Александр Шульгин - PiHKAL

• Название: PiHKAL
• Автор: Александр Шульгин
• Жанр: Биографии и Мемуары

Выдающийся американский химик-фармаколог русского происхождения прожил удивительную жизнь, аналогом которой может послужить разве только подвиг Луи Пастера. Но в отличие от Пастера Шульгин испытывал на себе не новые сыворотки, а синтезированные им соединения, правовой и социальный статус которых в настоящее время проблематичен — психоактивные препараты. Бросив вызов «новой инквизиции», ограничившей право человечества на познание самого себя, доктор Шульгин, несмотря на всевозможные юридические препоны, продолжал свои исследования на протяжении сорока лет, совершив своего рода научный подвиг, значение которого смогут оценить лишь будущие поколения.

В данной электронной версии содержится только первая, художественная часть книги.

---

Я продолжала работать, пытаясь понять, что понадобится для создания другой вселенной и другого Бога, с которым я могла бы согласиться, и какие правила должны быть в этой вселенной. Я уже знала, что всегда должно присутствовать две противоположности — позитивное и негативное, мужское и женское, Инь и Ян. Чтобы была жизнь, должна существовать смерть. Я понимала это очень хорошо. Должна быть боль как признак нарушения равновесия или признак того, что что-то необходимо отрегулировать. Если живое существо будет привязано к другому существу, то оно будет испытывать чувство потери, когда тот уйдет из жизни; если открываешь себя любви, также открываешься и навстречу горю.

Я резко потрясла головой, чтобы прояснить мысли, и смахнула слезы нетерпеливой рукой.

На протяжении многих тысячелетий, пока люди пытались выжить в разных уголках нашей планеты, с трудом добывая себе пищу и сооружая жилища, находя немного радости в любви, в работе и в пении хором, все они отчаялись найти ответ на вопрос — в чем смысл их жизни, в чем смысл всех страданий и боли, всей существующей красоты. Они пытались понять это, потому что при сотворении были наделены таким разумом, который заставляют пытаться понять. Его встроили в нас, это настойчивое желание узнать.

Перед моим внутренним взором проносились разнообразные картины: забытые старики, умирающие в грязных комнатах, рыдающие дети, обиженные своими родителями, молодые солдаты, потерявшие на войне руки, ноги и свою мужественность; передо мной простиралась бесконечность боли и страданий, страха и утраты надежды.

Мой Бог и все маленькие боги! И это все — лишь пища для какого-то ужасного Наблюдателя-Протоколиста-Компьютера?!

Я зарыдала, переживая за всех невинных, обиженных, отвергнутых и беспомощных людей и прочих живых созданий в мире. Мою грудь сдавила мучительная боль, и я вспомнила, что однажды уже была в этом месте, где царит горе. Это случилось несколько лет назад, вечером, после того, как я приняла одно из Шуриных соединений. Я вспомнила и то, что назвала это место Обителью скорби, Долиной смертной тени. Тогда я поняла, что это было нечто вроде преисподней, и спросила у Шуры, что мне с ней делать.

— Выходить оттуда, — ответил он. — Теперь, когда ты поняла, что это такое, реши, что ты пробыла там достаточно долго, и просто выходи. Возвращайся в мир жизни, любви и веселья. Он существует рядом с тем местом, где ты оказалась, и он не менее реален.

Я спросила у Шуры, как бы он вытащил себя оттуда, если бы попал туда сам, на что он сказал: «Сталкиваясь с трудностями, я иду в лабораторию и начинаю мыть стеклянную посуду для химических реакций. Я занимаюсь этим до тех пор, пока трудная задача не решится или не трансформируется в нечто иное. Рано или поздно так и происходит. Но поскольку мытье лабораторной посуды тебе не подходит, почему бы тебе не сесть за свою печатную машинку и перенести все на бумагу? Ты могла бы написать один из своих великолепных отчетов для Данте и Джинджер!»

Я печатала до тех пор, пока постепенно не начала улавливать образ улыбающегося Будды. Потом я увидела много маленьких детей, игравших в траве, и обнаружила, что выхожу из Обители скорби.

Настала пора выходить оттуда во второй раз, подумалось мне. Если смогу, конечно. Передо мной все еще стояла проблема № 1.

Раз уж я не согласна с тем, чтобы этот Белый Разум управлял моей вселенной, мне придется придумать такой Божественный разум, который я смогла бы принять.

Я сидела на траве, покачиваясь и рассеянно поглаживая кошку.

Очевидно, что единственный способ представить себе другой тип Божественного разума — это сформулировать его из самой себя, задействовать свой собственный ум и душу.

Понимание приходило ко мне по капле.

Это и есть я? Частица самого Божественного разума, пытающегося дать себе новое определение? Или я совершу полный оборот и закончу тем, что укреплю существующее положение вещей?

Через заднюю дверь дома я услышала телефонный звонок. Я согнала кошку с колен и пошла в Шурин кабинет, надеясь, что это будет несложный для понимания звонок. Но, коснувшись телефонной трубки, я уже знала, что звонит Шура.

— Ну как ты, моя прелесть?

— Я в порядке, милый. Воюю с космосом, но держусь.

— Есть изменения к лучшему?

