Александр Шульгин - PiHKAL

• Название: PiHKAL
• Автор: Александр Шульгин
• Жанр: Биографии и Мемуары

Выдающийся американский химик-фармаколог русского происхождения прожил удивительную жизнь, аналогом которой может послужить разве только подвиг Луи Пастера. Но в отличие от Пастера Шульгин испытывал на себе не новые сыворотки, а синтезированные им соединения, правовой и социальный статус которых в настоящее время проблематичен — психоактивные препараты. Бросив вызов «новой инквизиции», ограничившей право человечества на познание самого себя, доктор Шульгин, несмотря на всевозможные юридические препоны, продолжал свои исследования на протяжении сорока лет, совершив своего рода научный подвиг, значение которого смогут оценить лишь будущие поколения.

В данной электронной версии содержится только первая, художественная часть книги.

---

Тянущиеся на много миль тропинки в принадлежащем «Клубу Филинов» лесном заповеднике всегда предоставляли мне уникальную возможность. Уединенность и безопасность прогулок в лесу — это идеальное условие для изучения галлюциногена. Время от времени я совершал продолжительные прогулки с тем или иным приятелем, соглашавшимся провести несколько часов за разговором и обменом идеями не без помощи волшебного эликсира. Иногда целью эксперимента становилось решение какой-нибудь проблемы, попытка посмотреть на нее с другой точки зрения и, таким образом, отойти от привычных подходов. В другой раз прием психоделика был просто способом установить контакт, а затем углубить общение.

Пару лет назад один хороший мой друг, время от времени составлявший мне компанию в подобных прогулках, Люк, выразил желание походить и поговорить. Ну, подумал я, это может стать для него подходящей возможностью поработать с отдельными сторонами той проблемы со здоровьем, которая, как было мне известно, донимала его. Недавно он перенес операцию на локте. Операцию провели поспешно и недобросовестно, но Люк отказался от законной компенсации. Потом он с большой неохотой принимал помощь, оказавшись нетрудоспособным. Я предложил Люку принять по пятнадцать миллиграммов 2С-Е.[74] Поскольку этот препарат был ему знаком, он согласился, сказав, что, на его взгляд, мы дойдем до превосходного уровня.

На следующее утро мы пропустили завтрак, лишь выпили кофе, и в десять часов утра приняли препарат.

Прогулка по долине была спокойной и мирной. Из лагерей, мимо которых мы проходили, доносились звуки различной музыки: справа от нас звучал этюд Рахманинова, а слева мы услышали небольшой джаз-банд, игравший диксиленд. По пути мы постоянно слышали щелканье костяшек домино, перемежавшееся громкими взрывами пьяного смеха (некоторые лидеры нации предпочитали расслабляться рано поутру). Через несколько минут мы вышли на одну из тропинок; мы оставили веселые компании позади и отправились на прогулку по спокойной малолюдной местности.

Я обнаружил, что идти стало гораздо труднее, стоило нам выбраться из долины и двинуть в гору. Можно было безошибочно сказать, что 2С-Е начал действовать на нас обоих, однако, несмотря на то, что я хорошо отдохнул и был в хорошей физической форме, я почувствовал, что тяжело дышу. На протяжении следующего часа мы шли по одной из заброшенных тропинок, где когда-то случился пожар. Наверное, мы удалились на две полные мили от многолюдной долины. Теперь, к концу второго часа, наркотик действовал уже в полную силу, и окружающий мир стал казаться мне все мрачнее и отвратительней. Идти становилось все труднее и труднее, каждый шаг нужно было предварительно просчитать. Наконец, я сказал Люку: «Мне необходимо какое-то время посидеть и посмотреть, что происходит у меня внутри».

Мой спутник разглагольствовал о невероятных цветах деревьев, мхов, облаков и небес, травы и вообще всего, что нас окружало. Он говорил, что над всеми другими цветами доминировали оттенки зеленого, синего и коричневого, причем они ничуть не смешивались друг с другом. Он рассказывал мне о «живых зубочистках» — так он называл деревья около шестидесяти-восьмидесяти футов высотой. Их молодые ветки срывали для того, чтобы разбрасывать вокруг костра. На некоторых деревьях висел зеленоватый моток в несколько футов в диаметре, похожий на мех у гусеницы. Он был создан из сотен тонких веточек, которые росли прямо из ствола дерева. Другие деревья стояли, как голые столбы, ободранные снизу доверху. Через пару лет они снова нарастят новый «мех». Причудливая смесь увечья и защитного приспособления.

Дорога было очень пыльной, но моему дорогому другу Люку пыль казалась волшебной пленкой, покрывавшей листья и засохшие ветки, лежавшие по обе стороны от нас. Он показал на красношеих ястребов, круживших в вышине в поисках обеда. Ему все казалось очаровательным, и он явно наслаждался.

А где был я? Я же видел лишь негативную сторону происходящего: свою неожиданную неспособность взбираться дальше, мертвые ветви, покрытые коричневой пылью, увечные деревья и скверную участь того, кто станет обедом для ястребов.

