и их способности морального выбора. Они дадут обществу новые средства для контроля над гражданами, они изменят наше понимание личности и идентичности человека, они перетряхнут существующие социальные иерархии и скажутся на скорости материального, интеллектуального и политического развития, и они изменят природу глобальной политики.

Во-вторых, даже если до генной инженерии на уровне вида остается двадцать пять, пятьдесят или сто лет, все равно она будет иметь куда более серьезные последствия, чем прочие направления развития биотехнологий. Причина состоит в том, что природа человека есть самая основа нашего понятия о справедливости, морали и хорошей жизни, и все это изменится с распространением новой технологии. Почему это так — будет рассказано в части второй.

6 ПОЧЕМУ НАМ СЛЕДУЕТ БЕСПОКОИТЬСЯ

Взять хоть эктогенез. Пфицнер и Кавагучи разработали весь этот вне-телесный метод размножения. Но правительства и во внимание его не приняли. Мешало нечто, именовавшееся христианством. Женщин и дальше заставляли быть живородящими.

Олдос Хаксли,

"О дивный новый мир"[159]

В свете изложенного выше о четырех путях в будущее необходимо задать вопрос: зачем нам тревожиться из-за биотехнологии? Некоторые критики вроде активиста Джереми Рифкина[160] и многих экологов Европы противостоят новшествам биотехнологии чуть ли не по всему полю. Учитывая весьма реальную пользу для медицины, которую могут принести предполагаемые результаты этих новшеств, и повышение выработки сельскохозяйственной продукции при уменьшении применения пестицидов, такое категорическое противостояние очень трудно оправдать. Биотехнология ставит перед нами серьезную моральную дилемму, поскольку любые наши возражения против прогресса должны быть умерены признанием неоспоримых положительных перспектив.

Над всей генетикой издавна висит призрак евгеники — сознательного выведения у людей определенных свойств с помощью селекции. Сам термин создан Фрэнсисом Гальтоном, двоюродным братом Чарльза Дарвина. В конце девятнадцатого — начале двадцатого века финансируемые правительством евгенические программы получили неожиданно широкую поддержку, и не только среди расистов правого крыла и социал-дарвинистов, но и среди таких прогрессивных деятелей, как фабианцы-социалисты Беатрис и Сидни Вебб и Джордж Бернард Шоу, коммунисты Дж. Б. С. Хэлдейн и Дж. Д. Бернал и феминистка и сторонник контроля над рождаемостью Маргарет Сангер[161]. В США и других западных странах были приняты евгенические законы, позволяющие государству в принудительном порядке стерилизовать людей, объявленных "слабоумными", при этом поощряя людей с желательными характеристиками иметь как можно больше детей. Говоря словами судьи Оливера Уэнделла Холмса: "Нам нужны люди здоровые, добродушные, эмоционально стабильные, сочувствующие и умные. Нам не нужны идиоты, слабоумные, нищие и преступники"[162].

Евгеническое движение в Соединенных Штатах начисто прекратилось с открытием правды о евгенической политике нацистов, включавшей в себя уничтожение целых категорий людей[163] и медицинские эксперименты над теми, кто считался генетически низшим[164]. Континентальная Европа получила тогда действенную прививку от любых попыток возродить евгенику и даже стала негостеприимной территорией для многих видов генетических исследований. Реакция против евгеники была не всеобщей: в прогрессивной социал-демократической Скандинавии евгенические законы действовали до шестидесятых годов[165]. В Японии, несмотря на то что эта страна во время Тихоокеанской войны проводила медицинские "эксперименты" без согласия подопытных, движение против евгеники было куда слабее, чем в большинстве других стран Азии. Китай активно преследовал евгенические цели своей политикой контроля населения (одна семья — один ребенок) и суровым евгеническим законом, принятым в 1955 году и напоминавшим западные законы начала века, которые ограничивали право людей с низким IQ на размножение[166].

Против подобных ранних евгенических программ выдвигались два возражения, которые скорее всего не будут применимы ни к какой евгенике будущего, по крайней мере на Западе[167]. Первое состояло в том, что евгенические программы не могли достичь поставленных целей при существующих в те времена технологиях. Многие дефекты и аномалии, против которых евгеники, как они думали, боролись путем селекции, проводя принудительную стерилизацию, являлись продуктом рецессивных генов — то есть генов, которые, чтобы выразиться явно, должны быть унаследованы от обоих родителей. Многие с виду нормальные люди останутся носителями этих генов, и соответствующие свойства сохранятся в генофонде, разве что этих людей можно будет тоже выявлять и стерилизовать. Многие другие "дефекты" вовсе не являются дефектами (например, некоторые формы низкого интеллекта) либо имеют своей причиной негенетические факторы, с которыми можно бороться улучшением здравоохранения. Например, в Китае в некоторых деревнях сплошь живут дети с низким интеллектом, и это результат не дурной наследственности, а дефицита йода в питании детей[168].