Хуан Бас - Скорпионы в собственном соку

• Название: Скорпионы в собственном соку
• Автор: Хуан Бас
• Издательство: ACT, ACT МОСКВА, ИРОФИЗДАТ
• Жанр: Современная проза
• Год: 2008

Никогда не пытайтесь стать героем, погубить тирана – себе дороже. И почему об этом не знал юный мечтатель Асти, которого шестеро приятелей-леворадикалов сподвигнули отравить гнусного диктатора? Итог вышел печальным. Ни славы, ни героизма.

Все пошло наперекосяк, и Асти, что называется, влип по самые уши. Но судьба любит дураков – и rope-отравителю удается выйти сухим из воды.

Отныне его цель – месть предателям, погубившим его жизнь! Никакой жалости. Никакой пощады. Кровь и ужас станут жребием всех, кто окажется на пути грозного мстителя!..

---

Никогда, на всем протяжении наших отношений – кроме сегодняшнего дня, дня преступлений – мы не отходили от обращения на «вы».

– Вовсе нет, друг Антон. Передо мной стоит образ той ночи, ночи угощения… Это было более чем приятно, я в самом деле хорошо провел вечер.

Он удивленно приподнял брови, но думаю, ему доставило удовольствие обращение «друг», которое он, должно быть, нечасто слышал в свой адрес.

– Вижу, вы привели с собой собачку, фокстерьера. Как его зовут?

Получив ответ, он стал называть его по имени и нежно приласкал моего любимого питомца. Потом он выпрямился, надел на себя уже ставшее привычным людоедское выражение и снова направился к жвачному, морда которого эволюционировала по-стендалевски – от красного к черному.

– Принеси животному закуску из грудок. Хотя такими, как они сегодня вышли у этой свиньи, не знаю, можно ли их даже собаке давать… – сказал он громовым голосом.

«Свинья», то есть повариха, услышала его – этого бы не произошло только в случае, если б она была мертва – высунула апоплексичное рыло в окошко выдачи закусок, поставила тарелочку на служебную полку и выдала ему колкую фразу, показавшуюся мне несколько загадочной:

– Ах так, значит, «эта свинья», да? Придешь еще подаяния просить, козел кастрированный.

Пару месяцев назад я понял, что за «подаяние» это было, когда застал Асти в самом разгаре страсти с этой громадиной.

Поясню.

Это был день труда, поскольку я предложил свою помощь: сказал, что могу постоять за стойкой несколько часов – кто бы мог представить всего три месяца назад, что Пачо Мурга Бастаманте станет публично разливать вино в таверне касбы, – поскольку пара жвачных должна была отправиться в Себерио, свою родную деревушку, на похороны племянника, задохнувшегося из-за говяжьей кости, вставшей у него поперек горла.

Я слышал, как некий Чомин Касту, земляк жвачных и казначей сетерийского кулинарного общества «Intelligenzia «О» apetitu «180» определил в баре характерную особенность вышеупомянутой деревни.

– Себерио? Это самая jatorra – целомудренная – деревня долины Арратии, где больше всего mutilzaharrak – одиноких людей – во всей Бискайе. Вот так вот!

Асти и повариха работали в кухне. Я заглянул туда, чтобы сказать им, что в баре больше никого нет и что настал час полуденного отдыха. Асти сообщил мне, что они еще немного займутся готовкой, чтобы я сам закрыл дверь запасными ключами, спрятанными под фигурой Марихайи, разряженного огородного пугала, служившего тотемом во время этой кошмарной великой праздничной недели в Бильбао.

Едва лишь выйдя на улицу, я спохватился, что забыл часы с Тинтином и Милу, повесив их на горлышко застоявшейся бутылки «Синара», легендарного аперитива из артишоков. Так что я снова вошел, чтобы исправить свою ошибку.

Асти и толстуха не заметили моего возвращения. Вознамерившись пробраться позади барной стойки, чтобы забрать часы, я услышал какие-то подозрительные звуки, имевшие мало отношения к кулинарии.

Дверь в кухню была открыта, и я смог наблюдать за всей сценой, притаившись перед стойкой.

Асти, стоявший позади толстухи, задрал ей широкую юбку, благодаря чему видно было, что на ней нет трусов, и вставил три или четыре пальца в почти что недоступное влагалище вышеупомянутой поварихи.

– Уже начинает кипеть. Вот теперь, – сказала ощупываемая толстуха.

Асти достал из ширинки возбужденный член – черт возьми, его конец был внушительных размеров, – и смазал его несколькими каплями нерафинированного оливкового масла, с кислотностью в ноль целых и четыре десятых максимум. Он раздвинул руками две огромные массы дряблой плоти, и этот жест напомнил мне, как Чарлтон Хестон раздвигал воды Красного моря в «Десяти заповедях».

Таким образом он открыл анус размером с лунный кратер, в который проник большим пальцем, также смазанным маслом.

Приготовив все необходимые для игры элементы, он проник в нее через зад одной-единственной, могучей атакой на ее тазовую часть.

Пока он ее пялил, я с осторожностью сменил свой угол наблюдения.

Повариха поглощенно созерцала кастрюлю, в которой находились полдюжины сырых яиц, очищенных от скорлупы, залитых водой с ароматной солью и уксусом из выдержанного хереса, не давая содержимому кипеть.