Я посмотрел на себя и увидел, что сижу на старом, мертвом чурбане, который был уже на полпути обратно в землю. Я понял, что у меня нет выбора и все, что я могу сейчас сделать, — это попытаться разобраться с тягостными мыслями у себя в голове. Казалось, все свои поступки за несколько последних лет я видел через очень темное стекло. Заглядывая в будущее, я не мог предвидеть ничего лучшего. Я ясно видел себя тем, кем я был, — стариком, чей физический и эмоциональный возраст уже перевалил за сорок. Мне и в самом деле было за шестьдесят. Как, черт возьми, я дожил до этого отвратительного возраста? Я не просил о такой внезапной зрелости! Эта темная и непрошеная правда сокрушала меня. Я не мог припомнить, чтобы осознавал какие-нибудь неуловимые шаги и этапы, которые привели меня к зрелости.

Постой-ка, подумал я, кого я обманываю? Это не зрелость. Это банальная старость. Я шел к ней на протяжении всей жизни, но решил смотреть на этот процесс по-другому. Это не зрелость, и она подкралась ко мне незаметно. Это процесс умирания, и я неуклонно двигаюсь к финалу на гибельной скорости. Я просто дурачил себя всеми этими детскими хитростями. Я старый человек, и моя смерть неизбежна. Кто знает, когда она наступит? Может, мой смертный час пробьет прямо сейчас. Подходящее ли сейчас место и время для того, чтобы все закончить? Когда Пони де Леон[75] искал молодость в Эверглейдсе во Флориде — это выглядело абсурдно. Но не менее абсурдной кажется попытка быть молодым придурком с измененным под воздействием галлюциногена сознанием. Черт возьми — стань взрослым, наконец, и веди себя в соответствии со своим возрастом! Ты умирающий старик, который бессильно отводит глаза от факта собственной смертности.

Я чувствовал себя чересчур беззащитным и нескладным, сидя на своем бревне. Инстинкт говорил мне, что нужно быть ближе к земле. Я соскользнул со своего драгоценного бревна и лег на землю. Чурбан остался у меня за спиной. Я отклонил предложение Люка поговорить, так что он пошел побродить, чтобы увидеть еще больше чудесных вещей, окружавших его. Я лишь хотел целиком уйти в свои мысли.

Я задумался, подходит ли для описания моего состояния немецкое слово «Weltschmerz».[76] Я действительно устал от мира, очень устал. Я снова задумался о том, каким бременем являются для меня попытки оставаться активным, поддерживать высокий уровень продуктивности в написании статей, успеть сделать в лаборатории и то, и другое. Все это было такой очевидной тратой сил. Все медленно надвигается на меня. Ничего не будет завершено, и все связи навсегда прервутся. Накануне вечером мы с Люком говорили о смерти и о переходе в потусторонний мир. Состояние, в котором я сейчас находился, могло служить прекрасной иллюстрацией к этой беседе. Это было не то место, куда можно стремиться.

Однажды я услышал жуткий анекдот о человеке, у которого был дрессированный мул. Мул садился, ложился, стоял на задних ногах или что-нибудь приносил по команде. Но прежде чем приказать мулу выполнить трюк хозяин неизменно брал в руки какой-нибудь предмет размером два на четыре и бил мула по голове. Объяснение его действий было незамысловатым: «Прежде всего нужно привлечь его внимание». Старого мула Шуру ударили по голове препаратом два на четыре. Нечто пыталось привлечь к себе мое внимание.

Мой приятель вновь пристал ко мне. На этот раз ему удалось пробиться через мою депрессию. Он рассказал мне о своих наблюдениях: «Если ты сначала посмотришь вдаль, а потом переведешь взгляд на то, что находится от тебя на расстоянии вытянутой руки, то сможешь рассмотреть в мельчайших подробностях этот близкий к тебе предмет, зато тебе внезапно покажется, что задний фон сделан из картона!» Люк был настойчив. С большими усилиями я прошел несколько футов вправо, пока служивший мне опорой чурбан не исчез за деревьями, и наткнулся на паука, висевшего на своей паутине. Я сел и сосредоточился на насекомом, чувствуя некоторую обиду (как мог Люк быть таким эгоистичным и оторвать меня от роскошной жалости к себе?) Боже мой! Действительно, находившиеся вдалеке деревья и пейзаж казались плоскими и ненатуральными. Они были похожи на плохо нарисованную фоновую декорацию. Я отвел взгляд влево. Ни паука, ни иллюзии. Снова посмотрел вправо. Паук был виден отчетливо, но то, что было вдали, казалось искусственным.

Мне вспомнился другой эксперимент с 2С-Е, который я провел много лет назад в Теннесси. Тогда я посмотрел в закрытое окно и увидел то, что показалось мне нарисованной средневековой леди, поливающей свои цветочки на заднем дворе. Это яркое воспоминание долго хранилось в моей памяти, и лишь сейчас я осознал, что, вероятно, секции оконного стекла стали тем объектом, на котором, как сейчас на паутине, сосредоточился мой взгляд.