Андрей Мальгин - Советник президента

• Название: Советник президента
• Автор: Андрей Мальгин
• Жанр: Публицистика

Книга "Советник президента" Андрея Мальгина, известного перестроечного журналиста и бескомпромиссного антикоммуниста, почти сразу взлетела в верхние строчки книжных рейтингов. Злой, местами - за гранью фола памфлет на околокремлевских демократов поверг в ужас многих вчерашних соратников Мальгина. Но знающие люди не удивились. Публицист Алла Боссарт как-то заметила: "Андрей Мальгин - милый человек, разводящий дома пираний". И все же не таков Мальгин, чтобы только ради красного словца вынести на публику грязное демократическое белье.

"Книжное обозрение"

---

- Мать, если ты с кем-то училась или работала, каждый раз выходит, что этот человек идиот. Ты у меня обязательно самая умная. И на факультете, и на всех твоих работах. И у нас в семье, наверное, ты считаешь себя самой умной…

- А кто ж у нас в семье самый умный, по-твоему? – обиделась Валентина.

- У нас в семье – точно я. Кстати, не понимаю, я сегодня осталась без обеда. Так, видимо, и ужина не ждать? Иди к плите и займись своими прямыми семейными обязанностями. Валентина была неожиданно подавлена этим разговором. Почему-то на этот раз она, как обычно, не стала орать на Машку. Хотя с раннего Машкиного детства по каждому мелкому поводу сразу начинала кричать. В выражениях не стеснялась. Она вбивала ребенку в голову, что она патологическая дрянь, выродок, ублюдок. Она ставила ее на колени и заставляла в такой позе стоять часами. Однажды в наказание они с Игнатием заперли ее в натопленной сауне, выключили свет и ушли. Машка тогда потеряла сознание. Наказания были очень изощренными. Но именно теперь Валентина не понимала, как себя вести. Перед ней стоял совершенно взрослый человек. И этот взрослый человек - Валентина вынуждена была это признать - этот человек говорил абсолютно правильные, разумные вещи. Поставить ее на колени? Не получится. Ударить, как прежде бывало? Еще сдачи даст. Но весь ужас заключался в том, что теперь Машка разговаривала с ней на равных. Валентина замкнулась. Все это предстояло осмыслить. И выработать по отношению к ней какую-то новую линию поведения. Но а если она действительно попыталась отравить Игнатия? Что же тогда будет в их семье? Как дальше жить?     Утром Валентина связалась с заведующей инфекционным отделением. Та сказала, что Игнатия перевели в отделение токсикологии. Но там люксов нет, ему дали просто отдельную палату. Валентина позвонила в токсикологию. Спросила, можно ли ей посетить Игнатия. Ей сказали, что самочувствие у него отличное, кризис миновал. С вечера поставили очистительную клизму, еще раз промыли желудок, и хотя все вроде нормализовалось, капельницу все-таки воткнули. Но посетительские дни: среда с пяти и воскресенье с четырех. Поскольку сегодня четверг, то до воскресенья никак к нему не попасть. Валентина поинтересовалась: «А поговорить-то с ним можно по телефону?» Она помнила, что в инфекционном люксе у кровати вроде б стоял телефонный аппарат. Ей ответили, что городской телефон теперь ставят в любую палату, но это услуга коммерческая – 80 рублей в день. Это якобы с утра было предложено Присядкину, но он отказался. «Вот идиот, - подумала Валентина, - как с ним теперь общаться?» В конечном итоге было договорено, что она подъедет днем к проходной, к ней выйдет сестра из отделения, Валентина заплатит кому-то 200 рублей и пройдет нелегально на территорию, еще сотня будет дана охраннику при входе в токсикологию, ну и, само собой разумеется, Валентина заплатит за пять дней телефона, чтоб не быть оторванной от Игнатия. По всем прогнозам выходило, что его выпишут в понедельник. «Черт, сплошная коммерция у них там. А ведь он государственный служащий, более того – советник президента…» Однако скандала по этому поводу Валентина решила не поднимать до тех пор, пока не выпишет Игнатия из больницы. Потому что скандал мог обернуться боком: если они начнут буквалистски следовать своим инструкциям, то тогда к нему вообще не попадешь и, главное, не вынешь из них никакой информации. Это было правильное решение. Придя в отделение, Валентина моментально получила доступ ко всем результатам анализов. Более того, врач из токсикологии ей сообщил, наконец, диагноз: «Химическое отравление». Ни фига себе! Похоже, действительно дело нечисто.

- А можно точно определить, каким именно химическим веществом был отравлен Игнатий Алексеевич? – спросила Валентина.

- Да, определить можно очень точно. Но только при вскрытии.

- То есть как?

- Ну если б он, допустим, скончался, патологоанатом мог бы с большой степенью точности сказать, какое вещество, попав в организм, вызвало смерть. А так, в клинических условиях, все это можно определить весьма приблизительно. Например, известно, какие симптомы дает отравление парами ртути, какие – мышьяком, и так далее. Но в данном случае по симптомам никакой из известных ядов не просматривается. Поэтому можно только сказать, что отравление было химическим, а какой именно химией он траванулся – неясно. Вот вы, например, не делаете сейчас, случайно, ремонт в квартире?

- Нет.