— Даже не знаю. Я хочу сказать, что трудно смотреть на происходящее со мной достаточно объективно, чтобы сказать, есть такие изменения или нет. Я сейчас ужасно занята выяснением сути.

— Не прошло?

— Не думаю, любимый, но в глубине души я знаю, что это состояние не будет длиться вечно, поэтому я делаю то, что должна, и жду, пока все не закончится.

Интересно-интересно. Я и не знала, что скажу такое. Слова пришли от той части меня, которая ДЕЙСТВИТЕЛЬНО знает, что все это не навсегда, что это пройдет.

Шура сказал, что любит меня и уже скоро будет дома. Я сказала ему, что нет необходимости переживать за меня, повторив, что, в основном, я в порядке — в каком-то особенном смысле. Напоследок я сказала, что очень его люблю.

Когда я положила трубку, в моем сознании возникло лицо психиатра Адама Фишера, нашего любимого, похожего на доброго дедушку человека и мудреца. Я пошла в гостиную, где я могла устроиться на диване и воспользоваться пепельницей, и набрала его номер.

— Адам, — сказала я в трубку, — это Элис.

Он сказал «привет» своим теплым, улыбающимся голосом.

— Я в беде, и мне нужна помощь, — сказала я ему.

Я почувствовала, как он торопливо сосредоточился на другом конце провода, и услышала «рассказывай».

Я стала рассказывать, то и дело замолкая, чтобы проглотить подкатывавшие к горлу слезы.

Потом я подвела итог: «Я живу во вселенной, проникнутой каким-то холодным разумом, который за всем наблюдает и все запоминает и которому не свойственны никакие чувства. Очень может быть, что это и есть Бог, хотя на самом деле я так не считаю, но я не знаю, что это может быть в таком случае, потому что он повсюду и я не могу оторваться от него. Я решила, что не приму его. Я знаю, это звучит нелепо, но именно так я себя чувствую».

Я стиснула зубы, чтобы не задохнуться от подступивших слез, и продолжила: «Похоже, я способна лишь обдумывать то, что лезет мне в голову, и постоянно реветь этими глупыми слезами, а внутри кричать «НЕТ, НЕТ!» в ответ тому, кому на все наплевать. Черт возьми, я хочу выйти отсюда!» Я остановилась на секунду, чтобы откашляться.

Я услышала в трубке резкий и выразительный голос Адама:

— Во-первых, ты ничегошеньки не узнала о космосе. С чем бы ты ни столкнулось, оно находится не вне, а внутри тебя. Это ты, а не Бог и не вселенная. Начни разбираться с этим как с частью самой себя.

— О! — выдохнула я.

— Во-вторых, — продолжил Адам, — то, что с тобой происходит, — это процесс. Сейчас у тебя нет никакой возможности понять, что это такое и почему оно случилось с тобой. Ты и не пытайся это понять прямо сейчас. Тебе просто придется принять тот факт, что в тебе протекает какой-то процесс, который должен пройти в тебе. И единственная вещь, которую ты можешь сделать и которую ты должна сделать, — это пустить дело на самотек.

— Господи, Адам, — воскликнула я, — неужели я застряну здесь навечно?

— Нет, — ответил Адам потеплевшим голосом, — ты не останешься там навсегда. На самом деле могу тебя заверить, что ты выберешься оттуда к концу недели.

С короткой вспышкой изумления и восхищения я поняла, что он программирует меня — или мое подсознание — на восстановление к выходным. Меня затопила волна благодарности. Мысленно я ткнула локтем себе под ребра и подумала: «Слышишь, ты, слышишь, что он сказал? Выходи оттуда к концу недели!»

— Спасибо тебе огромное, Адам. Слушай, если я буду доверять себе настолько, что смогу сесть за руль, то могу ли я приехать к тебе и немного поговорить? Ты будешь дома пару следующих дней на случай, если я смогу вести машину и все такое?

Голос Адама стал совсем мягким, и я поняла, что он говорит более отчетливо и чуть медленнее, чем обычно, чтобы я услышала его, несмотря на свое замешательство и путаницу в голове: «Ты можешь мне звонить в любое время дня и ночи, а если меня не будет дома, оставь сообщение на автоответчике, и я перезвоню тебе, как только вернусь домой. А когда ты сможешь уверенно вести машину, приезжай ко мне и оставайся сколько захочешь. Я помогу тебе, — сказал он подчеркнуто, — я помогу тебе в любое время так же, как ты помогла бы мне».

Я поблагодарила Адама еще раз и положила трубку. Потом я положила голову на раскрытые ладони и долго рыдала.

Когда Шура пришел домой, он поцеловал меня и привлек к себе, затем окинул взглядом мое лицо и снова крепко обнял. Я знала, что он встревожен и что этому нельзя помочь — такая я уж была. Но что бы со мной ни происходило, с этим нужно было жить. Я сказала Шуре, что мысли так и кипят у меня в голове и что я не могу остановить этот поток. Поэтому я буду либо говорить ему, о чем думаю, либо изливать все это на бумаге, хотя образы и идеи стали настолько продолжительными и сложными, что было довольно трудно подолгу сосредоточиваться на них, чтобы записать. Еще я добавила, что, похоже, пересматриваю все аспекты человеческой жизни и опыта, но сильнее всего улавливаю мучительную, горестную и трагическую их сторону. И это становится настоящим бременем для меня.