Эвальд Ильенков - Диалектика абстрактного и конкретного в научно-теоретическом мышлении

• Название: Диалектика абстрактного и конкретного в научно-теоретическом мышлении
• Автор: Эвальд Ильенков
• Издательство: «Российская политическая энциклопедия» (РОССПЭН)
• Жанр: Философия
• Год: 1997
• ISBN: 5-86004-080-6

Главный философский труд Эвальда Васильевича Ильенкова (1924-1979), принесший автору международную известность. В книге исследуются закономерности теоретического мышления в контексте логики развития политической экономии как науки. Предмет исследования - конкретный историзм категориальных характеристик мышления. В монографии показано, что критика политэкономии у К.Маркса содержательным образом связана с выявлением историко-философских предпосылок формирования научной теории вообще. Важнейшие особенности научного метода исследования непосредственно обнаруживаются в анализе понятий абстрактного, конкретного, противоречия, исторического и логического.

Книга Э.В.Ильенкова в полном виде издается впервые. Прижизненное (1960) издание (неполное, подвергшееся жесткой цензуре) переведено на основные европейские языки. До настоящего времени работа сохраняет свою актуальность. Основные идеи, реализованные в монографии Ильенкова, и сегодня вызывают интерес в различных областях научного знания.

*   *   *

Ильенков Эвальд Васильевич

Диалектика абстрактного и конкретного в научно-теоретическом мышлении

Художественное оформление А. Сорокин

Компьютерная верстка Н. Мерзляков

Подписано в печать 27.05.97

Усл. печ. л. 24,36

Уч.-изд. л. 29,6

Тираж 2000 экз.

Издательство «Российская политическая энциклопедия» (РОССПЭН)

1997

---

Поэтому-то его старания и направляются на то, чтобы доказать его прямое соответствие всеобщему закону, который сам по себе понят без противоречия, как вечная и неизменная форма экономии. Формальная логика здесь выступает как послушное и самое подходящее средство согласования определений. Сама по себе она, конечно, в этом неповинна, -- хотя и заключает в себе возможность такого использования.

Острее всего буржуазные экономисты чувствуют "противоречие" между всеобщим законом стоимости у Рикардо -- и прибылью. Попытка выразить явления прибыли через категорию стоимости, подвести прибыль под теорию трудовой стоимости, уже у Рикардо обнаруживает противоречие в определении.

И поскольку прибыль как раз и есть "святая святых" религии частной собственности, постольку экономисты и направляют все свои теоретические усилия на то, чтобы согласовать ее определения со всеобщим законом стоимости.

Но если хотят и прямо и непосредственно (как в силлогизме по модусу Барбара) согласовать теоретическое определение стоимости -- с теоретическим определением прибыли, как особой формы, особой модификации, "вида" стоимости, то тут сразу же открываются два пути.

Первый путь -- изменить выражение прибыли с таким расчетом, чтобы она подводилась без противоречия под теоретическое выражение стоимости, под категорию стоимости.

Второй путь -- изменить самое выражение стоимости, так "уточнить" его, чтобы определения прибыли подводились под него тоже без противоречия...

Эти оба пути одинаково вели к разложению теории Рикардо. Для вульгарной экономии предпочтительнее был второй путь: путь "уточнения" определений стоимости, -- ибо лозунгом эмпиризма всегда является лозунг -- приводи всеобщую формулу закона к соответствию с эмпирически бесспорным положением дел, с "одинаковым" в фактах -- в данном случае с эмпирической формой существования прибыли.

Эта философская позиция кажется на первый взгляд самой очевидной и здравой. Но ее реализация невозможна без привнесения в жертву всеобщих теоретических положений трудовой теории стоимости, самого понятия стоимости.

Рассмотрим детально, как и почему это необходимо получается.

В парадоксальное соотношение между теоретическими определениями "стоимости" и "прибыли" упирается сам Рикардо. Его закон стоимости гласит, что живой труд, труд человека, есть единственный источник стоимости, а время, затраченное на производство продукта, составляет единственную объективную меру стоимости.

Что, однако, получается, если "подвести" под этот всеобщий закон, который не может быть ни нарушен, ни отменен, ни изменен (поскольку он выражает всеобщую сокровенную природу любого экономического явления) эмпирический бесспорный факт существования прибыли?

Рикардо, с другой стороны, столь же отчетливо понимает, что одним законом стоимости прибыль не объяснишь, что он не исчерпывает всей сложности ее состава. В качестве второго решающего фактора, во взаимодействии с которым закон стоимости может объяснить прибыль, Рикардо берет закон средней нормы прибыли, всеобщую норму прибыли.

Всеобщая норма прибыли -- это чисто эмпирический, а потому бесспорный факт. Суть его состоит в том, что величина прибыли зависит исключительно от совокупной величины капитала и ни в коем случае -- от той пропорции, в которой капитал делится на основной и оборотный, на постоянный и переменный и т.д.

