Иван Кудинов - Переворот

• Название: Переворот
• Автор: Иван Кудинов
• Издательство: Издательство «Современник»
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1990
• ISBN: 5 – 270 – 00729 – 0

Историко-революционный роман барнаульского прозаика Ивана Кудинова «Переворот» посвящен первым годам революции и гражданской войны в Сибири. Автор рассказывает, как непросто проходило становление Советской власти на Алтае, как использовали политические авантюристы всех мастей идею Алтайской автономии, натравливая коренное население на большевиков, как разжигали белогвардейцы национальную рознь, прикрываясь именем честного, уважаемого всеми художника Гуркина, ставшего во главе Каракорум-Алтайского округа… Многие страницы истории, нашедшие отражение в романе, малоизвестны широкому читателю.

---

А вслух сказал:

— Сегодня должен прибыть Жанен. Вы не знакомы с этой телеграммой? — взял со стола бланк и протянул министру. Степанов читал внимательно и долго, шевеля пухлыми розовыми, как у юной кокотки, губами. Колчак столь же внимательно следил за ним. — Ну, что скажете?

Степанов положил телеграмму на прежнее место и от прямого ответа уклонился:

— А почему именно Жанен?

— А вы кого предлагаете? — иронически спросил Колчак. Степанов пожал плечами.

— Жанен, Гайда или Нокс — какая разница? — хмуро проговорил адмирал. — Не в этом суть. К тому же есть у нас сегодня и не менее важные вопросы. Например, охрана железных дорог… на всем жизненном пространстве — от Омска до Владивостока. Есть у вас на этот счет какие-либо соображения?

— Да, — кивнул Степанов и слегка покраснел, будто на уроке перед учителем. — Полагаю, схема охраны железных дорог может быть простой и надежной.

— А именно?

— Расположение союзных войск вдоль всей Сибирской магистрали… от Омска до Владивостока.

— Точнее.

Степанов поколебался:

— Восточную дорогу охраняют английские войска, Забайкальскую — японцы, Томскую…

— Французы, — насмешливо перебил его адмирал. — А Омскую, стало быть, американцы. Так?

— Возможны варианты.

— Какие? Какие варианты? — глянул пытливо. — Не вижу я пока никаких вариантов. А схема ваша построена на песке. Жизненно в ней только одно: то, что японцы — в Забайкалье. Но там, как вам должно быть известно, еще и атаман Семенов… Английских же войск недостаточно, чтобы возлагать на них охрану Восточной магистрали. Французы тоже не обладают достаточными силами…

Но они должны возрасти в ближайшее время, эти силы, — осторожно заметил Степанов.

Надо исходить из реальных возможностей.

— Кроме того, есть еще чехословаки… Колчак подумал и согласился:

— Чехословаки? Вот это, пожалуй, ближе к истине. Однако о чем бы в этот день адмирал не думал, какие бы вопросы ни решал, мысли его нет-нет да и возвращались к телеграмме… И когда он вспоминал о ней, об этой телеграмме, его начинало знобить и трясти изнутри, и он долго после этого не мог успокоиться, унять нервную дрожь, вызывающую отвращение к самому себе. «Нельзя, ни в коем случае нельзя этого допустить! — твердил он мысленно. — Достаточно того, что мы расплачиваемся золотом. Расплачиваться же совестью — это позор!»

Вечером того же дня верховный правитель встретился с генералом Морисом Жаненом. Разговор получился нежелательно резким. Колчак был раздражен, не мог скрыть этого и свою точку зрения излагал излишне прямо.

— Армия питает ко мне доверие, — говорил он. — И вы это знаете. Но армия потеряет это доверие, как только перейдет в руки союзников! Пардон! Вы не находите в этом никакого противоречия? — остро глянул. Жанен промолчал. Адмирал усмехнулся. — Да, да, разумеется, не находите. Но я надеюсь, генерал, свое пребывание в России вы не считаете… как это у вас говорят: partie de plaisir — увеселительной прогулкой? Тогда объясните мне: чем вызвано это нелепое предложение? Вполне допускаю, что Клемансо и Ллойд Джордж, находясь отсюда за тысячи миль, могли забыть о том, что война в России не обычная, а гражданская. Но вы-то, генерал, видите это своими глазами. И должны понимать, что руководить войсками в этой войне должны только русские. И это обусловлено двумя причинами: моральной и политической.

Жанен сидел, слегка откинувшись на спинку кресла и вытянув перед собой длинные ноги, и не спускал глаз с адмирала. Колчак быстро ходил по кабинету, от стола к двери и обратно, резко останавливался. Резко говорил:

— Да, да, генерал, моральная и политическая. Ибо для того, чтобы обеспечить русскому правительству после победы над большевизмом прочный авторитет, верховное командование на протяжении всей борьбы должно быть русским. И только русским!.. Надеюсь, с этим вы согласны?

