Георгий Фруменков - Соловецкий монастырь и оборона Беломорья в XVI–XIX вв

• Название: Соловецкий монастырь и оборона Беломорья в XVI–XIX вв
• Автор: Георгий Фруменков
• Жанр: История

Книга доктора исторических наук, профессора Г.Г. Фруменкова представляет собой переработанное и дополненное издание брошюры «Соловецкий монастырь и оборона Поморья в XVI–XIX веках», вышедшей в Архангельском книжном издательстве в 1963 г.

На основе многочисленных архивных и печатных источников автор восстанавливает военную историю Соловецкого монастыря-крепости, увлеченно рассказывает о героической борьбе поморов с иноземными захватчиками за честь, свободу и национальную независимость нашей Родины.

---

При уходе в отставку или после смерти солдата все его воинское снаряжение сдавалось в оружейную палату. Просматривая записные тетради приказных старцев, убеждаешься, что оружием обеспечивались почти все солдаты, но ни один из них не получал полного комплекта обмундирования. В 1737 году из 41 солдата Сумского острога 4 человека имели по фузее и шпаге, 30 человек по фузее без шпаги, 2 человека по шпаге без фузеи и только 5 человек не имели никакого оружия. В 1760 году в раздаче 66 солдатам Сумского и Кемского городков находилось 33 фузеи, 10 бердышей, 64 шпаги, 63 портупеи, 26 темляков, 75 кафтанов, 7 камзолов и две пары штанов. Зимнюю одежду, обувь, недостающее летнее платье солдаты покупали за свой счет.[272]

Срок службы монастырских солдат определен не был. Солдаты служили бессрочно, до тех пор, пока могли носить ружье и выполнять хозяйственные поручения.[273] Солдат Никита Евтюков прослужил 48 лет, Пантелей Зубков 33 года. Такие примеры не единичны. Поэтому среди соловецких ратников можно встретить солдат 60–70 и даже 80-летнего возраста. В 1747 году семь солдат сумского гарнизона насчитывало в общей сложности 436 лет.

Исключение из списочного состава отряда больных и престарелых производилось по личному заявлению солдат. Для примера приведем «доношение» архимандриту Геннадию упоминавшегося нами Никиты Евтюкова: «Служил я, нижайший, при Соловецком монастыре в солдатах с 1703 по сей 1751 год, итого 48 годов, а ныне за старостью и хворостью вышеписанной солдатской службы и работы понести ни по которой мере не могу. Того ради вашего высокопреподобия прошу, дабы соблаговолено было меня, нижайшего, от вышеупомянутой службы отставить и о сем моем прошении милостивую резолюцию учинить». Архимандрит-воевода рассматривал заявление и, если находил доводы вескими, приказом по войску увольнял просителя от солдатства, предлагал не посылать демобилизованного ни в какие монастырские труды и не выплачивать ему более жалованья. Исключенный из службы солдат должен был сдать «имеющуюся у него монастырскую амуницию и ружье во всякой чистоте» и мог жить при своем доме на своем пропитании. На место отставного солдата зачислялся достойный молодой человек из солдатских детей.

Личный состав монастырского войска пополнялся и обновлялся исключительно за счет естественного прироста. Дети солдат зачислялись на места больных, престарелых или умерших отцов. Позднее этот принцип будет положен в основу комплектования печально знаменитых военных поселений.

До 7 лет солдатские дети находились в семье на иждивении родителей. С 7, а иногда с 9 — 12 лет солдатские дети мужского пола обучались в монастыре или в прибрежных крепостях российской грамоте, чтению, нотному пению, письму,[274] различным ремесленным специальностям — иконописному художеству, чеботному, канатному мастерству, столярному, медному, печатному делу, словом, готовились в солдаты и рассматривались начальством как резерв для пополнения и омоложения отряда.

В период учебы дети получали от монастыря содержание, размер которого устанавливался архимандритом: обычно жалованье «половинное против одного солдата». Выдавалось оно «до совершенного их возраста и до выучки» родителям или членам семьи по «верющему письму».

С 15–16 до 20–23 лет солдатские дети зачислялись на высвобождающиеся места в действительные монастырские солдаты. Поступление в солдаты оформлялось таким же путем, как и исключение из войска. Солдатский сын подавал заявление на имя архимандрита с просьбой определить его в солдаты и назначить полный паек. Десятки таких прошений можно найти в архивных делах. Вот «доношение» Григория Васильева — сына Маселгина от 16 августа 1747 года: «Обретаюсь я, нижайший, в Соловецком монастыре девять лет неисходно и обучился грамоте и пению нотному и, труждаясь в соборе в крылосных трудах, к тому же обучился и печатанью листов чудотворных, и в солдатскую службу неопределен. От рождения мне, нижайшему, 23 года. И оную солдатскую службу и монастырскую всякую работу понести я, нижайший, могу. Того ради вашего высокопреподобия с покорностью прошу, дабы повелено было меня, нижайшего, поверстать в солдатскую службу и против монастырских солдат определить хлебным и денежным жалованьем и о сем моем прошении милостивое распоряжение учините». Начальник монастыря разбирал заявление, в сомнительных случаях запрашивал характеристику на просителя у старосты той службы, где стажировался кандидат и, если считал, что юноша в состоянии нести «солдатскую должность», издавал приказ о зачислении его в солдаты и назначал полный оклад. Перевод в солдаты рассматривался как вознаграждение «за многие к монастырю труды».[275]