- Жаль. А то можно было бы списать на запах краски или лака. Типа надышался. Ну а зачем вам, собственно, проводить следствие? Если вы считаете, что это какое-то криминальное дело, известите милицию. Но мы им помочь ни в чем не сможем, кроме предоставления результатов анализов.

- Ну ладно, и на том спасибо. А у нас будет на руках справка, что было химическое отравление? - спросила Валентина, вспомнив о своей папочке «Преследования».

- Ну мы можем дать выписку из истории болезни.

- Отлично. Спасибо. Затем Валентина навестила Игнатия в палате. Он лежал важный, абсолютно спокойный и смотрел передачу «В мире животных». По трубочке в вену текла какая-то жидкость.

- Игнатий, у тебя химическое отравление.

- Я в курсе. Я только вот не знаю, кто из вас двоих решил меня отправить на тот свет.

- Что ты говоришь? Идиот! - После того, как я подписал это злосчастное завещание, я ждал подобного каждый день. Так что я не удивлен.

- Игнатий, ну и как ты собираешься с этим жить? С такими мыслями?

- Как жили, так и будем жить. Что еще я могу придумать? В следующий раз найди какой-нибудь моментально действующий яд. Чтоб я не мучился. А то вчера мне было довольно хреново.

- Игнатий, я не хотела тебе говорить, но раз ты сам завел об этом речь, могу тебе сказать, что вчера у меня был серьезный разговор с Машей.

- Ну и… Она подсыпала мышьяку?

- Доктор говорит, это не мышьяк.

- Это я так, фигурально.

- Короче, она для начала призналась, что с помощью Василия разукрасила нашу лестничную площадку.

- Она ж была все утро с нами.

- Ну она придумала, а Василий осуществил.

- Какого черта? Чтоб пополнить твою коллекцию фактов о преследованиях?

- Представь себе, ты угадал.

- Тогда и яду они мне с Василием подсыпали? Чтоб изобразить очередное покушение?

- Игнатий, в этом она признаваться не хочет. Но знаешь, мне показалось, она намекнула на такую возможность. Все время говорила вчера о нашей нерешительности, что надо активнее изображать страдальцев и так далее. Мне кажется, когда тебя выпишут, мы должны дома все втроем об этом серьезно поговорить.

- И с ней тоже?

- Игнатий, она уже не ребенок. И во многих вопросах она намного рассудительнее, чем мы с тобой. Это можно понять: новое поколение более прагматично, оно более приспособлено к жизни, надо признать.

- Да уж, приспособлено. Отца родного отравить.

- Но ведь не насмерть же. Все равно она тебя любит, я уверена. А так как на нас не надеялась, на нашу решительность, то вот и устроила сама эту комедию. Как смогла уж.

- Ничего себе комедия. Я чуть концы не отдал.

- Да все было бы в порядке в любом случае. Мне врачи сказали. Я думаю, в чаек тебе какой-нибудь химии намешала. Начиталась…

- В смысле? - Конспиратор из нее хреновый. На самом видном месте лежит «Всемирная история отравлений».

- Да, ничего себе. А ты уверена, что она не замышляла меня на тот свет отправить? - Чтоб остаться сиротой и без средств к существованию?

- Средства как раз есть – я подписал завещание.

- Она несовершеннолетняя пока что.

- Ничего, ждать осталось недолго. Полгода. Как раз вступление в права наследования будет подарком к совершеннолетию.

- Перестань, - возмутилась Валентина, которую и саму поразили эти арифметические вычисления, только что продемонстрированные Игнатием. Игнатий посмотрел ей прямо в глаза: - Спасибо за откровенность, Валя. Но я тебе не очень верю. Сколько раз было, что пакостишь ты, а сваливаешь все на Машку. Это уже не первый раз. Конечно, я многое забываю. Но учти, у меня все записано в дневнике. Все твои гадости, которые ты мне делала. Все до одной. И если я помру, то уж будь уверена, это станет достоянием общественности. Будет опубликовано как сенсация в каком-нибудь популярном журнале, а потом войдет в последний том собрания сочинений. Тут Игнатий затронул чрезвычайно больной вопрос. Он уже много лет мучил ее упоминаниями о каком-то дневнике, где якобы велся учет всем ее неблаговидным поступкам. Там было все в деталях – и про то, как она била его и Машу, и как он уличил ее в половой связи с киносценаристом Мурашкиным, и все ее мизантропские высказывания о знакомых и незнакомых людях, короче, это была, видимо, целая тетрадь отборнейшего компромата. Когда Игнатий уезжал куда-нибудь в командировку без нее, Валентина переворачивала вверх дном сначала квартиру, а затем и дачу, но ужасный дневник не находился. «Кстати, пока он тут в больнице, надо сделать еще одну попытку. Лежит же он где-то». Игнатий как будто прочитал ее мысли: - Можешь не искать, все равно не найдешь. Все в надежном месте. Ха. Ха. «Надо же, вроде маразматик, а какие-то вещи делает четко. Одна надежда на то, что когда-нибудь все-таки у него вылетит из головы месторасположение тайника. Если он каждое утро не может вспомнить, куда с вечера положил портфель, то почему о каком-то дневнике не забывает?» - И, кстати, Валентина, ты помнишь причину, по которой Лев Толстой ушел из этой… ну как ее… ну где он жил?.. как место называлось?