— Простите, адмирал, но я не рвусь к власти, — спокойно ответил Жанен, не меняя своей величавой позы, однако ж и обида прозвучала в его голосе. — В этом вы меня заподозрить не можете. Что касается моей миссии в России, скажу со всей откровенностью- больше удовольствия она мне не доставляет. И потом, я здесь, в России… лицо абсолютно незаинтересованное.

— Пардон, я вас не понял. Как это незаинтересованное?

— Абсолютно! — горячо повторил Жанен. — Ибо русские, для которых я работаю, лично для меня ничего не могут сделать. Да я и не жду ничего от них для себя.

Колчак был задет этими словами.

— Вы работаете не только для русских, но и для французов. Разве Франция не заинтересована в том, чтобы не допустить в России большевизм? Как, впрочем, Англия и Америка… И разве не против общего врага мы воюем?

— Согласен, враг у нас общий. Отчего же в таком случае интересы зачастую не совпадают? Будь иначе — не возникло бы этого разговора. Что касается моей личной незаинтересованности, могу лишь повторить: никаких выгод из этой своей миссии я не извлеку. Никаких!

Колчак хмыкнул, едко усмехнувшись:

— А разве солдат, жертвующий своей жизнью во имя Родины, думает о каких-то выгодах?

— Конечно. Если солдат обдуманно рискует жизнью.

— Но мы-то, генерал, не имеем нрава делать необдуманных шагов. Вот и давайте думать.

Жанен вспыхнул, но сдержался и голоса не повысил:

— Кто знает меня по прежней моей работе в России, тот может подтвердить, что для России я сделал гораздо больше иных русских.

— Вы это делали, генерал, в интересах Франции.

— Но и в интересах России, — упорствовал Жанен. — Знаете, что я заметил: люди делятся на две категории.

— На какие же, любопытно знать?

— Одни отдают приказы, другие — выполняют. Последних гораздо больше, исполнителей — миллионы. Но погоду в мире делают не они.

Колчак усмехнулся:

— Не прибедняйтесь, генерал, приказов и мы с вами отдаем немало.

Жанен поднялся, считая разговор исчерпанным.

— Ну что ж, адмирал, будем считать отношения наши выясненными. Скажу одно: русские излишне горды в своих отношениях с иностранцами, — не мог скрыть обиды. — Видимо, полагают, что истинный патриотизм в этом и заключается.

— А что это за патриотизм — без гордости?

— Излишняя гордость лишает объективности.

— Не оставляет надежду на будущее.

— Поверьте, адмирал, я слишком хорошо знаю историю. Будучи в Николаевской военной академии, изучая военную историю, я не раз убеждался в этой российской необъективности.

— В чем же она, по-вашему, выражается?

— Вспомните, как в свое время относились у вас к Барклаю-де-Толли. И это несмотря на то, что фельдмаршал Барклай-де-Толли спас Россию от Наполеона…

— Россию от Наполеона спасла русская армия, — сухо сказал Колчак. И добавил, чуть помедлив: — Во главе с фельдмаршалом Кутузовым. Давайте, генерал, не будем касаться истории. Давайте подумаем о том, какое место мы в ней займем и как будем выглядеть в глазах потомков…

На этом и закончился разговор.

Однако твердости Колчаку хватило ненадолго. Менее чем через месяц 12 января 1919 года, было созвано экстренное совещание, на котором и приняли компромиссное решение: генерал Жанен утверждался главнокомандующим вооруженными союзническими силами (на всем жизненном пространстве — от Омска до Владивостока), на генерала Нокса возлагалась организация снабжения и обучения войск, а генерал Гайда был назначен командующим… Сибирской армией. Адмирал, как и прежде, осуществлял верховное главнокомандование. Договорились впредь не предпринимать никаких шагов без ведома друг друга. Таким образом, положение уравнивалось. И в середине января, накануне крещения, Колчак подписал соответствующий приказ. Лидеры Антанты прислали в Омск сердечную телеграмму, довольные столь правильным и дальновидным решением верховного правителя. Из Омска в Лондон, Париж и Нью-Йорк отгрузили новую партию золота из «неприкосновенного» российского запаса… Гора с плеч!

Теперь все помыслы адмирала сосредоточились на Забайкалье, где атаман Семенов пытался утвердить свою власть… Конфликт зашел слишком далеко. И это тогда, когда более всего нужны объединенные усилия в борьбе с большевизмом. Чем все это могло кончиться — одному богу известно. Одна надежда теперь — на генерала Катанаева, следственная комиссия во главе с которым благополучно прибыла в Читу…

29

Генерал Катанаев, так и не дождавшись ответа от Семенова, решил ехать на свой страх и риск. Комиссию сопровождали из Иркутска два японских представителя: капитан Хори, коренастый, невозмутимый и очень вежливый, как впрочем, и все японцы, и лейтенант Уэзу. Оба довольно сносно говорили по-русски. Их денщики услужливы до приторности, готовы тотчас и без всяких раздумий выполнить любое поручение — и выполняют: чистят сапоги русского генерала, следят за чистотой и порядком в вагоне, хотя первоклассный вагон и без того содержится в образцовом порядке.