Принятый в солдаты сдавал казенное рабочее платье и обувь и получал по ордеру коменданта крепости под расписку оружие. Начальнику инвалидной команды приказывалось обучать новобранцев «военной экзерциции по военному артикулу как надлежит неотменно».[276]

В XVIII веке монастырским солдатам почти не приходилось воевать. Поморье не подвергалось разорительным нашествиям неприятелей. Меч отдыхал, но солдаты не сидели сложа руки. Они своим трудом обогащали «дом божий»:[277] обслуживали ладьи,[278] делали кирпич, стояли на караулах. Жены солдат чистили перо, дети приобретали специальности и работали. Все были при деле. До нас дошли записные тетради капрала Алексея Маселгина о ежедневных распределениях по работам и караулам солдат Сумского и Кемского городков. Они дают полное представление о том, как и где использовались солдаты. Возьмем тетради за 1760 год. В Кеми в это время было 17, а в Суме 51 солдат. Что они делали в летние месяцы? 1 августа, например, кемские солдаты были «расписаны» по таким работам: Лев Мошников и Матвей Умбачев находились при каменном деле, Иван Евтифеев, Ефим и Матвей Зубковы — при ладейной конопатке, Михаиле Зубков, Петр Умбачев, Лука Кириков, Лазарь Бугаев, Василий Мошников, Мина Кочнев и Лазарь Кириков работали на ладье, Федор Умбачев делал кирпич, Пантелей Зубков стоял на карауле, Евстрат Зубков делал из оленин замшу, Петр Егоров был в кузнице, Иван Мошников болел. 24 сентября сумские солдаты находились в следующих службах: на ладьях — 6 человек, в соборной головщиками — 5, на карауле — 4, в столярной — 3, в келье архимандричьей — 2, в отъезде — 2, в иконной — 3, в кузнице — 4, собирал налоги — 1, работал в наряде — 1, пряли канаты — 8, делали фундамент под сарай — 9, в вощаной занят — 1, в портной — I, на карауле при устье реки стоял 1 солдат.

К числу ответственных поручений, которые давал монастырь солдатам, относится сбор недоимок и налогов с вотчинных крестьян.[279] Только в 1747 году солдатам поручили взыскать с крестьян монастырских волостей около одной тысячи рублей денег. Солдат, командированный для этой цели, получал строгое наставление взимать налоги «сполна без доимки». Солдат-сборщик предупреждался, что если он «в том сборе учнет кому чинить какое послабление и поноровку для своих бездельных корыстей или будет пьянствовать… и ко взяткам касаться и за то жестоко штрафован будет, несмотря ни на какие его отговорки».

Как видим, главной обязанностью монастырских солдат в XVIII веке была не боевая учеба и оборона Поморья, а работа на мироеда-хозяина. Монастырь эксплуатировал привыкших к военной дисциплине солдат на самых трудоемких процессах и использовал их в качестве полицейской силы для выколачивания налогов, всевозможных сборов и недоимок со своих крестьян.

Материальное положение монастырских солдат было тяжелым. Жалованья не хватало, и они постоянно обращались к монастырю за займами.[280] В 1733 году 29 солдат взяли хлеб в долг. В 1734 году 49 солдат брали рожь «в зачет жалованья». При получении 16 кемскими солдатами денежного жалованья за первую половину 1760 года у 11 из них удерживались долги от 15 коп. до одного рубля на общую сумму 6 р. 65 к. В следующем году у половины солдат Кемского городка удерживался долг с мартовской доли жалованья. У Ефрема Зубкова весь полугодовой денежный оклад ушел на погашение долга. Число таких примеров можно умножить.

Беспросветная жизнь вызывала недовольство солдат и сетование на горькую долю. В июне 1733 года сумские солдаты подали Соловецкому архимандриту коллективную петицию, в которой жаловались на то, что военная служба из года в год усложняется, а оклад остается неизменным. Напоминая о тех днях, когда их деды и отцы не отягощались работами, проводили не все лето в монастыре и зимовали там редко, солдаты писали: «А ныне мы, нижайшие, работаем и служим у вашего преподобия в Соловецком монастыре на каждый год более полугодишного времени безысходно… також де и зимними монастырскими вашими при Сумском и Кемском городках работами и посылками вельми отягощены».[281] Просители хотели уменьшения работ и повышения жалования. Письмо подписало 38 солдат из 41, находившегося в Суме.

Жалобами и просьбами исчерпывались возмущения солдат. Ни одного активного выступления солдат против произвола и деспотизма монастырских властей в XVIII веке не произошло.