Этот эмпирически всеобщий "закон" Рикардо и привлекает для объяснения механизма производства прибыли, как фактор, который видоизменяет, осложняет действие закона стоимости. Что это за "фактор", откуда он взялся, в каком внутреннем отношении он находится ко всеобщему закону -- все это Рикардо не исследует. Его существование предполагается Давидом Рикардо абсолютно некритически, как эмпирически бесспорный факт.

Но мало-мальский внимательный анализ сразу обнаруживает, что закон средней нормы прибыли прямо и непосредственно противоречит (притом исключающим образом) всеобщему закону стоимости, определению стоимости рабочим временем.

"Вместо того, чтобы предполагать эту всеобщую норму прибыли, Рикардо должен был бы скорее исследовать, насколько ее существование вообще мирится с определением стоимости рабочим временем; в таком случае он нашел бы, что вместо соответствия она ему противоречит..." (Маркс)

Противоречие это заключается в следующем: закон средней нормы прибыли устанавливает зависимость величины прибыли исключительно от величины капитала в целом, устанавливает, что величина прибыли абсолютно не зависит от того, какая доля капитала затрачивается на заработную плату, превращается в живой труд наемного рабочего. Но всеобщий закон стоимости прямо утверждает, что новая стоимость может быть продуктом лишь живого труда и ни в коем случае -- не "мертвого", ибо мертвый труд (т.е. труд, опредмеченный ранее в виде машин, зданий, сырья и т.п.) никакой новой стоимости не создает, а лишь пассивно переносит по частям свою собственную стоимость на продукт.

Рикардо и сам видит здесь трудность. Но совершенно в духе метафизического мышления -- высказывает эту трудность не как противоречие в определении закона, а как "исключение из правила". Но это, конечно, дела не меняет, и "по этому поводу Мальтус справедливо замечает, что в процессе развития индустрии правило становится исключением, а исключение -- правилом..." (Маркс).

Отсюда и получается проблема, совершенно неразрешимая для метафизического мышления. Всеобщий закон в глазах метафизически мыслящего теоретика может быть оправдан только как эмпирически общее правило, которому подчиняются непосредственно все без исключения явления.

Но в данном случае оказывается, что всеобщим эмпирическим "правилом" становится как раз нечто противоположное всеобщему закону стоимости, как раз отрицание закона стоимости.

Теоретически выявленный общий закон приходит к антиномическому противоречию с эмпирически всеобщим правилом, с эмпирически всеобщим в фактах.

И когда при этом продолжают пытаться все-таки согласовать "всеобщий закон" -- с непосредственно общим, отвлеченным от фактов, то получается проблема, "разрешение которой гораздо более невозможно, чем квадратура круга... Это просто попытка представить существующим то, чего нет..." (Маркс).

Вопрос об отношении всеобщего и особенного, всеобщего закона и, эмпирически очевидной формы его собственного проявления (общего в фактах) -- теоретической абстракции и абстракции эмпирической -- и явился в истории политической экономии одним из тех камней преткновения, через который буржуазная теория перешагнуть так и не смогла.

Факты -- упрямая вещь. И здесь факт остается фактом: всеобщий закон (закон стоимости) стоит в отношении взаимоисключающего противоречия с эмпирической всеобщей формой своего собственного проявления, с законом средней нормы прибыли. Непосредственно одно с другим согласовать нельзя именно потому, что такого согласия, такого соответствия между ними нет в самой экономической действительности.

Метафизически же мыслящий теоретик, столкнувшись с таким фактом, как с неожиданным сюрпризом, с парадоксом, неизбежно толкует его как результат "ошибок", допущенных мыслью ранее, в теоретическом выражении фактов.

Естественно, что разрешение этого парадокса он ищет на пути чисто формального анализа теории, на пути "уточнения понятий", "исправления выражений". Постулат, согласно которому предметная реальность не может сама по себе, внутри себя, противоречить самой себе, -- для него высший и непререкаемый закон, в угоду которому он готов принести в жертву все на свете. Пусть погибнет мир, лишь бы торжествовал закон запрета противоречия!

Разоблачая полнейшую антинаучность подобных установок, полнейшую несовместимость их с теоретическим подходом к делу, Маркс замечает:

"Противоречие между общим законом и развитыми конкретными отношениями здесь должно разрешаться... путем прямого подчинения и непосредственного подчинения конкретного абстрактному. И это именно должно быть достигнуто путем словесной фикции, путем изменения правильных названий вещей. Здесь в действительности получается словопрение, так как реальные противоречия, которые не разрешены реально, должны быть разрешены фразами" (Маркс).

Закон запрещения противоречия в определении торжествует, но зато погибает теория, превращаясь в чистое словопрение, в систему чисто семантических форм.

Из истории политической экономии можно было бы привести еще десятки и сотни примеров подобного же рода. И политическая экономия вовсе не составляет в этом смысле исключения. Любая наука на каждом шагу упирается в противоречия в теоретических определениях, констатирует их и развивается далее через попытки найти этим противоречиям рациональное разрешение. Читателю, знакомому с историей хотя бы одной какой-нибудь науки, это доказывать не приходится.