Ровно по истечении минуты Асти обильно излился внутрь вышеупомянутой пещеры, обладательница которой с ловкостью сняла кастрюльку с огня.

Пока Асти убирал свой конский член, внушительный даже в расслабленном состоянии, его партнерша шумовкой достала из воды одно из яиц, отделила белок от желтка и удостоверилась в том, что тот достиг своей оптимальной консистенции: оболочка слегка затвердела, а внутри все было жидкое.

– Как раз нужное состояние, как всегда, – удовлетворенно сказала толстуха.

Я бесшумно ушел оттуда.

У Асти вызывали похоть толстые женщины – если повариху сдуть в воображении – с немалым трудом, – она отнюдь не была уродливой, – эта и любая другая толстуха.

А идея использовать его пунктуальную, скороспелую эякуляцию, происходящую ровно на шестидесятой секунде, – видимо, результат его маниакальной импульсивности, – как безошибочный хронометр для того, чтобы получать смачные, жидкие яичные желтки, самую душу его вкуснейших картофельных запеканок, показалась мне шуткой, достойной безумцев.

Но вернемся к тому вечеру с пьяницей; впрочем, точнее было бы назвать его вечером пьяниц… И толстух…

Асти сделал вид, что не расслышал слова «козел», положил на ладонь кусок грудки и протянул ее Мило, который дочиста сожрал кушанье. Я поглядел на доску с описанием закуски и позавидовал своему питомцу: грудки лесного голубя с яблочным соусом.

– Я пойду пройдусь. Управляйтесь тут без меня, как можете, – сказал он властно своим служащим. – Не хотите ли прогуляться? – спросил он меня. – У меня пропала охота возвращаться на кухню.

Прежде чем мы ушли, я вручил ему подарок, альбом, который для меня является самым главным шедевром серии.

– А! «Тинтин»… Который вам так нравится… Я с удовольствием прочту, большое спасибо, – поблагодарил он, неумело изображая воодушевление, и протянул книгу жвачному, чтобы тот ее убрал.

Мы вышли из Каско-Вьехо – пьянчуга исчез и на том месте, куда он приземлился, на карикатурном плакате, остался комок засохшей крови, – и пересекли устье реки. Я предложил ему вести Мило за поводок, и это ему, кажется, понравилось.

Мы пошли в «Твинз». Близнецы Ригоития удивились, увидав нас вместе, но не сделали никакого замечания по этому поводу. Мы уселись в конце барной стойки – это было излюбленное место Антончу, несмотря на то, что там все пропахло тяжелым духом уборной.

– Должен признаться, что от перепалки с этим пьяным у меня кровь закипела; признаю, что это не было неприятно. И у меня разыгралась жажда, настоящая жажда. Если вас воодушевляет эта идея, мы отметим это вместе… Я сделаю исключение в своем обычном режиме распития вина.

Я мысленно сосчитал деньги, остававшиеся в моем бумажнике, – что-то около тридцати тысяч, – а для меня это значило опуститься еще больше, чем Генри Фонда в «Гроздьях гнева». По логике, была моя очередь угощать, а я уже знал его способности по поднятию бокала. Я ужаснулся.

– Если я стану… ну, вы знаете… несколько вспыльчивым… то оставьте меня тут или где бы то ни было безо всяких церемоний. Договорились?

Я кивнул в знак согласия. И ужаснулся еще больше.

Пока нас не выкинули – в буквальном смысле – из бара, Астигаррага пил так, словно у него из руки вот-вот заберут стакан, и это была дичайшая смесь, самая что ни на есть бочка с грязной водой: «куба либре» из «Капитана Моргана», джин-тоник из «Тэнкери», «Маргарита» из «Эррадуры», «Кровавая Мэри» из «Абсолюта» и «Александр» из «Хенесси» на закуску.

Я придерживался одной темы, но тоже упорно, и проглотил четыре «мартини-драй».

Между коктейлями я подверг его тонкому допросу, замаскированному под непринужденную беседу, прерывавшемуся несколькими попытками полезть на рожон.

Он вел себя совершенно в духе Хаддока: назвал одного клиента невежей и вегетарианцем, сунул палец в «буравчик» другого и похотливо изучал рубенсовские ягодицы некой толстушки – в которой было определенное изящество, – к счастью, она была в сопровождении какого-то выродка.

Так я узнал, что он сформировался как повар в Бордо, где жил какое-то время, вместе с учеником великого Поля Бокюза, и что его не привлекала идея открыть ресторан: он довольствовался приготовлением закусок для бара.

Я осторожно возразил ему: жаль, что его высочайший профессиональный уровень практически пропадает в безвестности, сокрытый в маленьком баре в Каско-Вьехо, и продается по почти даровым ценам, которые поневоле, вероятно, оставляют ему весьма скудную прибыль.

– Я более чем уверен, что если немного заняться продвижением вашего заведения и перевести его в какое-нибудь местечко ближе к центру, то это будет верное предприятие, – добавил я, – ваш бар превратится в одну из лучших кулинарных жемчужен Бильбао; не говоря уже о том, что цены поднимутся, словно пена… Это будет маленькая золотая жила…